Юрий Никитин - Ютланд, брат Придона

Как только платье на Мелизенде подсохло, а хорт ощутил в себе способность снова не отставать от коня, Ютланд бесцеремонно вздернул ее к себе, помчались еще быстрее, перевалили через небольшой кряж, дальше местность слегка холмистая, под поля не годится, зато много виноградников и несметные стада овец на зеленых склонах.

Ютланд остановился спросить дорогу поточнее, а Мелизенда заслушалась, как играет на свирели молодой пастух, просто необыкновенно, а потом отнял от губ дудочку и запел…

Она вздрогнула и зябко повела плечами, песня о любви, но не томная и сладкая, какие привыкла слушать во дворце, а здесь звучат слова, полные страсти и боли, недоумения несправедливостью мира, которому открыто сердце, в груди начиналась буря, но тут же звучат слова о великой нежности, вселенской любви, способной передвигать горы и менять мир…

Она прошептала:

– Погоди… Дай дослушать…

– Хорошо, – ответил он шепотом.

Она подалась вперед, словно собиралась взлететь.

– Как прекрасно…

Голос ее вздрагивал, Ютланд покосился удивленно на ее лицо, глаза блестят, там целые запруды слез, вот одна не выдержала напора, и по щеке побежала целая струйка.

– Да, – проговорил он неуклюже, – да.

– Ты черствый, – проговорила она непривычно тихим и жалобным голосом, – не поймешь… Я не представляю, что мог перенести этот человек, который создал эти великие песни…

– Я просто знаю, – ответил он.

Она повернула голову, в глазах проступило недоверие.

– Ты? Откуда ты можешь знать?

– Я знал этого человека, – ответил он коротко.

– Знал?.. Он сейчас… уже не жив?

– Да.

– Погиб?

– Да.

Она сказала тихо:

– И, конечно, из-за великой любви, да? По-другому такие люди просто не могут… Кем он был?

Ютланд покачал головой.

– Он был великим… но это забыто, хотя все было совсем недавно. А вот песни его поют.

– И будут петь вечно, – сказала она пламенно. – Пока будет жить любовь!.. Пока будут страдать из-за любви.

Он пожал плечами. Ерунда какая-то насчет страданий из-за любви. Выдумки. Страдать можно из-за пальца, по которому попал молотком, из-за порванных штанов или даже из-за неудачной охоты, это все реальное, но что такое любовь… выдумки какие-то.

Она повернула голову и посмотрела искоса.

– О чем задумался?

– Что жрать будем, – сказал он. – Если не хочешь питаться дичью, то надо успеть в город до закрытия базаров. А еще там гостиницы.

Она поинтересовалась ехидно:

– Ты такой мягкотелый?

– А ты?

– Я нет, – отрезала она. – В городе могут понять, что я – это я. И тогда увезут насильно. Хорошо, если в Вантит, а если совсем в другую сторону? И виноват будешь ты!

– Еще бы, – буркнул он, – когда это не я был виноват?

– Вот видишь, ты все понял.

– И что, – спросил он с недоверием, – ночевать прямо в степи?

– Зачем? – невинно спросила она. – Можно вот в той роще… Но если тебе голая степь ближе, как дикарю, то можно и в степи. Я не привередливая.

– Ну да, – сказал он, – конечно.

Она ощетинилась, спросила быстро:

– Что? Ты со мной споришь?

– Ни за что, – ответил он. – Я уже понял, что такое спорить с женщиной. Особенно с той, которая будет готовить ужин.

Она подпрыгнула так, что едва не слетела с коня.

– Я? Готовить? Ужин?

Он поморщился.

– Не вопи. Впереди большой город, судя по дороге. Там есть все: гостиница, постоялый двор, харчевня… нет только лавки с женскими тряпками.

– Как это нет? Они есть везде!

– Для тебя нет, – отрезал он.

Конь, уловив неслышную команду, резко прибавил скорость. Мелизенду качнуло и сильнее прижало к груди Ютланда. Она сделала движение отстраниться, но не смогла справиться с напором ну просто ужасного ветра и осталась так, слушая, как мерно работает его сердце.

Ютланд смотрел поверх ее головы, но взгляд скользил по горизонту рассеянно, это существо на его груди притихло, даже не копошится, устраиваясь с передними лапками, но он чувствует ее легкое дыхание, ее тепло, что и не тепло вроде бы, но от него странно хорошо в груди, словно птица счастья сама слетела с вершины дерева на луку его седла и прочирикала, что никогда его не покинет.

Алац мчится ровно, словно низко летящая птица, большая и хищная, хорт появляется то справа, то слева, иногда поглядывает на Ютланда, словно напоминает, что уже покинули Артанию, дорога ведет в глубины Куявии.

Страшная опустошительная война только-только закончилась, погибли почти все великие герои как с одной стороны, так и с другой, но артанская молодежь, что в этом году впервые поднялась в боевое седло, страстно жаждет боевых подвигов.

Мудрый Рокош, взяв бразды правления в свои руки, предложил куявам как-то упорядочить эти страсти, взять под контроль. Куявы сперва морщились, с их стороны никто не рвется в набеги, но если не принять предложения Рокоша, то снова на землю Куявии начнут вторгаться мелкие отряды удальцов, жечь, убивать, грабить, захватывать и уводить пленных…

Наконец после долгих переговоров в Боромировых лесах выбрали место, куда сходятся бойцы с обеих сторон, а судьи бдительно смотрят, чтобы сражались в одинаковых условиях и одинаковым оружием. А также ввели разделение на новичков, опытных воинов и героев, потому что опытный победит новичка и голыми руками, а тому и меч с доспехами не помогут.

Теперь Артания и Куявия живут в неопределенном послевоенном мире, обе страны в руинах, а купцы усиленно развозят по всем землям нужные инструменты, материалы и даже самих строителей, ликуя и быстро богатея.

Да и сами куявы по делам или как приезжают в страшную для них Артанию, а потом долго бахвалятся дома, среди каких ужасных дикарей побывали.

Он очнулся от дум, когда это существо завозилось у него на груди и пискнуло:

– Мы уже в Куявии?

– Да.

– Я догадалась.

Он в недоумении посмотрел по сторонам. Земля такая же, леса те же, что и в Артании, то же самое небо, только горы поближе. Разве что здесь намного больше распаханных и ухоженных полей…

Народ все чаще начал попадаться на дороге и на улицах сел, мимо которых проскакивали на полном скаку. На Ютланда косились со страхом и недоумением, когда его конь с ходу пересекал речушки, пренебрегая мостами совсем неподалеку, а на крутой берег взбегал так лихо, словно на спине не двое подростков, а два худых воробья.

Мелизенда наконец заметила, что здесь люди заботятся об одежде, женщины очень нарядные, в цветных платьях, у каждой есть серьги и ожерелье, и окончательно убедилась, что пограничная река между Артанией и Куявией осталась далеко позади.

– Уже не совсем дикари, – заметила она одобрительно.

– Только в Вантите люди, – обронил он.