Олег Бубела - Герой (СИ)

— Дети мои! — дождавшись, когда крики утихнут, вновь воскликнул Рехош. — Это чудо, которое произошло на ваших глазах, свидетельствует о том, что Единый не отвернулся от нас. Он по-прежнему любит своих детей и заботится о них. И таким способом он показывает, что среди нас есть еще достойные, которые в будущем могут быть причислены к святым за свои праведные поступки. Он говорит нам: берите с них пример, старайтесь походить на них в мыслях и делах, не позволяйте себе оставаться в стороне…

Святой отец продолжал говорить, буквально захлебываясь от восторга, а я стоял и думал о том, что любое событие церковники могут повернуть в свою пользу. Именно за это я никогда их не любил. Насквозь пропитанные лицемерием, виртуозные рассказчики, прекрасные слушатели, они всегда вызывали у меня отвращение тем, что могли любой факт извратить до неузнаваемости и заставить тебя поверить в то, что черное — это белое. Хотя, я не утверждаю, что они поголовно все такие, подобные этому Рехошу, который сейчас вновь успокоился и продолжил вещать в своей излюбленной манере — неторопливо, размеренно, гипнотически. Может, это мне всегда попадались такие, а где-то далеко существуют священники праведные, честные, готовые отдать жизнь за других. Свою жизнь, разумеется, так как тех, кто готов жертвовать чужими — пруд пруди!

Когда святой отец вновь перешел к проповеди, я краем уха стал прислушиваться к его речи и пытался вникнуть в смысл. Вот только его там почти не было! Рехош раз за разом повторял практически одно и то же, только другими словами, игрался предложениями, сплетая искусное кружево, употреблял несколько раз одни и те же словосочетания. В какой-то момент я поймал себя на мысли, что начинаю засыпать. Мне так хотелось опуститься на этот помост, привалиться к алтарю и захрапеть под этот непрекращающийся бубнеж. Вот только я огромным усилием воли стряхнул с себя сонную одурь и внимательно оглядел толпу.

Похоже, воздействие святого отца на прихожан было мощнейшим, так как все они вновь застыли с блаженными улыбками на лицах, затаив дыхание, слушая его речь, и все так же испуская эмоции щенячьего восторга. Когда я увидел, что в помещении храма вновь появилась энергия, высвобождающаяся из их аур, то понял, что процесс дойки Рехош планирует все же довести до конца. Я не стал ему мешать, поэтому не сказал ни слова, когда в дело вступил церковный хор. Алтарь вновь начал действовать, священники своими хитрыми манипуляциями опять собирали силу, а меня под белы рученьки увели с подиума в неприметную дверцу за ним, потому что моя роль в церемонии уже точно была отыграна.

Рехош последовал со мной, и пока мы шли по длинному темному коридору не издал ни звука. Я догадывался, что после всего случившегося он обязательно захочет со мной поговорить наедине, но весьма удивился, когда святой отец довел меня до маленькой дверцы, а потом строго произнес:

— Больше никогда не появляйся в этом храме!

Дверцу открыл один из церковников рангом пониже, и я увидел, что за ней начинается столичная площадь. Видимо, это был черный ход, из которого меня весьма невежливо вышвыривали прочь. Похоже, святоша сильно обиделся, раз не хочет даже разговаривать со мной. Ладно, я и не напрашивался! Но так просто уходить было нельзя. Я ведь не какой-то там простолюдин, в моих жилах течет королевская кровь, поэтому восстановить статус-кво нужно было обязательно.

Повернувшись, я холодно взглянул в глаза Рехошу и четко произнес:

— Больше никогда не смей мне приказывать!

После этого я еще немного постоял, буравя взглядом святошу, но тот возражать не осмелился и вскоре опустил голову, пряча глаза. Я знал, что в них плескался только гнев, но даже такого признания поражения было мне вполне достаточно. Теперь церковник прекрасно понимает, что давить на меня, пытаться отомстить или гадить по мелочам не следует. Ведь я могу и ответить!

Развернувшись, я покинул негостеприимный храм и вышел на улицу. После угнетающей атмосферы внутри храма я не смог сдержать облегченной улыбки, очутившись на свободе. Посмотрев на небо, я с удивлением отметил, что уже наступал вечер, видимо, время за чтением пролетело незаметно. Вспомнив об этом, я обнаружил книгу, которую все еще держал в руке. Первым моим побуждением было выкинуть ее, но потом я подумал, что так и не дочитал это творение древних пиарщиков, поэтому сунул ее подмышку и решительно направился во дворец. Хоть мне и хотелось по пути заскочить к Паронику и поставить свой автограф на контракте, гарантирующим неплохие деньги без усилий, но разговор с Фариамом откладывать было нельзя. Брат должен был первым узнать обо всем, что сегодня произошло, чтобы не только просветить меня, во что это может вылиться, но и заранее продумать свой ответ на возможные претензии церковников. Как говорится, предупрежден — значит вооружен. А, зная своего брата, я могу с уверенностью сказать, что претензии церковников вполне могут обернуться увеличением арендной платы, которую они отчисляют в казну.

Войдя в лабиринт дворцовых коридоров, в которых уже понемногу начал ориентироваться, я достал разговорник и гаденько ухмыльнулся.

— Алекс? — раздался голос Фариама. — Что, церемония в храме уже закончилась? Ты знаешь, я сейчас немного занят, давай попозже поговорим?

— Нет, церемония еще идет, — ехидно ответил я. — Вот только меня с нее выперли пинком под зад, поэтому я и хотел узнать, тебе подробности интересны, или будешь их потом у свидетелей узнавать?

Брат после недолгого молчания переспросил:

— Ты шутишь?

— А что, похоже? — не теряя ехидства, сказал я.

— Ты сейчас во дворце?

— Да.

— Оправляйся в библиотеку, я подойду сразу, как только смогу, — четко сказал Фариам и прервал связь.

Добравшись до нужного помещения, я развалился в мягком кресле. Желание дочитать местную Библию пропало, поэтому я принялся листать какой-то томик, лежавший на столе. Это оказался трактат о принципах государственного устройства, где расписывались все правила и свойства различных авторитарных вертикалей власти. Я только хмыкнул и закрыл книгу, подумав, что Фариам принял всерьез все мои рассказы по дороге в столицу и сейчас наверняка пытается кое-что улучшить в королевстве. И вполне возможно, он сейчас занят именно этими проблемами, а я тут решил над ним поиздеваться…

Проснувшаяся совесть сжала меня в своих цепких объятьях, принуждая схватиться за разговорник и признаться, что я слегка преувеличил, но я напомнил ей, что только недавно брат кинул меня, бедного и несчастного, на растерзание святым отцам, поэтому жалости недостоин. А впечатления от церемонии в храме вообще заставили невовремя вылезшую на поверхность совесть снова скрыться в глубинах моего подсознания. Поэтому когда через десять минут в библиотеке появился серьезный Фариам, я встретил его невинной улыбкой.