Юрий Никитин - Ютланд, брат Придона

– Разве я тебя кусаю? – удивилась она. – Я тебя постоянно хвалю, дурачок ты прибитенький!

Он поднялся, тихонько свистнул. Из-за ближайших кустов высунулась голова жующего веточки Алаца. Он посмотрел на всех с вопросом в умных коричневых глазах и фыркнул.

– Долго жрешь, – сказал ему Ютланд обвиняющее. – Тоже мне еще один принцесс!..

– Разве я долго? – спросила она сердито. – Одинаково с тобой!

– Я нарочито ел медленно, – объяснил он, – чтоб ты не удавилась от жадности. Глотала, как удав.

– Какой ты великодушный, – восхитилась она. – И деликатный!

– Тебе повезло, – согласился он. – Алац, ко мне!.. Пора. Принцесса ехать отказывается с нами, невеждами…

– Почему это? – удивилась она. – Я вас буду облагораживать всю дорогу! Не нарадуетесь. Тем более что поедем через лес…

– Почему через лес? – спросил он.

– Чтобы тебя не увидели те, кто уцелел от той драки, – объяснила она снисходительно, как деревенскому дурачку. – А то тебя бросят в тюрьму. А там мыши и во-о-от такие пауки!

Он сдвинул плечами.

– А тебе что?.. Быстрее окажешься у них. И поедешь в повозке, возлежа… возлеживая… в общем, на куче одеял.

Она посмотрела на него, фыркнула.

– А почему ты за меня решаешь?

– Я?

– Ты! Это мое дело решать, когда кто меня повезет. Те были глупые и грубые, передрались даже, а я хочу, чтобы меня везли изысканные и утонченные, да. Как только встретим таких, я скажу.

Он пробормотал:

– Надеюсь, это будет сегодня.

– Почему ты так решил?

– Они все изысканные… в сравнении со мной.

Она поморщилась.

– Все равно, такие вопросы решаю я, принцесса Мелизенда!

Он сказал с сомнением:

– Ага, ты решаешь… А что решаю я?

Она вскинула красиво изогнутые брови.

– Ты?.. Ты решаешь, как побыстрее и получше выполнить мое повеление!

– Ну да, – сказал он, – а как же! Ну вот прямо щас брошусь выполнять…

Она сказала милостиво:

– Погоди, я еще ничего не повелела. Но это хорошо, что ты такой…

– Какой?

– Услужливый.

– Понятно, – сказал он. – Так, поела?.. Теперь собери одеяло, скатай и сложи в мешок, затопчи огонь, вытри морду хорту, чего-то у него слюни… Не сделаешь, уедем без тебя.

Он сходил к Алацу, набросил ему на спину седло и затянул подпругу, а когда вернулся, костер едва дымится, забросанный землей, одеяло исчезло, зато сумки распухли, а морда у хорта какая-то очень уж удивленная.

Он посмотрел озадаченно, а она сказала злорадно:

– Что, не удался твой чудовищный план?.. И вообще, угрожать женщине – преступно!

Он постоял в задумчивости, слишком быстро все меняется, трудно успевать приспосабливаться, наконец жестом подозвал коня, погрузил оба мешка, вскочил в седло и протянул ей руку.

Она подала красиво и тцарственно, эдаким грациозно плавным жестом, как изгибается речная струя на крохотном водопаде или тончайшая вуаль под движением воздуха, однако он ухватил грубо, вздернул на коня и плотно прижал к себе.

Она не успела возмутиться, как Алац пошел крупными скачками, если бы эти руки не придавили ее к его груди, она вылетела бы прочь на первом же прыжке.

Впрочем, он тут же отпустил, но она сама держалась одной рукой за его пояс, села боком, и мир с большой скоростью проносился мимо.

Сильный встречный ветер трепал ему волосы и пытался выдрать, выворачивал веки и раздувал ноздри. Волосы Мелизенды вообще вытянулись в струнку, но, едва конь остановился, моментально собрались вокруг ее головы огненным шаром.

– Тебе нужен платок на голову, – сказал он.

– Зачем?

– Не так будет видно издали, – объяснил он. – Из всех женщин на свете только у тебя, наверное, такая голова.

Она спросила с подозрением:

– Какая? Квадратная? Огурцом?

– Волосатая, – уточнил он. – Во все стороны торчат.

– Это у ведьм торчат, – сказала она язвительно, – а у меня локоны! Крупные. Много.

– А придавить нельзя?

– Не придавливаются, – объяснила она. – Уже пробовали.

– Такие жесткие? – спросил он с недоверием. – Тогда ты чудовище. На тебя охотиться надо.

Она сказала рассерженно:

– Волосы у меня мягкие, шелковистые и ласковые, как и я вся сама. Но они сопротивляются. Думаешь, няньки не пробовали разгладить, чтоб как положено?

Он подумал, снова посмотрел на ее голову, похожую на одуванчик.

– Да? А мне так даже нравится. Почему-то.

Она вывернула голову, стараясь заглянуть ему в лицо. В ее глазах было недоверие.

– Врешь?

– Правда, – ответил он. – У тебя красивые волосы. И хорошо, что их так много. Здоровая, значит. Много детей нарожаешь.

Она фыркнула.

– Размечтался! Буду я их рожать, надейся.

– Почему не хочешь?

– Да я их поубиваю сразу!

Лес остался за спиной, конь красиво и мощно несся по зеленой долине, не выбирая дороги. Зеленые холмы начали было подниматься, но застеснялись и снова ушли в землю, трава неустанно шелестит по копытам, прыскают мелкие зверюшки, скачут в разные стороны кузнечики. Один ухитрился запрыгнул ей на руку, ветер пытался его сдуть, но он крепко вцепился всеми когтистыми лапками и удивленно рассматривал ее огромными выпуклыми глазами.

– Или домой, дурашка, – сказала она ласково, – а то завезем в чужие края, назад дороги не найдешь…

Кузнечик послушал внимательно, с силой лягнул ее задними лапками и взлетел, на ходу распуская радужные крылышки.

Ютланд произнес негромко над ее головой:

– Долина Песнь Ветров.

– Красиво, – сказала она вежливо.

Долина ничем не отличалась от всех прочих, что остаются безымянными, те же ярко-зеленые просторы, множество ветряков на горизонте, но чем ближе она становилась, тем отчетливее Ютланд слышал, как в бодрящий стук копыт вплетается и некая странная мелодия, едва слышная, но тревожащая, заставляющая чаще биться сердце и поглядывать по сторонам: кто со мной готов сразиться?

Ветряки приблизились, возле каждого по два-три сарая, дома возле них реже, словно у мельника не по одной ветряной мельнице.

Он подивился, их явно больше, чем требуется для помола зерна, не могут же сюда везти из всех окрестных земель, проще поставить мельницу на месте…

– Дураки, – сказала она авторитетно.

– Что? – переспросил он.

– Дураки, – повторила она. – Я не понимаю, зачем столько настроили?

И хотя он думал то же самое, но это унизительно для мужчины, думать так же, как и женщина, он сразу ощетинился и спросил почти зло:

– А тебе что?

– Я будущая правительница, – сообщила она высокомерно, – я должна понимать, почему и как люди поступают. И почему вместо умностей часто делают дурости… Ну, это вообще-то тебе виднее, только непонятно, да?

Он сказал рассерженно:

– Какая же ты бываешь хорошая… когда спишь!

Она смерила его ледяным взглядом.