Цвет Надежды

Все только начинается.

Гермиона проснулась со странным чувством. Словно она оказалась в сказке. Поцелуй, объятия. Негромкий голос: «Не плачь, я не хотел».

На душе было легко и радужно. Даже здравый смысл, доселе твердивший: «Это все лишь твои фантазии. На самом деле все не так!», уступил и затих после вчерашнего вечера.

Гермиона перечитала записки. На маленьких клочках пергамента целая история. От раздражения до шутки, от легких отговорок до серьезной недосказанности.

Девушка улыбнулась. Праздник в душе, праздник в природе. За окошком вставало зимнее солнышко, раскрашивая морозный узор в цвет добра и уюта. Гермиона закружилась по комнате. Ей было весело и легко. Этот день… Может, для кого-то лишь очередная суббота, но для нее — первый день с крыльями. Крылья, подаренные счастьем, пришлись ей впору, легко отрывали от земли и уносили в мир грез. Как в сказке. Гермиона напевала, пока принимала душ, напевала, выбирая, во что одеться. Кофта все еще пахла его туалетной водой. Девушка прижала к лицу теплую шерсть и рассмеялась непонятно отчего. Просто было радостно и светло. Ночь развеяла вчерашние опасения. Ночь все расставила по своим местам. Сейчас уже казалось глупостью вырываться из его объятий и не отвечать на его вопросы. Маленький упущенный шанс. Но ведь есть сегодня. Можно придумать миллион предлогов для встречи. От все той же книги до Брэнда.

Гермиона быстро сбежала по лестнице в гостиную, весело считая ступени. Надо же. Жила в этой комнате не один год и только сегодня узнала, что к ней ведут тридцать восемь ступеней. Девушка впорхнула в пустую гостиную. Ну вот. Все еще спят.

Мимолетная грусть быстро испарилась. Видимо, ее смахнули легкие крылья.

Гермиона направилась в сторону комнат девочек шестого курса.

Негромко постучала. Никто не отозвался. Тогда она толкнула дверь. Все еще бессовестно спали. Ну как можно спать в такое утро?!

— Джинни! — Гермиона легонько потрясла подругу за плечо. — Джин, проснись.

Джинни резко села в кровати, отбросив одеяло, и испуганно вскрикнула. Соседки по комнате зашевелились.

— Что случилось? — в голосе Джинни послышалась паника.

Гермиона никогда не пробиралась в полутемную комнату тайком и не будила просто так.

— Все хорошо. Извини, — виновато проговорила староста. — Просто подумала…

Глядя на заспанную девушку и непонимающие взгляды других шестикурсниц, Гермиона почувствовала себя дурой. Все правильно, ведь это ей крылья не дают спать и заставляют видеть не обычное зимнее утро, а начинающуюся сказку.

Джинни откинулась на подушку и потерла глаза.

— Хвала Мерлину! Я подумала, что что-то с Роном или Гарри. Который час?

— Без пяти восемь.

— Гермиона! Ты — садистка.

— Знаю. Ладно. Извини.

— Подожди меня в гостиной пять минут, я спущусь.

Гермиона кивнула и, извинившись перед другими девчонками, вышла из комнаты.

Сидя перед пылающим камином и гладя Живоглота, она вдруг подумала: почему люди не могут удержать радость в себе? Хотя нет. Не так. Радость могут, а вот счастье — нет.

Наверное, потому, что на то оно и счастье. Горячее, обжигающее. Если им не поделиться с друзьями, в нем можно сгореть.

Гермиона улыбнулась Живоглоту, бесцеремонно улегшемуся спать на ее коленях.

Джинни спустилась быстро. Зевая и натыкаясь на мебель, добралась до Гермионы и устроилась в противоположном кресле. Зябко поежилась и повернулась к подруге.

Гермиона посмотрела в синие глаза. Она вдруг поняла, как же обделила сама себя, когда отнеслась с пренебрежением к младшей сестре Рона. Даже не с пренебрежением, а просто без интереса. Были Гарри и Рон. Была учеба, а больше ничего и не нужно. Так казалось тогда. И вот сейчас, стараясь скрыть счастливый блеск глаз, она поняла, что не сможет рассказать. У них с Джинни нет той связующей нити дружбы, что не порвется ни при каких обстоятельствах; нет той близости, что позволяет безоговорочно верить и безоговорочно понять позицию друга, принимая ее. Их же приятельские отношения не позволят Джинни понять Гермиону.

— Прости, ничего не случилось. Просто…

— Ты вчера так и не зашла. Поздно вернулась?

— Угу.

— Гермиона, можно задам вопрос?

— Да, конечно.

— Ты с кем-то встречаешься.

— Это был не вопрос, — Джинни улыбнулась. — Просто нужно иметь глаза. И только. Ты в последнее время странная. То улыбаешься неизвестно чему, то грустишь. К тому же стала часто пропадать.

Гермиона молча смотрела в пол. Что здесь ответить?

— Это явно не Гарри и явно не гриффиндорец, иначе мы бы заметили.

— Джинни… — Гермиона подняла взгляд.

— Постой, — девушка нетерпеливо махнула рукой. — Я ведь не спрашиваю «кто это?». Просто размышляю вслух.

Гермиона нервно передернула плечами. И о чем она, спрашивается, думала, когда будила Джинни?

— Но ты счастлива. Это видно. А значит, все правильно.

Джинни замолчала. Гермиона выдержала паузу.

— Думаешь?

Джинни, казалось, только этого и ждала. Тут же улыбнулась.

— Ты ведь поэтому немилосердно разбудила меня в такую рань. Хотела поговорить. Так?

— Наверное, — сдалась Гермиона. — Только теперь понимаю, что сказать особенно нечего.

— Ты сомневаешься. Это нормально. Первый опыт, первые сомнения…

Гермиона невольно усмехнулась. Джинни, которая была моложе на год, сейчас совсем по-взрослому рассуждала на эту тему.

А младшая Уизли посмотрела в потолок.

— Странно все-таки получается. Казалось, у тебя есть все. Ты же…

Гермиона посмотрела на девушку. Из распахнутого воротника кофты виднелась худенькая ключица, которой касался локон рыжих волос. Совсем девочка, но именно ее слова заставили задуматься о собственной жизни.

— Он лучше Гарри? — Джинни резко опустила голову, и их взгляды встретились.

Гермиона ни на миг не замедлилась с ответом.

— Нет.

Гермиона кивнула. Джинни рассмеялась. Заинтриговала…

— Гарри знает?

Гермиона испуганно оглянулась на девушку.

— Нет.

Джинни верно истолковала взгляд.

— Я не собираюсь ему говорить. Не волнуйся. Но ты сама собираешься?

Гермиона глубоко вздохнула и откинулась на спинку дивана. Живоглот спрыгнул на пол и выгнул спину, сладко зевая. Без него стало пусто. Девушка села ровнее и посмотрела на огонь.

— Я бы непременно сказала Гарри, если бы это было серьезно, — медленно проговорила она.

— Не поняла… Весь твой вид говорит о том, что для тебя это важно. Ты боишься, что неважно для него?

— Я не могу говорить за него, — усмехнулась Гермиона. — А неважно потому, что скоро все закончится.

Негромкие слова отчетливо прозвучали в тишине пустой гостиной. Наконец-то Гермиона смогла произнести вслух то, о чем боялась даже подумать. А ведь эта мысль всегда была. Как будто, пока о проблеме не говоришь, ее не существует. Великое заблуждение.