Цвет Надежды

Мариса присела на диван рядом с Нарциссой и протянула газету. Со смятой первой полосы смотрело все то же лицо.

— Как он изменился… — негромко произнесла Мариса.

Нарцисса прочертила пальцами по подбородку на колдографии. Щетина и боль. По скуле — шрам и боль, легонько коснулась глаз… боль, боль…

Сколько же ее было за эти двенадцать лет?

Нет, он не изменился. Мариса неправа.

— Он просто устал, — произнесла Нарцисса вслух. — Что здесь пишут?

В глазах все расплывалось, кроме колдографии.

— Побег из Азкабана. Весь Аврорат поднят на ноги. И…

— Он на свободе, — не дослушала Нарцисса. — После стольких лет. Мерлин! Солнце, воздух. Мариса! — Нарцисса крепко обняла подругу. — Мне нужно его увидеть.

Мариса лишь покачала головой.

Вечером, решив проверить, уснула ли Нарцисса, она зайдет к ней в комнату. Подруга будет сладко спать. Еще бы, после такой дозы успокоительного зелья, что она приняла по настоянию Марисы, после сумасшедших метаний весь день. На комоде Мариса увидит несколько старых колдографий поверх утренней газеты.

Сириус Блэк держится одной рукой за ствол дерева, второй касается воды в Хогвартском озере. Потом резко поворачивается в сторону фотографировавшего и со смехом хлопает ладонью по воде, отчего на снимке появляются пятна — вода попала на объектив камеры. Ему здесь лет четырнадцать-пятнадцать.

На другом снимке тот же на больничной койке юноша в рождественской шляпе с колокольчиками. Его плечо замотано, рука накрепко привязана к телу, но на лице такая задорная улыбка, что удержаться от ответной невозможно.

Взгляд Марисы упадет на газетный снимок. Отчаяние, злоба и пустота в некогда синих глазах. Колдография черно-белая, но почему-то Мариса уверена, что его глаза потеряли ту синеву, которая снилась по ночам не одной девчонке Хогвартса. Неужели Нарцисса не видит, насколько он изменился? И как она собирается с ним встретиться? Поместье Малфоев ненаносимо. Он никогда ее не найдет, если вообще будет искать: кто знает, что сделали с его сознанием годы холода и одиночества? Сама она тоже не знает, куда направиться. Дом Сириуса после смерти его родителей исчез с карты, да и с лица земли. Они с Нарциссой как-то пытались его отыскать. В квартире, которую он снимал до ареста, давно жила другая семья. Мариса провела несколько дней, набираясь храбрости, чтобы спросить у Фриды Форсби старый адрес Сириуса. Фрида всегда относилась к ней с симпатией, несмотря на то, как все сложилось с Люциусом. Просьба об адресе ее нисколько не удивила. Только поход результатов не принес.

Нарцисса одержима безумной идеей, но об этом Мариса скажет ей завтра или послезавтра, или лучше подождет, пока Нарцисса сама это осознает. Нужно чем-то ее увлечь. Например, организовать выставку работ детей-сирот. Нарцисса давно собиралась.

Мариса посмотрит на подругу. Та будет улыбаться во сне. Наверное, синеглазому мальчишке. Взгляд снова задержится на утреннем номере «Пророка». Как Нарцисса может не замечать?

Просто Нарцисса смотрела сквозь призму своей яркой любви. И пусть у этой любви оттенки боли и скорби, одиночества и отчаяния: наслаиваясь друг на друга, они возвращали человеку на снимке синеву глаз и румянец скул, закрашивали седину и морщинки. И никакая сила не была властна это изменить. Ведь это ее мир, и он живет по законам ее любви.

А жизнь Нарциссы Малфой резко изменилась. Из приторно-сладкой и вязкой она стала перчено-соленой. В ней появился смысл. В ней появился риск.

Появились взгляды Люциуса, словно говорящие: «Только попробуй, милая».

Появилась необходимость разбавлять безразличие улыбки искренностью. Каждое его безмолвное «только попробуй» отражалось мурашками вдоль позвоночника и откликом где-то внутри: «Непременно попробую. И второй раз тебе не удастся это отнять».

Люциус стал чаще появляться дома и даже сопровождать ее на благотворительные вечера, чего с роду не делал. Он стал приходить в ее спальню. Его внимательный взгляд в отблесках свечей и ее прикрытые веки в ответ. Сложно лгать, когда человек так близко. Сложно лгать, когда и так в ответ на каждое прикосновение в памяти всплывают дрожащие пальцы, касавшиеся ее больше десяти лет назад. И нужно сосредоточиться на том, чтобы с губ не слетело его имя. И нужно не думать, не думать о человеке, который рядом. Так проще. Так правильнее.

В редкие моменты, когда Люциус был занят делами, они с Марисой покидали постылые стены фамильных замков и отправлялись туда, где люди. Туда, где перепуганные магглы видели его в последний раз. Туда, где он мог объявиться. Кто у него остался? К кому он мог пойти?

Северус как-то обмолвился, что ребенок Джеймса Поттера стал крестником Сириуса.

Значит, Хогвартс. Но здравый смысл говорил, что школу защищают, это — невозможно. И этот же здравый смысл ухватился за еще одну реплику Северуса, брошенную в небольшом кафе и повисшую над их столиком. Над клубничным мороженым Марисы и крепким кофе Северуса, над коктейлем Нарциссы, к которому она так и не притронулась.

— Дамблдор в последнее время творит презабавные вещи. Угадайте, кто в этом году преподает защиту?

Мариса ухмыльнулась тому, что Северус вновь «пролетел» мимо должности — он сделал вид, что не заметил издевки.

Нарцисса вопросительно приподняла бровь.

— Ремус Люпин! — Северус почти выплюнул это имя.

Нарцисса удивленно встрепенулась.

— Но он же… о нем столько лет не было слышно.

— Он был старостой Гриффиндора, когда я училась на первом и втором курсе. Так?

Мариса беззаботно подцепила ложечкой клубнику с краешка нарциссиного стакана.

Северус поджал губы. Временами казалось, что в сестре Люциуса его раздражает абсолютно все, начиная от привычки говорить то, что думает, и заканчивая манерой невинно улыбаться, когда уж лучше бы высказалась, чем вот так молча издеваться этой своей мерзкой улыбочкой.

— Полагал, что в семье Малфоев этикету учат с детства, — глядя в потолок, проронил мужчина.

— А у Драко с этим проблемы? — невинно поинтересовалась Мариса, отправляя ягоду в рот.

Северус не ответил, Нарцисса пнула подругу под столом. В отсутствие Северуса Мариса вела себя иначе. Вполне прилично и без подобных провокаций. Видимо, их «любовь» была взаимной и не поддающейся объяснениям и нормам поведения.

— Ремус вернулся?

— И не просто вернулся. Я не понимаю, как Дамблдор может доверять ему учить детей. Он же… — мужчина осекся.

— Он что? — Нарцисса повертела обручальное кольцо.

— Неважно. В общем, мне добавится головной боли.

— Мне казалось, ты к нему в школе вполне сносно относился. Во всяком случае, на первых курсах…