Цвет Надежды

За два года, прошедших с момента ее гибели, он пользовался им пять или шесть раз. Слишком больно.

Порой перед сном он пытался думать об этом. Спокойно, отстраненно. Анализировать свои чувства, мысли. Очень хотел делать это беспристрастно, да только не получалось. Если бы его спросили, какими были эти два года, он бы без запинки ответил: пустыми.

И это притом, что над ним все это время довлела угроза встречи с аврорами. Он был вне закона. Каждый раз, возвращаясь в собственное имение, он рисковал наткнуться на отряд авроров. Родовая защита — величайшая из ветвей магии, но время не стоит на месте. Вдруг ее научатся обходить уже сейчас или через месяц, через два? Нет, разумеется, он испытывал страх, дискомфорт, злость от того, что приходилось жить в одном из самых нелюбимых своих домов, в компании Лорда и таких же, как Люциус, беглых волшебников. Порой в голову приходила мысль: давным-давно Лорд выбрал его именно из-за этого. Ведь что отличало Люциуса от людей, которые окружали его в небольшом доме на севере Швейцарии? Почти все они принадлежали к богатым старинным родам. Однако не таким богатым, как род Малфоев. В свое время Лорд с легкостью прервал род Блэков, например. Несмотря на то, что он был не менее знатен. И что произошло в итоге? Наследство досталось Нарциссе и Беллатрикс, потому что Андромеду Фаргус вычеркнул из завещания. Зная Фаргуса Блэка, Люциус не сомневался, что это мера была временной, чтобы заставить дочь одуматься. Со временем он бы изменил завещание в пользу всех дочерей. Но Лорд не отвел ему этого времени. В итоге состояние Люциуса лишь увеличилось. Ну не самого Люциуса, но его семьи. Все чаще и чаще в голову приходила мысль, что все это продумано заранее. Под безликим «это» Люциус в какой-то момент стал подразумевать свою жизнь. И когда он это понял окончательно, стало совсем пусто. Что было бы, осознай он все чуть раньше? Люциус не знал, а история, как известно, не терпит сослагательного наклонения.

И вдруг получилось, что вместо избранного он оказался «одним из». Тем, на кого возлагали чуть больше надежд. И единственный плюс: к нему относились чуть мягче и снисходительней, чем к остальным. Люциус не сомневался, что руководи в тот злосчастный день операцией в Министерстве кто-то другой, за провал он заплатил бы жизнью. А Люциус заплатил небольшим количеством крови в прокушенной губе и болевшими несколько часов от круцио мышцами. И все. Однако даже этого он не почувствовал, потому что успел побывать в доме Фреда Забини.

Странно получилось. Потеряв Фриду, Люциус точно прозрел. Он стал замечать то, чего не видел раньше. Но как же страшно — стать мудрым такой ценой.

Он мог бы сказать, что перестал жить, перестал радоваться солнечному свету, перестал смотреть в будущее. Да вот только это было бы неправдой. Его жизнь совсем не изменилась. Ну разве что появились вынужденное заточение и необходимость оглядываться по сторонам. А в остальном все было так же, как и в предыдущие годы. С той лишь разницей, что жить стало просто незачем. Двенадцать лет существования. Взрыв. Всплеск. Забрезжившая надежда. И все это где-то рядом. Лишь руку протянуть, сладко-запретное, но неизменное. Дотянуться, прикоснуться. И знать, что обязательно дотянешься. Через миг, через год, через век. Что это никуда не денется и всегда будет раскрашивать жизнь в яркие тона сладостного ожидания.

А вот теперь этого не стало. Не стало чего-то неуловимого, эфемерного, находившегося на грани подсознания. Уже не получалось убеждать себя в том, что завтра или послезавтра он наконец решится и будет самым счастливым человеком в мире. Потому что решаться стало не на что. И все это разом: потеря Фриды, прозрение, вынужденное заточение — опустошили душу. И не осталось сил бороться. Хотя… разве сил? Силы можно найти всегда. Даже, когда кажется, что ты уже на грани. У Люциуса же просто не осталось желания. Пропал смысл его борьбы.

За эти два года он почти не виделся с сыном. Пара выездов на летних каникулах, несколько писем в год. Он не участвовал в инсценировке дня рождения для гостей. И вот сегодня, объявив сыну имя невесты — рыжей своенравной дочери Фреда, — вдруг понял, что совсем не знает мальчика напротив. Драко кивнул. Просто кивнул, и все. Люциус вмиг вспомнил собственный страх, боль, ступор в тот далекий день. Драко же просто кивнул, словно ему сообщили о том, что сейчас пойдет дождь. С одной стороны, можно было бы порадоваться смирению. Да вот только Люциус вдруг понял, что это не смирение и не уважение выбора. Это просто неосознанная реакция. Да, Драко догадывался, что это будет Блез. Наверняка. Но Люциус вдруг подумал, что будь у него на сердце другая девушка, реакция была бы другой. Не эта вежливая безучастность.

А потом Лорд вдруг озвучил необходимость принятия Драко Метки именно в этот день.

И Люциус внезапно почувствовал, что в комнате стало как-то душно. Так душно, что захотелось рвануть ворот камзола. Конечно, он не мог списать это на волнение за сына. В конце концов, к этому мальчика и готовили. Но когда Лорд вышел, бросив в дверях на Люциуса взгляд, от которого сразу пробрала дрожь, мужчина вдруг понял, что это был страх. За сына? Нет. Все так и должно быть. Драко к этому готовили. Люциус с самого начала знал, что его сын — избранный.

Да кого он обманывал? За эти два года непрерывного прозрения он отчетливо понял, что и он, и Нарцисса, и его сын — лишь никому не нужные пешки. Да, ими будет, пожалуй, жаль пожертвовать. Это принесет немного больше огорчения Лорду. Но не из чувства сострадания. Нет. А потому что на них ушло чуть больше сил, чем на других.

И на миг мелькнет шальная мысль — рассказать все мальчику. Но ее привычно сменит здравая. Это будет означать смертельный приговор всей его семье.

Да и поверит ли Драко? Нет, конечно, поверит. Но на этом все закончится. Разве сможет он доверять? Тоже нет.

Значит, нужно постараться выиграть время. А заодно вспомнить навыки, которыми сто лет назад делился Северус Снейп.

А потом был яростный взгляд Нарциссы.

— Метка? Сегодня? Драко не готов.

— Что ты можешь об этом знать? — в голосе снисходительные нотки. Мол, женщина, знай свое место.

Но уже ясно, что эта тактика не поможет. Взгляд, подобный острию клинка. Давно позабытый, но очень быстро вспомнившийся. Нарцисса Блэк. Женщина, способная доставить массу проблем.

Рассказать ей? А что, собственно, рассказывать? Уж она-то в отличие от него никогда не была одурманена властью и перспективой господства. Она видела все происходящее отнюдь не в радужных красках. Подтвердить ее правоту? Да Мерлин с ней, с правотой. Что они смогут сделать? Поплакать в объятиях друг друга об утерянных возможностях? Бред! Они упустили свой шанс стать друг для друга кем-то большим, чем формальные супруги. Они отбросили этот шанс за ненадобностью. Причем повторив эту глупость не единожды. В темном коридоре Хогвартса, когда Сириус Блэк упал на пол под градом заклятий, в карете с фамильным гербом, когда два подростка молча ехали на помолвку, в день, когда говорили о еще не родившемся ребенке в библиотеке этого самого поместья, в день рождения Драко, в день падения Лорда, в день похорон Патрика Делоре, два года назад за большим обеденным столом…