Андрей Звонков - Дорога на Регалат

Выходило, что некий подпольный лекарь полечил фардвов и на всякий случай потер им память. Это почище драки в помещении вокзала! Он, конечно, обычный следователь и не занимается подобным, но как правоверный рэреит составил рапорт по всей форме, отправил воришек-фардвов в следственную тюрьму — до суда, а рапорт переправил в управление надзора при ордене безутешной богини Нэре.

Управление надзора занималось контролем благотворительности. А точнее, следило за исполнением договора между литариями и нэреитами — в частности, о том, что лекари не будут лечить бесплатно и всякий случай оказания помощи обязуются всенепременно учитывать. А то Безутешная еще больше расстроится. Кроме этого, у нэреитов бытовало правило: благотворительность, благородство, милосердие, всякие порывы ко спасению и исцелению суть безумие, а безумные — опасны! И подлежат изоляции. Допустить, что лекарь способен лечить из шалости, они не могли. Впрочем, лекарь-шалун — тот же безумец.

Следователь из Братства Безутешной рьяно включился в розыск преступника-лекаря, и в тот момент, когда Атрелла мирно отсыпалась после лечения Жабеля, поджидал дилижанс из Гразида, в котором ехали воришки.

Рыжий Ларик описал всех, включая и Атреллу, добавив при этом, что рекомендовал ей идти в "Баркас". Там следователь чуть не застал прибежавшую из порта девушку, если б не Дери, который вывел ее через служебный вход. Нэреит спокойно, даже несколько безучастно выслушал Жабеля и сказал, уходя:

— Я все выясню, господин Дохолан, и должен предупредить, что если вы солгали, то из свидетеля станете соучастником преступления, а это может вам обойтись впоследствии очень дорого.

Он поклонился и вышел. Жабель на эту реплику промолчал с деланным равнодушием. Жена его уже тряслась в дилижансе на дороге в Нортел, Дери — человек надежный, а больше об Атрелле никто ничего не знал. О записи в книге, а точнее, о ее исчезновении он позаботился еще утром.

Тот, кто сам не относится к нэреитам, плохо их знает. Религия чистого разума требует от адептов внимательности и подозрительности, трезвого расчета и абсолютной безжалостности.

Следователь был жителем Ганевола и кое-что кое о ком знал. В частности, знал он и прозвище хозяина "Баркаса". Посему он направился, конечно, по соседним тавернам, но, наткнувшись на информацию о том, что никакой девушки никто не видел, и после полуночи к ним вообще никто не приходил, отправился к лекарям.

Найти того, к которому не так давно приходил Жабель, не составило труда. Нэреит предложил лекарю-литарию оказать содействие в расследовании и поиске незаконного целителя-безумца и опять сообщил, что отказ от помощи будет квалифицироваться как соучастие и может повлиять на лицензию в дальнейшем. Лекарь согласился и позволил следователю покопаться в его записях. Тот быстро нашел запись, что Жаберин Дохолан страдает от рака желудка в финальной стадии с поражением печени.

Следователь нисколько не разозлился. Нэреитам эмоции воспрещены — это грех. Даже месть должна свершаться с холодной головой и чистым разумом. Он пригласил лекаря с собой и уже поздним вечером вновь появился в "Баркасе". Жабель все понял. Его ложь не прошла, теперь придется отвечать.

Нэреит пропустил вперед лекаря и сказал:

— Гражданин Дохолан, вы подозреваетесь в содействии преступнице — девушке роста ниже среднего, волосы русые, одета в коричневый плащ на меху, из вещей имеет дорожную кожаную сумку коричневого цвета и посох, инкрустированный серебром, по мнению свидетелей — вещь старинная, эксклюзивная.

Жабель пожал плечами:

— Докажите.

Следователь повернулся к сопровождавшему его целителю:

— Господин лекарь, осмотрите подозреваемого. Судя по вашей записи, у него имеется неисцелимое заболевание — рак желудка.

Лекарь, уже изумленный видом Жабеля, протянул руки.

— Дайте ваши руки, — попросил он, и Жабель протянул ему обе.

Лекарь взялся за запястья и принялся "осматривать" организм хозяина гостиницы, и снова изумлению его не было предела: он обнаружил на месте опухоли лишь небольшую деформацию, а там, где печень "украшали" шары метастазов, теперь была нормальная ткань. Следы лечения читались очень ясно. Неизвестный целитель так поработал с организмом Жабеля, что тот помолодел лет на десять. На мгновение лекаря взяла зависть. Сам он так не мог. Он отпустил руки хозяина гостиницы и повернулся к следователю:

— Это невероятно!

— Еще один случай незаконного и, как я полагаю, бескорыстного исцеления, — следователь достал блокнот и грифельный карандаш в медном корпусе.

— Совсем даже не бескорыстного, господин следователь, — улыбнулся Жабель.

— И много ли вы ей заплатили?

— Дело не в деньгах. Заплатил я ей пол-лита, но я сохраню в тайне ее имя. А это стоит намного дороже.

— Это ваше право, а стоит действительно целой гостиницы. Не слишком ли дорого?

Следователь обошел всю гостиницу, опрашивая постояльцев о девушке — никто ничего не знал. Он возвратился в комнату Жабеля, давил, угрожал, что тот получит массу проблем, что его замучают санитарными проверками, что Дохолан будет обвинен в пособничестве преступнице.

На что Жабель сказал:

— Все ваши выводы, господин следователь, вилами писаны по воде, это всего лишь ваши домыслы и догадки.

Лекарь, еще не ушедший из гостиницы, вдруг подал голос:

— Вы знаете, я, видимо, ошибся, определив у Жаберина Дохолана тяжелую болезнь, он абсолютно здоров! — и незаметно подмигнул.

Вот тут нэреит впервые проявил эмоции — он гневно сверкнул глазами и спросил:

— То есть, вы скверный лекарь? Не разобрались с болезнью? Не можете больного от здорового отличить?! Я поставлю на комиссии вопрос о вашей компетентности.

Он опять повернулся к Жабелю, который, услыхав слова лекаря, повеселел:

— Я должен опросить всех работников таверны, где все?

— Так уже по домам разошлись, — сказал хозяин, — ночь на дворе, придут завтра утром, и вы утром приходите. Правильно же говорят: утро вечера мудренее.

— Вздор! Ночь — время Безутешной. Именно по ночам рождаются самые гениальные идеи! Безутешная мне поможет… — тут следователь вспомнил, что сам он еще не жрец Нэре и не обладает тайными знаниями адептов. — Хорошо, мы придем завтра! И пеняйте на себя. Не говорите, что я не предлагал вам сотрудничать.

Он действительно пришел ранним утром, и не один. Жабель понял, что нэреиты не успокоятся — все обещанное они выполняют. Он уже жалел о своем благородном порыве.

— Послушайте, — сказал он, подойдя к бебешнику, — если я дам показания, вы оставите меня в покое?

— А не поздновато ли спохватились, господин Дохолан? — нэреит не мог отказать себе в удовольствии поглумиться над хозяином гостиницы.