Цвет Надежды

Нужно было догнать, остановить, но в ушах все еще звучали его слова: «Я уже верил тебе. Мне хватило…».

— Я же люблю тебя. А ты теперь не веришь!

Признание, которое еще час назад казалось невозможным и ненужным, сорвалось с губ. Гермиона опустилась на мягкий ковер и закрыла лицо руками. Несмотря на тлеющий камин и десятки свечей ее бил озноб. Привычная комната казалась чужой и ненавистной. И даже Живоглота не было. Впрочем, она сама отдала его девочке с третьего курса. А вот сейчас хотелось, чтобы рядом был хоть кто-то, кому она нужна, кто ей верит.

— Я люблю тебя! — выкрикнула она в потолок, подумав, что на двери заглушающие чары, и это хорошо. Никто не слышит ее рыданий, шума дождя и ее признаний. Это только ее.

Профессор Дамблдор шел по безлюдному коридору. Он ждал старосту Слизерина. Знал, что непременно его встретит. До прихода мальчика оставались минуты, и старый волшебник не знал, что сказать. Ему не хватило бы и часов, чтобы подготовить нужные слова. Сегодня настал момент истины. Последний вечер, когда юный Малфой еще в этих стенах. Момент, когда можно повернуть историю вспять. Точка невозвращения, после которой Судьба раскрутит спираль, и свернуть с пути станет невозможно.

Убедить семнадцатилетнего мальчика, подтолкнуть к выбору, защитить… Порой задачи казались самому Альбусу непосильными. Но он все же выполнял их день за днем. Год за годом.

Альбус Дамблдор жил в Хогвартсе не один десяток лет. Иногда казалось, что стены замка говорят с ним, открывая свои тайны. Даже если бы он не узнал о происшествии с Брэндоном Форсби от Северуса, стены непременно рассказали бы ему. И снова риторический вопрос… Он знал так много детских тайн, что порой терялся в их хитросплетениях, упуская нечто важное. Вот как в этот раз. Узнай он о тайне мальчика чуть раньше, все можно было бы предотвратить. Почти все. Во всяком случае, сейчас юный Малфой не стоял бы на самом краю, и не нужно было бы всеми силами добиваться его присутствия в школе на каникулах. Потому что внутренний голос подсказывал, что мальчик вернется с Меткой, и тогда в стане Волдеморта будет очень опасное пополнение. Человек, который еще не понимает своей значимости в этой войне. И его разменяют, как пешку, уничтожив тех, кто стоит на пути к достижению цели безумца, некогда носившего имя Тома Риддла. Со стороны могло показаться, что директор Хогвартса боится смерти. Нет. Не смерти он боялся. Альбус Дамблдор боялся оставить этот глупый и запутавшийся мир на попечение молодости и импульсивности. Что бы о нем ни говорили, ни думали, он всем сердцем любил людей, на чью защиту однажды встал. И пока он жив, он не позволит Тому Риддлу одержать верх.

Мальчик появился из-за угла. Пружинящая походка и ярость. Не нужно было владеть легилименцией, чтобы понять, что он пропитан яростью насквозь. Каждый шаг, каждый вздох. Альбус понял, что столкнулся с проблемой. Он должен был поговорить с мальчиком о важности завтрашнего дня, но было ясно, что у Драко Малфоя сейчас совсем иные приоритеты. В этот миг он не думал о том, что будет завтра. Все его существо клокотало от того, что произошло сегодня.

Альбус заметил их совместный с мисс Грейнджер уход. Как педагог, он должен был бы воспрепятствовать. Но он отчасти был рад происходящему. Эти дети могли многому научиться друг у друга. Девочка — силе и способности принимать решения. А мальчик… мальчик мог научиться верить и радоваться простым вещам.

Но что-то пошло не так. И когда Драко замер, увидев директора, стало ясно, что именно. Он знал правду.

Мальчик на миг остановился, а потом продолжил путь издевательски медленно. Директор оглядел его с ног до головы. Расстегнутая мантия, неправильно застегнутая рубашка. Весь растрепанный и потерянный. Ожесточенный и ненавидящий. И за этой волной ярости — боль и растерянность.

