Александр Золотько - Слепцы

– Сволочь ты и больше никто. – Враль тоже сел, потянулся неловко, одним боком. – И перестань своих вшей разбрасывать.

– Вши как вши, – буркнул Кривой. – Не хуже твоих.

– Хуже, – мрачно сказал Враль. – Намного хуже. Они у тебя злые. А мои – веселые, добрые…

– Это почему?

– А по крови. Мои пьют хорошую кровь, а твои – что попало… – Враль протянул руку к своим вещам, пощупал. – Не высохло толком. Во влажном придется ходить… Простужусь еще…

Дылда встал, выглянул в окошко и передернул плечами:

– По такой погоде что в сухом выходить, что в мокром – все одно сразу промокнешь. Откуда на небе столько воды?

– А небо все состоит из воды, – пояснил Враль. – Голубое – значит, вода. Осенью дятлы собираются в стаи и летят в теплые края. По дороге пить хотят, долбят небо – вот тебе и дожди. А весной возвращаются. И опять дожди.

– Брешешь ты все, – сказал Дылда. – Никуда они не улетают. Я сам видел дятла зимой…

– Так и я видел. Даже вот сейчас вижу, – печально вздохнул Враль. – Ты как от своей стаи отстал, так все голову мне долбишь и долбишь…

Рык молча встал, оделся, обулся во влажные сапоги, надел куртку, плащ и вышел из комнаты, переступив через Враля.

– И вожак сегодня с утра невеселый… – сказал Враль. – Но вставать, я так понимаю, все равно нужно.

Ватажники встали, оделись; только Полоз лежал, повернувшись к стене, и на попытку Враля разбудить только пробормотал что-то неразборчиво. Враль глянул на Деда, тот пожал плечами и указал на дверь.

Хорек вышел вместе со всеми.

Было ему плохо и тоскливо. Хоть и не распустил Рык ватагу, но что-то изменилось в ватажниках. Словно другие люди выезжали из берлоги всего десять дней назад. И пусть Враль продолжает смеяться и шутить, а Дылда попадается на подначки приятеля, пусть Дед все также язвителен, Кривой насуплен, а Полоз, как обычно, отмалчивается, но в молчании Полоза и в шутках Враля стала чудиться Хорьку какая-то горчинка… Грусть? Страх? Усталость? Да и Рык словно застыл: говорит резко, коротко и будто даже с трудом. Будто делает что-то неприятное для себя, с натугой и отвращением.

Хорек молча следил за ватажниками, но заметив взгляд Деда, настороженный и немного сочувственный, отвернулся и стал смотреть по сторонам или под ноги.

Пол в коридоре был затоптан, на стенах – потеки грязи и черные брызги. Держа в руках тряпку и ведро, на все это печально глядел слуга. Работа ему предстояла нешуточная.

Но людей в коридоре не было. Похоже, они шумели, когда уходили отсюда, спускаясь по лестнице, и на выходе из харчевни.

– Куда ж вы их всех дели? – спросил Враль слугу. – Неужто выгнали?

– А мы их только на ночь и пускали, – ответил слуга и поставил ведро на пол, вода плеснулась через край. – Прибежал человек из Совета, пустите, говорит, беженцев на одну ночь. Совет расходы покроет… Как же, покроет! А отмывать здесь все тоже Совет будет?

– Да, – участливо кивнул Враль, – не повезло тебе…

– Мне не повезло? – усмехнулся слуга. – Мне повезло. Вы вот еще зала не видели. Там две сотни народу ночевало, не меньше. И, сдается мне, скота всякого еще столько же: не могли люди сами так все изгадить за ночь. Хозяин ругается, грозится сам в Совет пойти, привести кого-нибудь из тамошних да мордой в грязь и дерьмо потыкать…

– А беженцы откуда? – спросил Дед.

– Я не спрашивал, не до того было. Бегали вчера, с ног сбивались, сено таскали, солому, кулеш на кухне варили… Только под утро вроде как задремал – так нет, подняли снова: гостей дорогих выпроваживай, а потом за ними прибирай… Хозяин хватился посуды – половины, считай, нету. Унесли селяне! Это в благодарность за все! – слуга в сердцах плюнул, но аккуратно – не на пол, а в ведро.

– А бежали от чего? – задал новый вопрос Дед. – От войны или от беды какой? Не язва ли какая?

– Типун тебе, дедушка, на язык, – слуга округлил глаза. – Какая язва? Зимой? Летом – понятно, а зимой… В мороз язва не ходит.

– Так дожди…

– Дожди только вторые сутки, а они уже дня три как с мест сорвались. Гнал их кто-то, я так понял. Краем уха услышал, когда сено им приносил на постели.

– Гнал кто-то… – пробормотал Дед. – Это ж кто столько народу в мороз из домов-то гнал? Ну, лады, не будем тебе мешать, прибирай…

Ватажники спустились на первый этаж, заглянули в зал.

– Да… – протянул Враль. – Бывал я и в свинарнике, и в овчарне, но так, как люди нагадить могут, ни одна скотина не справится…

Слуги лопатами сгребали солому и грязь к двери. Воняло псиной и детскими пеленками. Грустный Карась стоял в углу возле кухонной двери и печально смотрел на разгром.

– И что? – спросил Дылда, раздвигая ватажников и входя в зал. – Мне теперь не жрать, что ли, с утра? Слышь, хозяин!

Карась оторвался от грустного зрелища и посмотрел на Дылду.

– Ты здесь найдешь место и харчи, чтобы нас покормить? – прокричал Дылда. – Или мне обидеться?

Карась помотал головой, потом кивнул, потом вдоль стенки подошел к ватажникам и печально улыбнулся:

– Еда имеется, только вот прибрать не успеем…

– Ничего, только стол и лавки пусть вытрут, – сказал Дылда. – Да в уголок поставят. Но вытрут – хорошо. Небось и на столах спали?

– И на столах, и под столами, и на скамейках, и на полу, – улыбка Карася стала совсем грустной. – Просто нашествие… Совет…

– Нам твой слуга уже пожаловался. Только не сказал, откуда беженцы.

Карась приказал слуге приготовить стол и вышел в коридор вместе с ватажниками.

– Тут подождем, – предложил Карась. – Сейчас все быстренько сделают… Еще Щербатый куда-то запропастился, бездельник…

Хорек отвернулся и отошел к входной двери, отодвинул засов на оконце, открыл дверцу и выглянул наружу сквозь решетку. Дождь стоял стеной – брызги попали даже в лицо Хорьку.

– Так откуда беженцы? – спросил Дед.

– Из Каменной долины, – сказал Карась. – Это там, от Базара к востоку. Сама долина широкая, говорили, два городка малых, да села, да поселок рудный у самого прохода, значит, рудник железный. Лучшее железо в округе.

– А чего побежали? Слуга твой сказал, что гнал кто-то? Кто, неизвестно?

– Не знают они. Сами в изумлении до сих пор пребывают. В долину только один вход – со стороны рудника. Там и стена стоит с воротами, чтобы никто, значит, в долину не лез. Многие раньше хотели железо к рукам прибрать. Как говорится? У кого железо – у того и золото с серебром, – хозяин приоткрыл дверь в зал, заглянул. – Скоро уже. Сейчас покормлю вас…

– Ты уж постарайся, – Дылда вздохнул тяжко и похлопал себя по животу. – С самого вчерашнего обеда в брюхе ничего не было. Ночью чуть Враля вон глодать не стал – брезгливый очень. Только это и остановило.

– Только ноги облизал, обжора, – подхватил Враль. – Между пальцами всю ночь вылизывал – причмокивал…