Цвет Надежды

Кап. Кап. Кап.

Он резко снял руки с ее плеч и сделал шаг назад. Опустил голову и несколько минут просто смотрел на лужу у своих ног. Кап. Кап. Кап. Фриде хотелось закрыть уши ладонями. В мертвой тишине звук капели оглушал.

Ремус Люпин резко развернулся и пошел по дороге.

Фрида просто стояла и смотрела в его прямую спину. Ей до смерти хотелось окликнуть его. Но что она могла сказать? Внезапно юноша остановился. Некоторое время постоял, а потом резко развернулся и пошел обратно. Столько порывистых движений у обычно спокойного Ремуса ей видеть не доводилось.

Он приблизился и остановился, не дойдя до нее несколько шагов. Внезапно Фрида поняла, что не может догадаться, о чем он думает. Чуть закушенная губа, нахмуренный лоб и тут же — улыбка. Калейдоскоп эмоций.

— Я… не хотела… То есть… — Фрида не знала, как закончить.

— Ничего не нужно, — он взмахом руки остановил поток ее бессвязного бормотания. — Все в порядке. Это же должно было случиться. Вот и случилось.

Он пожал плечами.

— Сегодня.

— И сразу сказала. Спасибо.

— Я не могла тебя обманывать.

Он кивнул.

— К тому же мне теперь сложно выбираться из дома. Сам понимаешь.

— Понимаю, — эхом подхватил он.

— Ремус, — Фрида шагнула вперед и порывисто обняла его напряженные плечи, — прости. Я…

— Все хорошо, — голос был ровным, лишь рука, погладившая ее волосы, дрогнула.

— Рем, я… — слезы все-таки потекли.

— Ш-ш-ш. Я не стою того, чтобы ты плакала, — он высвободился из объятий и улыбнулся, достав из кармана платок. Она автоматически его приняла и начала вытирать слезы.

— Тебе пора. Еще не хватало замерзнуть.

— Я чувствую себя… — она всхлипнула, так и не договорив.

Потом подняла на него заплаканное лицо. Он ободряюще улыбнулся.

— Все нормально.

— Я не думала, что это будет так тяжело.

Он снова пожал плечами.

— Все. Давай. Пока.

— Пока.

Она развернулась и приготовилась хлопнуть в ладоши, желая скорее покончить с этим. Не травить ему и себе душу.

— Фрида! — звонкий окрик заставил обернуться.

Юноша успел отойти на несколько шагов.

Тишина. Кап. Кап. Кап.

Сумерки. Звонкие шлепки капель о поверхность мутной лужи и худощавый юноша, становящийся с каждым шагом все дальше от нее. Он отступал назад, не глядя, и его уход сопровождался звонким хлюпаньем воды.

— Не волнуйся за меня.

Кап. Кап. Кап.

— Ты поступила правильно.

Кап. Кап. Кап.

— И… будь счастлива, пожалуйста.

Кап. Кап. Кап. Последний взмах рукой, и он быстро уходит прочь.

Кап. Кап. Кап. Рыдающая девушка прижимает ладони к ушам, чтобы не слышать звона падающих капель и эха его голоса…

Фрида Форсби провела ладонью по щеке. Ладонь оказалась мокрой. Каждый раз. Каждый раз, когда она переживала в памяти тот момент, предательские слезы текли по щекам.

Больше они не виделись. Фрида не знала, где сейчас Ремус Люпин, что с ним. Если бы можно было повернуть время вспять… Что бы она сделала? Отказалась от тех месяцев мнимого уюта? Фрида с сожалением признавала свой эгоизм. Да, за эти месяцы пришлось заплатить высокую цену, но она не отказалась бы ни от одного дня. Они помогли загнать в потаенные уголки души мысли о Люциусе. А теперь в одинокие и безмолвные вечера эти мысли вырывались на свободу, терзая душу и смущая разум. Фрида снова и снова переживала в памяти свою прошлую жизнь. Тот отрезок, в котором был холодный потомок аристократической семьи, и тот, в котором был… мальчик-оборотень. Она была счастлива в каждом из них. Так или иначе. Во всяком случае, гораздо счастливее, чем сейчас.

