Юрий Никитин - Ютланд, брат Придона

Белое солнце сегодня окружено оранжевым огнем, небо странно-зеленоватого цвета, словно вода в стоячем болоте. Точно такое же и в небольшом озере, только когда чуть дунул ветерок, рябь слегка исказила идеально ровный круг.

Травы на берегу высокие, мохнатые, как ночные бабочки, когда Ютланд приблизился, наклонились с двух сторон, преграждая ему дорогу.

– Прочь, – прошипел он люто, – я все равно пройду, но вас здесь уже не будет.

Травы поспешно раздвинулись в стороны. Ему показалось, что некоторые, что прямо на пути, пытались вытащить корни и убраться подальше, но он шел быстро и стремительно, как лось на водопой, под ногами хрустело и чавкало, а крупные, как бобры, лягушки с шумом прыгали в воду.

Опасность он ощутил всем существом, быстро натянул лук и приготовился стрелять почти в тот момент, как прямо из низкой травы взметнулось настолько огромное зеленое тело, что первой мыслью у него было ошалелое: как она там ухитрилась прятаться?

Стрела ударила неизвестной твари прямо в морду, раздался треск. Зверь падал на Ютланда, он поспешно отпрыгнул, споткнулся и упал, откатившись в сторону, а чудовище грохнулось на землю в том месте, где он только что стоял, и забилось в конвульсиях.

Ютланд с сильно бьющимся сердцем убрал лук и, не отрывая настороженного взгляда от зверя, взял в руки дубину. Чудовище пыталось подняться, стрела торчит из черепа, видно только белое оперение.

– Ничего себе, – пробормотал он ошеломленно.

На всякий случай пару раз ударил тварь по голове, что-то похожее на огромную лягушку, размером так это с теленка, только зубов в пасти три ряда, длинные и острые…

Чудовище подергалось и застыло, хотя жизнь в нем еще теплится, Ютланд убрал дубинку и присел на корточки, стараясь рассмотреть странную пасть, у лягушек и жаб никогда не видел зубов.

Чувство опасности охватило с такой силой, что он подпрыгнул, протягивая руку к дубинке, но цапнуть не успел: холодная мокрая туша ударила с такой силой, что сразу сбила с ног. Он только и успел, что выставил перед собой руки и не давал страшной морде с оскаленной пастью схватить его за лицо.

Под ним земля чавкала и пускала пузыри, через мгновение он понял, что тварь сбила его в болото, пусть на самый край, но там ее мир, там она сильнее…

Он кое-как подогнул ногу и с силой уперся в живот, но болотная тварь уцепилась за плечи. Ютланд хрипел, стонал, колени трещат, уперся уже обеими ногами, наконец лапы болотного жителя разжались…

Ютланд отшвырнул ногами, вскочил, барахтаясь в зловонной грязи, дрожащие руки нащупали дубину. Болотник, перевернувшись пару раз через голову, вскочил и ринулся на чужака.

Ярость придала рукам силу и точность, дубина встретила зверя в прыжке. Влажно хрустнуло, болотник перекрутился в воздухе, как щепка под ударом палки, рухнул на землю в двух шагах.

Из разбитого вдрызг черепа вытекает зеленоватая масса вперемешку с такой же зеленой кровью. Ютланд перевел взгляд на второго болотника, но не стал выяснять, кто из них самец, а кто самка, руки все еще дрожат, а дыхание идет со всхлипами.

– Чтоб вы все передохли, – прошептал он.

Сердце все еще колотилось часто и тревожно, когда он вышел из зарослей и пошел к костру вблизи раскинувшего широко ветви дуба.

Мелизенда оглянулась, брезгливо наморщила носик:

– Опять вымазался?.. Почему мужчины такие грязнули…

Он жадно хватал ртом воздух и не мог ответить, а она с тяжелым вздохом отвернулась и поковыряла носком изящной туфли ком болотной грязи, свалившейся с ноги Ютланда.

– Свинья грязь найдет, – заявила она глубокомысленно. – Наверное, даже в самой жаркой пустыне.

Он сказал хрипло:

– А в пустыне где?

– Выкопает ямку, – заявила она, не задумываясь. – Ты же нашел?

– Ты тоже найдешь, – сообщил он мрачно. – Впереди не только всякие там горы.

– Садишь и ешь, – сказала она. – Пока дают.

Он посмотрел на довольных Алаца и хорта, на месте рассыпчатых углей остался только серый пепел, мяса тоже только на один раз, зато отяжелевший хорт лежит пластом и высунул ярко-красный язык на всю длину.

– Зверушек покормила?

Она посмотрела на него настороженно, но врать глупо, не сама же пожрала все мясо, сказала независимым тоном:

– Конечно. А что?

– Хорошо, – одобрил он. – Может быть, еще не все безнадежно. Кто-то из артан мог бы взять в жены. Второй или третьей.

Она фыркнула.

– Мечтайте, мечтайте.

Он ел быстро и жадно, Мелизенда наблюдала за ним из-под приспущенных ресниц. Нет в нем никакой жеманности, к которой привыкла во дворце, где щеголи соревнуются в любезностях, принимают вычурные позы и говорят искусственными голосами. Этот артанский пастушок всегда держится естественно, и… не скажешь, что это отвратительно.

Нет, сказать она скажет, и не раз скажет, но не всегда женщина думает так, как говорит, а она все-таки женщина, хоть пока еще и маленькая.

После привала Алац все порывался идти в полную силу, а хорт, напротив, переев, то и дело отставал и смотрел вслед жалобными глазами.

Странное дело, одежда Ютланда на встречном ветру сразу высохла, и как Мелизенда ни пыталась отыскать компрометирующие запахи, но болотом больше не пахло. Более того, вся грязь во время скачки осыпалась, он снова свежий и чистый, приспособились эти степняки…

Алац, срезая дорогу, пронесся по мелководью, вода взлетела по обе стороны широкими крыльями. Ютланд направил его чуть глубже, сверкающие на солнце брызги теперь поднимались выше головы и падали сверху прохладные и тяжелые. Мелизенда сперва взвизгивала, потом хихикала, но в конце концов затихла и просто ежилась, обхватив себя передними лапками.

Ее пышное платье промокло и стало почти прозрачным. Ютланд ощутил, что смотреть на нее неловко и приятно.

– Надо остановиться? – спросил он неуклюже. – Обсушиться, да? А то озябнешь.

Она проговорила, отводя взгляд:

– Да… конечно…

Он повернул коня от берега, под копытами прогремела галька, а с берега открылись две небольшие рощи. Ютланд направил к ближайшей, а как только деревья сомкнулись за конским хвостом, соскочил на землю и протянул руки.

Она вздернула надменно нос, но уже привычно подалась вперед, он подхватил и, держа на вытянутый руках, словно страшился испачкать, торопливо поставил ее на землю.

Она сразу же отвернулась и стала смотреть по сторонам.

– Раздеваться не буду, – предупредила она.

– А зачем? – удивился он.

– Ну, обсохнуть…

– На тебе и обсохнет, – сказал он безразлично. – А мокрой быть на встречном ветру опасно… неженкам всяким.

Она топнула ногой, глаза сердито сверкнули.

– Это кто здесь неженка? Да еще всякая?

– Ну да, – пробормотал он, – наверное, я.