— Добрый вечер, Драко.

— Добрый? Он добрый, профессор?

— Да! Да! Случилось!

Мальчик остановился перед директором.

— Может, пройдем в мой кабинет? Нам нужно поговорить.

— Я не хочу с вами говорить. Если я нарушил какое-то из ваших правил — снимите баллы, сообщите декану. В ваш кабинет я не пойду.

— Хорошо, — спокойно произнес директор, оглядывая пустой коридор. — Поговорим здесь.

Взмах руки, и перед Драко Малфоем появился стул.

Мальчик сверкнул глазами, раздраженный спокойствием тона, предложенным стулом и ситуацией в целом. Садиться не стал. И директор вдруг понял тщетность этой отчаянной попытки поговорить.

— Вы хотите мне что-то сказать? — негромко спросил старый волшебник.

Староста Слизерина резко вскинул голову.

Сказать… Как много хотелось сказать этому мальчику. Дамблдор чувствовал, как мысли Драко лихорадочно частят, наскакивая одна на другую. Горькие, тягучие. И в каждой — пустота и недоверие. Внезапно Альбус Дамблдор осознал, что это — очередная его ошибка. Решение довериться времени, посчитав, что все разрешится само собой, как-то наладится. Переложить бремя ответственности на плечи девочки, посчитав, что света ее души хватит для того, чтобы растопить горечь и недоверие этого мальчика. Света хватило, но — одна маленькая глупость, и все события засверкали иными красками. Злыми и горькими.

— Один вопрос, профессор. Один. Почему? Почему я узнал это только сейчас, причем… так?

Прямой взгляд. А на дне глаз отчаяние и безысходность. Словно пучина, бездна.

— Драко, наверное, это моя вина…

— Наверное? — горькая усмешка. — Вы еще не уверены до конца?

— Уверены?

— Да, Драко. Уверен. Мне тоже было семнадцать, пусть тебе и сложно это представить.

Мальчик усмехнулся, посмотрел под ноги, потом вскинул голову.

— Сейчас ты зол, ты не в состоянии понять, но хотя бы просто выслушай.

— Не хочу.

— Ты же сам задал вопрос.

— Уже не хочу. Мне не нужны ответы. Вы ведь все равно солжете.

— Я заслужил подобные речи?

— Сейчас — да.

— Драко, Гермиона прошла этот путь сама. Не из-за моей просьбы, не в память о спасении Гарри. Она прошла путь до тебя сама. И ты не вправе считать, что она тебя обманывала.

— Неужели? Был момент, когда я заподозрил, что с ее памятью что-то не так. Я задал ей вопрос — она не ответила.

— Если бы она ответила, ты бы отвернулся. Ты не допускаешь мысли, что она просто не хотела такой реакции с твоей стороны?

Мальчик рассмеялся. Только веселья в этом смехе не было ни капли.

— Конечно. Лучше держать меня за идиота, швыряя как подачки свою жалость в благодарность за спасение Поттера. Зато всем удобно и хорошо.

— Драко, чувства — не подачки.

Драко понимал, что его заносит, ученик не имеет права так разговаривать с директором, да и уважения к возрасту никто не отменял. Но в этот миг в нем не было уважения к человеку, носящему звание директора и бремя преклонных лет. В нем были лишь злость и ярость, и он почти хотел получить взыскание, чтобы не слышать эти проклятые оправдания, которые в чем-то имели смысл. Может, пустота в его груди не хотела логичных объяснений? Она хотела сохранить свое право ненавидеть. И в этой ненависти черпать силы для завтрашнего дня. Если уж Мерлин был настолько благосклонен к нему, что гостиная Гриффиндора оказалась пуста, когда он бегом вылетел из удушливо-красных стен, и лишь крик портрета ударил по перепонкам… Это потом он осознал свое везение, и что-то в душе почти захотело, чтобы этого везения не было, чтобы были основания выхватить палочку, швырнуть заклятием, не заботясь ни о чем. Не думая. В первый раз совершенно не думая.