Цвет Надежды

Гермиона внезапно поняла, что никакая сила не заставит ее усидеть на месте.

Она что-то соврала друзьям и бросилась к выходу. Девушка знала, куда направился Драко Малфой. Однажды они уже встретились у старого дуба.

Гермиона достала из кармана волшебную палочку и призвала теплую мантию. Немного подождала, оделась и бросилась на улицу. Первый снег, рано выпавший в этом году, негромко скрипел под ногами, так, словно был еще не уверен в правильности своего решения — укрыть территорию старого замка. Он еще был юным и сомневающимся. Сомнения отступают со временем.

Гермиона Грейнджер быстро шла по берегу озера, оскальзываясь на кочках, цепляясь подолом мантии за кустарник. Она была полна решимости и уверенности в правильности того, что она делает. Ей нужно разобраться, понять и… помочь человеку, чьи следы сейчас заметал начавшийся снежок.

Она нашла его на поляне у старого дуба. В той же позе, что и в прошлый раз. Он сидел на корточках, прислонившись к дереву и сжимая в руках письмо. Его невидящий взгляд был устремлен сквозь подрагивающий листок пергамента. Столько напряжения и страдания было в его позе, что Гермионе захотелось разреветься, непонятно отчего.

Она медленно приблизилась к юноше.

Он никак не отреагировал. Тогда она присела на корточки рядом с ним, не говоря ни слова, ничем не нарушая это утреннюю тишину.

— Я почему-то знал, что это будешь ты, — безжизненным голосом проговорил слизеринец, продолжая смотреть на листок пергамента.

— Что случилось? — негромко спросила девушка.

Он усмехнулся одновременно зло и расстроенно.

Она молча кивнула.

— Ты же выписываешь «Пророк». Должна была прочесть.

— Что прочесть?

— Наверняка там это есть.

— Я успела прочесть только про успех Министерства.

Его смешок был сухим и злым.

— Я… не понимаю.

— Ну что ж… тогда я тебе объясню, — он поднял на нее тяжелый взгляд.

Гермиона вдруг подумала, какими же нервами нужно обладать, чтобы так держать себя в руках. Его эмоции выдавали лишь яркие пятна на щеках, да чуть подрагивающий уголок губ.

— Сегодня ночью авроры напали на поместье моей тети. Разнесли весь дом, а ее убили, — на последнем слове его голос дрогнул, юноша замолчал, подбирая слова.

— Там сказано, что напали на дом Пожира…

— Она никогда не была Пожирателем! — отрезал Малфой. — Она… необыкновенное создание, которое никогда никому не делало ничего плохого… Десять лет назад авроры убили ее мужа. Случайно. Он, по нелепому стечению обстоятельств, оказался у дома, на который напали Пожиратели. Когда его тело обнаружили, то автоматически обвинили его в соучастии. Он изучал заклятия древних жрецов, ходил в экспедиции и мечтал написать книгу о том, как избежать последствий древних заклятий, случайно попав под их действие. Министерство какое-то время следило за Марисой.

«Мариса». Гермиона вспомнила это имя. Вспомнила, как тепло Малфой и его мать отзывались об этой неизвестной ей женщине.

— Они, естественно, не смогли ничего доказать. На какое-то время оставили ее в покое… а вот теперь убили.

Гермиона судорожно вздохнула.

— Но самое страшное, что перед этим ее пытали, — его голос был еле слышен. — Они хотели выяснить, где скрывается мой отец.

— Но… ее дом должен быть ненаносим. Разве нет?

— Должен. Да вот только она не стремилась скрываться. Всегда повторяла, что ей не от кого прятаться, поэтому кое-кто из работников чертова Министерства иногда у нее бывал. Черт! У нее всегда был полон дом народу. Мы лет с тринадцати выезжали к ней целой толпой. Там было… Было не так, как дома.

Наступила тишина. В этой напряженной тишине хлопья юного снега падали на землю, укрывая собой осеннюю слякоть и грязь, делая мир девственно чистым. Если бы этот снег мог так же очистить души людей. Всех людей, воюющих по разные стороны. Ведь получается, что методы одних ничем не лучше методов других. Они оправдывают свою жестокость, они прощают свои ошибки… Словно прочитав ее мысли, Драко Малфой негромко проговорил, глядя ей прямо в глаза:

В его голосе не прозвучало привычной насмешки, не было ноток превосходства или сарказма. Была лишь горечь. А еще голос Драко Малфоя в этот момент не был похож на голос семнадцатилетнего мальчишки, скорее усталого, отчаявшегося человека.

Девушка не нашла, что ответить на его слова. Он был прав. И это было страшно. Этим утром напыщенная статья об «успехе» Министерства и письмо, написанное с той, другой стороны, дали понять, насколько все сложно и запутанно, а главное, бессмысленно в этом противостоянии. Война глупа и бессмысленна изначально. Она не ведет к победе — она сеет горе и ненависть. Гермиона посмотрела на напряженный профиль Драко Малфоя. Как же ему сейчас тяжело. Девушка представила, как бы чувствовала себя, случись что-то с ее близкими. Сердце сжалось от ужаса и тоски. Гермиона тряхнула головой, отгоняя видение родительского дома после «успеха» Министерства или кого бы то ни было.

— Я могу чем-то помочь? — вырвалось у нее.

Ей действительно отчаянно хотелось помочь. Он удивленно посмотрел.

— Помочь? — усмешка. — Если только ты умеешь воскрешать людей… или убивать.

— Ни того, ни другого, но… Кого ты сейчас хочешь убить?

— Дай подумать, — он сделал вид, что задумался. — Ну, например, подонка, который первым швырнул заклинанием в беззащитную женщину. Или, например, того, кто решил, будто она Пожиратель Смерти. Они все заслуживают занять ее место. Ни один из этих… не стоит ее мизинца!

Он уже давно стоял на ногах, глядя на Гермиону сверху вниз, будто это она была виновата.

Лично у девушки еще оставались сомнения в обоснованности заявления Малфоя. Ведь он сам… Пожиратель. Гермиона внутренне передернулась от этого слова. И эта неизвестная Мариса могла тоже принадлежать к их числу.

Гермиона постаралась отогнать подобные мысли. Это сейчас неважно. Есть просто горе, и все. Неважно, кем была эта Мариса. Важно, что ее близким сейчас тяжело.

— Драко, успокойся! Гневом сейчас не поможешь. И глупостей делать тоже нельзя, — Гермиона в свою очередь встала на ноги и постаралась придать голосу уверенность: — Твоя тетя вряд ли хотела бы, чтобы с тобой что-то случилось из-за поспешных решений.

— Откуда тебе знать, чего она хотела? — в его голосе послышалась злость.

Гермиона не стала грубить в ответ. Вместо этого она чуть пожала плечами и негромко сказала:

— Я думаю, она любила тебя. А когда любят, желают лишь добра.

Его щека дернулась, и он резко отвернулся.

Девушка вдруг осознала, что любой нормальный человек сейчас должен был рыдать в три ручья. Но… она не представляла себе его плачущим. Странно. Вот Гарри представляла, Рона представляла. Наверное, потому что видела. Хотя… она и Крэбба не видела плачущим, но почему-то могла себе это представить. А вот его — нет.