Дин Кунц - Вторжение

Бетон — он и есть бетон. Реальный. Крепкий. Твердый. «Строительный материал, изготовленный из смеси цемента и воды с различными наполнителями».

И однако вот этот слой бетона, армированного металлом, монолитного, используемого при строительстве бомбоубежищ и бункеров, похоже, перестроил миллиарды своих атомов, чтобы пропустить в промежутки между ними атомы женского тела. Пол ведь не стал мягким. Не разошелся, как челюсти акулы, изготовившейся проглотить жертву. Не разошелся и кругами, как делает вода, когда в нее падает камень. Пол отреагировал иначе: принял в себя Энджи Ботин, словно она была призраком, простым призраком, без тумана экзоплазмы, и пропустил ее через себя, обеспечивая плавный спуск из комнаты для разгрузки товаров в подвал.

Энджи не была призраком. Тело ее было таким же материальным, как и у Молли. Она отбросила разбитую бутылку из-под пива «Корона», которая ударилась о дверцы лифта. Ее босые ноги оставили следы на кровавом следе, ведущем к лестнице в подвал. Ее слезы, прокатившись по щекам, срывались с нижней челюсти, оставляя крошечные темные пятнышки на бетоне, более заметные, чем тот след, что оставила она, пройдя сквозь пол.

Энджи не исчезла мгновенно, как исчезает цилиндр с письмом, засосанный в трубку пневмопочты. Ей потребовалось порядка шести секунд, чтобы спуститься с наземного этажа в подвал. Началось все с голых стоп, закончилось последним клоком волос.

Учитывая, какой страх вызывало у Энджи существо с лицами на руках, предполагая, что именно стараниями этого существа она смогла «просочиться» сквозь цемент и другие составляющие бетона, Энджи на удивление вяло отреагировала на свой уход. Она не кричала. Не просила помощи у Бога или уважаемого ею Билли Марека с его ножами.

Лишь проронила: «Ой», без удивления в голосе, словно понимая, что происходит (а вот Молли понять этого никак не могла), и посмотрела на свои ноги, исчезающие в бетоне. Глаза у нее широко раскрылись, но она казалась менее испуганной, чем в любой момент после того, как вошла в комнату для разгрузки.

Когда Молли протянула руку, Энджи потянулась к ней со словами: «Sauvez-moi, sauve-moi!».

Эти самые слова выкрикнула на борту международной космической станции Эмили Лапьер, оказавшись лицом к лицу с незваными гостями. «Спаси меня, спаси меня», — повторила Энджи на французском, голосом Эмили Лапьер, и глаза ее изменились, стали враждебными и насмешливыми.

Она не боялась. Потому что более не была Энджи. Энджи стала бессильным пленником того, что вошло в нее через кровь и теперь использовало ее тело.

Отдернув руку, Молли наблюдала, как обнаженная женщина исчезает… до подбородка, до носа, до лба, словно тонет в армированном бетоне. Исчезла полностью.

Если бы Молли ухватилась за руку Энджи, возможно, и ее утянуло бы следом, она прошла бы сквозь бетон и металлическую арматуру так же легко, как проходят сквозь туман или лунный свет.

Мысль эта на мгновение парализовала ее. Она не решалась сдвинуться с места, боясь, что поверхностное натяжение бетонного пола окажется таким же малым, как и у поверхности пруда.

Потом она вспомнила характерную подробность радиорепортажа о случившемся на космической станции. До того, как Артуро начал кричать, Лапьер сообщила о чем-то, входящем через закрытый люк: «…просто проходит сквозь… материализуется прямо из стальной…»

Риск быть утянутой через пол уравновешивался опасностью появления чего-то жуткого из пола в этой самой комнате для разгрузки товаров.

Полы, стены, двери банковских сейфов не спасали. Ни одна крепость не могла устоять перед таким врагом. Ни одно место на этой новой Земле не могло гарантировать безопасность, спокойствие, даже уединение.

«Реальность — не то, что было раньше».

То был любимый афоризм любителей покурить травку, которые тяготели к либеральным курсам литературы и искусства, когда Молли училась в Калифорнийском университете в Беркли. Именно они отвергали традиционные ценности в литературе, утверждая, что «путь к интеллектуальной свободе лежит через эмоциональную и лингвистическую анархию», что бы это ни значило.

Реальность не была той, какой была раньше. Эта вторая половина дня могла быть не тем, чем было это утро.

Льюис Кэрролл встречает Г.Ф. Лавкрафта.

Пациенты «Бедлама», никем не понятые, неспособные вписаться в окружающую их реальность, могли найти эти новые обстоятельства очень даже соответствующими их представлениям о жизни.

Молли, с другой стороны, казалось, что ее психика находится в более чем опасном положении потерявшего управление поезда, несущегося вниз по горному склону по расхлябанным рельсам.

Если инопланетянин с лицами на руках имел в своем распоряжении технические средства, позволяющие подниматься сквозь пол с той же легкостью, с какой Энджи провалилась в подвал, тогда спуск в подвал в поисках Касси был не опаснее стояния рядом с Нейлом на улице. Осторожность более не была критерием поведения, осмотрительность не приносила пользы. Судьба благоволила храбрым, даже бесшабашным.

Вновь при мерцающем свете свечей Молли двинулась вдоль кровавого следа к лестнице в подвал.

И уже стояла в дверном проеме, когда движение, уловленное краем глаза, заставило ее остановиться, повернуться.

Собака. Золотистый ретривер (из тех трех собак, что остались охранять Касси) стоял на пороге двери в таверну. Напряженный. С серьезными глазами. Виляя хвостом.

Виляние хвоста убедило Молли, что ей нужно следовать за собакой. Из комнаты для разгрузки товаров ретривер повел ее в женский туалет. Перед тем как войти в короткий коридор, она включила фонарик. Ни одна собака не стала бы вилять хвостом, потеряв ребенка, которого вверили ее заботам, тем более ни одна из этих собак, проявивших ночью необычайный ум и верность, даже превышающую свойственную этому виду четвероногих.

Касси стояла в туалете. Прижавшись спиной к стене, под охраной двух дворняг. В этот самый момент дворняги оскалили зубы, но не потому, что приняли Молли за угрозу. Просто хотели продемонстрировать свое усердие в выполнении порученного им дела.

Кто-то закрыл окно, через которое удрал Рендер. На полу оставалась лужа воды, но в ней ничего не росло.

Едва держась на ногах от усталости, Касси пришла в объятия Молли, прижалась к ней, дрожа всем телом.

Молли успокаивала девочку, гладила по волосам, приходя к выводу, что никакого вреда ей не причинили.

Следуя логике прежней реальности, первым делом полагалось уйти из таверны. Сначала бежать, потом выяснять подробности.

В новой реальности мир вне таверны был таким же опасным, как и в любом помещении внутри, включая подвал.