Родовая магия

Впрочем, тем, кто присутствовал при последней схватке трех магов, и такие доказательства были ни к чему. Более чем достаточно было видеть последний взгляд Дамблдора и Лорда, которым они обменялись в тот момент, когда смертельное заклятие уже летело в грудь Волдеморта. Никогда в жизни тем, кто был там, не забыть пламенной, обжигающей ненависти, пылавшей в глазах Лорда, — и смеси скорби и жалости во взгляде Дамблдора.

Из остальных моих знакомых хуже всех пришлось, пожалуй, Драко — но не потому что его ранение было особенно тяжелым. Просто оно казалось мне ужасно несправедливым. Прошедший через схватку с оборотнями без единой царапины, получивший лишь пару синяков в зверских боях в школьных коридорах, Малфой в конце концов поплатился за собственную удачу. Было бы понятно, и даже, наверное, не очень обидно, если бы Дрей пострадал от рук Пожирателей. Но нет — причиной его состояния был Гриффиндорский меч. Чертова железяка так и не приняла рук слизеринца, даже несмотря на то, что его поступок был, как раз, поистине Гриффиндорским.

Кисти рук Малфоя — там, где они соприкасались со своенравным мечом Годрика — были обожжены чуть ли не до кости. Хуже того, ожоги эти совершенно не поддавались никакому лечению — ни чарам, ни зельям. По словам Снейпа, который — естественно! — занимался лечением крестника, оставалось лишь уповать на то, что со временем, когда они подживут естественным путем, чары артефакта немного ослабнут и зелья все-таки начнут действовать. Единственным зельем, которое еще хоть как-то действовало на парня, было обезболивающее. И его Драко волей-неволей приходилось ежедневно пить чуть ли не литрами…

От госпитализации Дрей отказался сам, когда стало ясно, что помочь ему целители не в силах. Родители пытались уговорить его все-таки лечь в Мунго, но юный Лорд Малфой заупрямился. И не последней причиной тому было местонахождение и состояние Поттера. Позволив перевязать пострадавшие конечности, Драко прочно обосновался в Гриффиндорской башне, практически расположившись лагерем возле кровати Гарри, и нес бессменное дежурство возле друга, тщетно пытаясь дотянуться, докричаться до него через мыслесвязь. Он не уходил, даже когда рядом с Гарри была я. Честно говоря, поначалу меня это слегка бесило, но постепенно я привыкла не обращать внимания. В конце концов, пока Поттер не проснется, Драко все равно не удастся увидеть ничего интереснее, чем то, как я держу Гарри за руку и шепчу ему всякие глупости. Не считая коротких походов в душ дважды в день, из комнаты Малфой уходил только тогда, когда нам с Гермионой и Джинни удавалось уговорить его поспать или прогуляться — но обычно и это бывало ненадолго.

Нет, Драко не склонялся тревожно над постелью Поттера, не брал его за руку, не вслушивался в изменяющийся время от времени ритм дыхания… Во-первых, это была моя роль. Ну, а во-вторых, вообразить Малфоя, кудахчущего над кем бы то ни было подобным образом — дело немыслимое. Все-таки, при всех произошедших с ним переменах, Дрей в главном всегда оставался самим собой. Он был сдержан и держался ровно — почти как всегда. Только тревога и легкое беспокойство в его взглядах на Гарри, ну и сам по себе тот факт, что Драко стремился пореже покидать его, выдавали его переживания.

Джинни Дрей, казалось, сознательно избегал. Девушка даже жаловалась мне, что у них давно назрел серьезный разговор, но она никак не может улучить момент и заставить Драко ее выслушать. В последний раз Малфой от нее попросту сбежал — что ему вообще обычно не свойственно. И что я могла ей ответить? Как слизеринка, я понимала Драко, или, по крайней мере, думала, что понимаю, — но не была уверенна в том, что это могут понять гриффиндорцы. Впрочем… Гарри, может, и понял бы — но не Джинни. В общем, лично мне казалось, что все дело было в ранении. Неважно, как оно было получено и что символизировало. Важно, что оно было — и от него не удавалось избавиться. А это делало Драко не таким, каким она его полюбила — хотя бы в его собственных глазах. Менее достойным, менее совершенным, что ли… В то, что став калекой, можно было остаться внутри таким же, как раньше, — Малфой не верил. Я не разделяла его мнения, однако могла его понять, и не торопилась осуждать и переубеждать брата. Драко привык считать себя в некотором роде идеалом, и смириться с увечьем ему было трудно. Пусть Снейп и уговаривал крестника не терять надежды, что все это только временно…

Поднявшись в Гриффиндорскую Башню, я ожидаемо обнаружила в кресле возле постели Гарри Гермиону — как всегда с книжкой в руках. Проклятие Рудольфуса все-таки удалось существенно ослабить, так что его воздействие больше не было таким уж страшным — однако совсем избавить Грейнджер от чар все еще не получалось. Родовая Магия Лестрейнджей во все времена была могущественной и каверзной, так что даже силы Малфоев и Поттеров не могли с нею справиться — ведь дело было не столько в силе, сколько в хитросплетении разных чар в составе фамильного проклятия. Может, со временем и удастся что-нибудь придумать — а пока девушке оставалось только бесконечно глотать укрепляющие и обезболивающие зелья и надеяться. Впрочем, стоило отдать ей должное, гриффиндорка не теряла присутствия духа.

— О, привет, Блейз, — улыбнулась она, когда я скинула плащ и повесила его на крючок у двери.

— Привет, Гермиона, — отозвалась я, окидывая взглядом палату. — А где наше «Слизеринское Высочество»? Неужели тебе удалось в кои-то веки выставить его вон?

— Угу, — хмыкнула она. — Я ему сказала, что он от сидения в полутемной комнате стал похож на голодного вампира, так что я боюсь оставаться с ним в одном помещении. Хоть и чушь, но Малфой проникся — хотя думаю, дело все-таки в его драгоценной внешности, а не в вампиризме. В общем, он все-таки выперся погулять. Не поверишь — в компании Рона.

— А это разумно? — засомневалась я. — Если они сцепятся, эти дуралеи заново разнесут полшколы.

— Ну… я взяла с Рона слово не задевать Драко, — не очень уверено отозвалась Гермиона. — Он все-таки ему обязан, так что есть надежда, что это сработает. И потом, разнести школу им никто не даст. Скорее уж могут припахать помогать ее восстанавливать. Ну, хотя, Драко-то вряд ли, он все-таки раненный, а вот Рона — вполне. Впрочем, сомневаюсь, что Малфой упустит случай поруководить. В любом случае, побыть на свежем воздухе ему не повредит.

— Да уж, это им обоим не повредит, да и не только им, — пожала плечами я, подходя к кровати Поттера и усаживаясь на край.

Выглядел Гарри так себе — бледный, похудевший, на щеках и подбородке заметно отросла щетина, да и общий вид изможденный, несмотря на почти три недели сна. Видно, сон сном, но такое состояние нельзя было назвать здоровым, и это не могло не отразиться и на теле юноши. Наверное, подышать свежим воздухом и ему было бы полезно — как и побыть на солнышке. Жаль, что пока он без сознания, на улицу его не вытащить. И дело даже не в трудностях — просто игра не стоит свеч, трогать Гарри, пока он не очнулся, может быть опасно. Да и сама проблема не только в недостатке свежего воздуха и солнечного света — но и в элементарном истощении. Даже лежа без чувств, одними зельями сыт не будешь, сколько бы их в тебя не вливали. Кстати, о зельях.