Огонь в камине потрескивал, рассеивая свет и тепло.

За окном начался дождь.

Кап. Кап. Кап. Весело стучали капли по карнизу. Кап. Кап. Кап. Сквозь приоткрытое окно врывалась память о том вечере, когда красивая девушка растворилась в воздухе с легким хлопком, а юноша, засунув руки в карманы, бродил по серым улицам, шлепая по лужам и почти жалея о том, что сегодня нет полнолуния, когда можно лететь в серебристом свете навстречу ветру, с каждым ударом сердца уносясь все дальше и дальше от собственного сознания. Да, он не помнил о том, что делал ночами в полнолуние. Но, наверное, он был счастлив. Ведь он был просто зверем. А звери не умеют чувствовать душевную боль. Умирать от тоски — удел людей.

Время. Сложная и неумолимая субстанция. Порой, когда ожидаешь чего-то, оно тянется нестерпимо медленно, а порой летит, как сумасшедшее, особенно, когда ты вместе с кем-то дорогим и близким.

Минуты слагались в часы, часы в дни, дни в недели.

Жизнь неумолимо менялась. Это происходило незаметно, постепенно, но необратимо. А главное — естественно. Уже не возникал вопрос, почему нельзя встретиться с тем, с кем встречался год назад, почему должен делать то или это. Жизнь незаметно расставила все по своим местам. А люди привыкли и приняли это.

Ремус Люпин, заглядывая в толстую кулинарную книгу, воевал с ужином на небольшой кухоньке.

— О Господи! У тебя нет перца? Принести? — личико Лили Поттер в камине смешно скривилось. — Эх, мужчины.

— Был где-то. Не нужно никуда ходить. Лучше дальше рассказывай, — Ремус начал хлопать шкафчиками, одновременно прислушиваясь к привычному щебетанию девушки.

Это вошло в привычку: всегда знать, где она и что с ней. Время настало такое. Одно простое слово — «война». Короткое, безликое и… страшное. А Лили вдобавок ждала ребенка. На семьи авроров участились нападения — Джеймсу приходилось по несколько раз за неделю менять защиту на собственном доме. Лили держалась молодцом: не жаловалась, не показывала, что ей страшно или одиноко. В шутку говорила, что похожа на «Узницу замка Иф». Это она вытащила из какой-то маггловской книги. Там, правда, был узник. Но в каждой шутке, как известно… Она не могла никуда выйти одна — слишком велик был риск. Не так давно она сама в числе прочих юных добровольцев окончила школу Авроров и прекрасно понимала, что происходит вокруг, поэтому-то не жаловалась и не роптала. Наоборот, изо всех сил поддерживала Джеймса, да и всех остальных. А они, в свою очередь, негласно оберегали ее. Кто-то один, не находящийся на дежурстве, либо наведывался в гости, либо связывался с ней вот так — через камин. Каминная сеть в их домах была защищена от вмешательства извне.

Сегодня Джеймс был на дежурстве, а Рем не так давно вернулся к себе и сразу связался с Лили. Она заверила, что чувствует себя хорошо, к ней трансгрессировать не нужно, можно просто поболтать. Вот они и болтали: Ремус пытался приготовить ужин, одновременно слушая, что нового произошло в мире за последние сутки. Времени почитать газеты не было. Да и желания тоже. Статьи в официальных газетах были сдержанно-суховатыми, прочая же пресса пестрела: «…убили…», «… растерзали…», «…несчастный случай…», «…разрушения…». И за всем этим стояло имя одного человека. Ремус не хотел этого видеть и слышать — и на работе хватало. Поэтому Лили, уютно расположившаяся на мягком ковре в окружении диванных подушек, намеренно рассказывала о новинках искусства, кино (летом она приобщила их к этой маггловской забаве) и прочих мирных вещах.