Дэвид Гейдер - Украденный трон

— Ты этого хотел, — едва слышно проговорил Мэрик, вдруг осознав правду.

Логэйн не дрогнул, не отвел взгляда.

— Я хотел, чтобы ты увидел правду. Ты говорил мне, что хочешь выиграть эту войну. Только так ее и можно выиграть. Иначе предательство погубит тебя, как погубило твою мать.

Мэрик взглянул на него с укором, но промолчал. С отсутствующим видом вытер окровавленные руки о пол, не без труда поднялся. Логэйн тоже встал, но Мэрик отвернулся от него и беспомощно смотрел на Катриэль. Ее обмякшее тело все так же лежало на полу, на спине; в том месте, где вышло острие меча, краснело большое пятно, а на полу растекалась лужа черной крови.

Мэрик побледнел, как будто его замутило.

— Мне нужно побыть одному, — пробормотал он.

Шатаясь, принц побрел в спальню и со стуком захлопнул за собой дверь. Логэйн проводил его взглядом. За окном снова полыхнула молния, и свет ее озарил темноту.

Роуэн стояла у окна, глядя на сполохи молний.

Мерный стук дождя по камням успокаивал нервы, но усыпить не мог. Ныли мышцы, изнуренные долгим походом и многодневными боями; раны, хоть и заживали отменно, нестерпимо чесались под повязками, и этот зуд сводил Роуэн с ума. Она предполагала, что Вильгельм рано или поздно пожелает лично заняться ее ранениями, однако в глубине души предпочитала, чтобы этого не случилось. Не всегда стоит избавляться от заслуженных шрамов.

В дверь постучали, но девушка не отозвалась. Промозглый ветер задувал в открытое окно и теребил ее сорочку, потом снова сверкнула молния. Раскатился гром, и его рокочущее ворчание эхом отозвалось в ее груди, на миг заполнив живущую там пустоту. Это было хорошо. Это было правильно.

Дверь осторожно приотворилась. Роуэн незачем было спрашивать, кто это. Сделав глубокий вдох, она повернулась от окна и смотрела, как Логэйн закрывает за собой дверь. Его мрачное лицо было красноречивее слов.

— Ты все ему рассказал, — проговорила Роуэн.

Он кивнул:

— Да.

— И что он сказал? Что сказала она?

Логэйн, казалось, на миг заколебался, помолчал, тщательно подбирая слова. Роуэн это пришлось не по вкусу, и она строго сдвинула брови.

— Катриэль мертва, — только и сказал Логэйн.

— Что?! — Глаза Роуэн округлились от потрясения. — Она не вернулась? Неужели узурпатор…

— Ее убил Мэрик.

Роуэн осеклась, на миг лишившись дара речи. В упор глянула на Логэйна — и он ответил таким же прямым взглядом. Смутные догадки вдруг обрели устрашающую ясность, и Роуэн похолодела.

— Ты же все рассказал Мэрику? Все?

Логэйн не ответил, и тогда она гневно шагнула к нему:

— Ты рассказал ему, что Северан назначил награду за голову Катриэль, что она, судя по всему…

— Это ничего не меняет, — жестко отрезал Логэйн.

Роуэн неверяще помотала головой. Казалось, что не Логэйн стоит перед ней, а ледяная глыба, сплошь состоящая из острых углов. И взгляд у него был совсем чужой. Роуэн никогда прежде не видела его таким. Она попыталась представить себе, что же произошло, что натворил Мэрик. Попыталась — и не смогла.

— Логэйн… — начала она, с трудом выговаривая каждое слово. — Логэйн, что, если Катриэль и вправду любила его? Все это время мы думали, что она использует его, считали, что она может причинить ему зло, но что, если мы ошибались?

— Мы не ошибались. — Логэйн сверлил ее взглядом, упрямо выпятив нижнюю челюсть. — Она и в самом деле причинила ему зло. Мы считали ее шпионкой — и были правы. Мы считали ее виновной в нашем разгроме при Западном Холме — и в этом тоже были правы.

Роуэн, ужаснувшись, попятилась от него на шаг:

— Она спасла Мэрика! Она спасла всех нас! Мэрик любил ее! Как ты мог так с ним поступить?

И вдруг она осознала, что во всем происшедшем была и ее вина. Именно ее разведчики обнаружили, что Катриэль тайком покинула Гварен. Именно она сговорилась с Логэйном проследить за эльфийкой, именно она скрыла все эти сведения от Мэрика, чтобы получить подтверждение подозрений, и получила. Да, поведение Катриэль и для нее стало полной неожиданностью, но тем не менее она допустила, чтобы Логэйн говорил с Мэриком один на один. Вопреки всему, что произошло, одна мысль о том, что принц простит эту женщину и останется с ней…

— Как я могла так с ним поступить? — с отвращением прошептала Роуэн.

Логэйн решительным шагом подошел к ней, схватил за плечи, с силой впившись в них пальцами.

— Дело сделано, — сквозь зубы процедил он.

Взгляд его не отрывался от Роуэн, лицо совершенно окаменело, и на миг ей вспомнилось, что произошло между ними перед битвой при Западном Холме. Роуэн тогда бросилась к Логэйну, чтобы он принял решение, которое она не могла принять сама, — и молодой генерал не обманул ее ожиданий. Они бросили на произвол судьбы армию и помчались исполнять то, что в первую очередь полагали своим долгом.

— Роуэн… — начал Логэйн, и на миг его голос дрогнул от непереносимой муки, но тут же он совершенно овладел собой. — Дело сделано, и теперь есть два варианта. Либо Мэрик захлебнется в жалости к себе и от него не будет никакого проку, либо он наконец поймет, что быть королем и быть человеком — далеко не всегда одно и то же.

— Зачем же ты тогда пришел ко мне? Как ты сам сказал, дело сделано.

— Мэрик сейчас меня не слышит, — бесцветным голосом проговорил Логэйн.

Роуэн не сразу поняла, что он предлагает.

— Зато услышит меня, — договорила она за Логэйна. Глаза ее сузились, она отступила на шаг, и Логэйн разжал пальцы, отпуская ее.

— Ты по-прежнему его королева. — Как ни старался Логэйн скрыть боль, которой сочились эти слова, Роуэн ее услышала.

Непрошеные слезы навернулись на глаза. Поморщившись, она скрестила руки на груди и с вызовом поглядела на Логэйна:

— А если я не хочу быть его королевой?

— Тогда будь королевой Ферелдена.

Роуэн ненавидела этот безжалостно сверливший ее взгляд. Ненавидела дерзость, с которой этот человек полагал, будто ему известно, что такое быть королем или быть человеком, хотя на самом деле нисколько не смыслил ни в одном, ни в другом. Ненавидела его сильные руки — руки, которые так крепко обнимали ее тогда, в подземной тьме.

И более всего ей было ненавистно то, что он прав.

Роуэн бросилась на Логэйна, замахнулась кулаком, метя в его грудь, но он перехватил ее руку и крепко сжал запястье. Тогда она попыталась ударить его другой рукой, но он поймал и эту руку. Роуэн забилась, пытаясь вырваться, и из глаз ее брызнули яростные слезы. Логэйн не дрогнул, не шелохнулся.

Роуэн никогда не плакала. Она терпеть не могла плакать. Только дважды в жизни она дала волю чувствам: когда умерла мать и когда младших братьев отправляли морем в Вольную Марку, чтобы уберечь от превратностей войны. И всякий раз отец устремлял на нее тяжелый взгляд и так явно стыдился ее слез, так очевидно был не способен смягчить ее горе, что Роуэн поклялась больше никогда в жизни не плакать. Она будет сильной ради отца.