Андрей Звонков - Дорога на Регалат

Никто ему ничего толком объяснить не мог и не собирался. По городу ходили усиленные наряды полиции, но в целом было довольно спокойно. Трупы с улицы увезли, кровь замыли. По городу ползли разнообразные слухи о гигантской синей обезьяне, якобы сбежавшей из цирка.

Профессор подошел к воротам, назвал себя. Монастырской охране фамилия Орзмунд ничего не сказала: Атрелла для всех была просто Атреллой или Трелькой.

— Я приехал к епископу Анколимэ и дочери, — сказал профессор.

— Епископ в отъезде, — ответил привратник, — а кто ваша дочь?

— Атрелла, она приехала чуть меньше месяца назад.

— И ее тоже нет в городе… Ну и девчонка у вас, папаша!

— Она добрая девочка, — смутился Витунг Орзмунд. — Что же мне делать? Скоро они вернутся?

— Этого мы не знаем. Вы можете остановиться в монастырской гостинице, господин Орзмунд, где ваши вещи?

Профессор облегченно вздохнул. Он оглянулся на солнце, которое еще не заслонила луна.

— Вещей у меня немного, донесу сам, только дорогу к гостинице покажите.

Гость из Норскапа устроился в келье на мужской половине монастыря. Он только-только принял душ и с мокрыми волосами, кутаясь в свой лекарский балахон, смотрел в окно — как вдруг по коридору пронеслось:

— Тяжелого больного привезли! Перелом позвоночника!

Профессор Орзмунд выглянул в коридор, несколько секунд глядел вслед удалявшимся спинам пробежавших лекарей, потом прикрыл дверь и пошел следом.

В широкой и светлой комнате стояли лекари-жрецы и молились. На столе лежал человек в серо-зеленой кожаной одежде. Он смотрел на медиков и только шевелил губами. На шее его отпечатались следы большой руки. Один из лекарей касался пальцами то лба, то груди больного.

— Если вы будете медлить, он умрет, — предупредил профессор.

— Но мне никогда не доводилось оперировать перелом в шейном отделе, — растерянно ответил лекарь. — А епископа нет.

— И Варры, — добавил второй лекарь, тот, что пытался определить степень повреждений.

— Я встану справа, — решительно произнес профессор, — один из вас пусть встанет у головы и контролирует дыхание и активность сердца, второй — у таза, и следит за конечностями и органами брюшной полости. Когда буду восстанавливать проводимость нервов, начнутся судороги — главное, удержите его на столе.

Лекари послушно заняли места. У них не было сомнений, что незнакомец знает, что говорит — они позволили ему встать рядом с больным. Пострадавший, услыхав уверенный голос, успокоился и закрыл глаза. Никому не пришло в голову спросить имя так кстати появившегося лекаря, потому что внимание всех было приковано к его рукам.

— Его нужно раздеть, — сказал профессор, — а поворачивать нельзя, что думаете делать?

Лекари недоуменно уставились на ведущего хирурга.

— Одежду можно срезать, — предложил один.

— Можно, — согласился профессор, — но ведь жалко. Это кожа отличной выделки. Я предлагаю убрать швы, — он провел кончиками ногтей по ниткам, — просмоленный шелк, живая нить. Разрываем связи между волокнами! А куски потом можно отдать портному, и он сошьет заново.

Куртка и штаны распались на части. Помощники убрали фрагменты одежды. Точно так же поступили и с льняным бельем. Наконец Хим Зориан предстал обнаженным. Прозвучала традиционная молитва об очищении телесном и душевном. Полковник не почувствовал прохладной волны, избавившей его кожу от накопившихся за дни и ночи путешествия грязи и пота.

Как всегда перед началом операции, Витунг провел кончиками пальцев правой руки от лба до паха раненого. Он нашел смещение позвонков: четвертый и пятый…

— Так, — произнес профессор и приступил.

Он погрузил руку в шею, обходя сосуды и нервы. Пробираясь между фасциями, добрался до сдвинутых в шахматном порядке позвонков, навстречу ввел вторую руку. Связки позвонков были перерастянуты, диски надорваны, короткие мышцы, скреплявшие их, напряглись от боли — стоит поставить позвонки на место, и по освобожденному участку спинного мозга в голову рванется буря информации, боли… а обратно полетит шквал команд от связок, мышц, внутренних органов, и ожившее тело забьется на столе.

— Блокируйте двигательную активность на плечевом уровне, — скомандовал Витунг, — держите руки и ноги… это будет бессознательно. А вы, — обратился он к лекарю у головы, контролировавшему дыхание и сердце, — погрузите его в сон на десять минут. Глубокий сон.

Оперируемый задышал спокойно и ровно. Профессор надавил с двух сторон, никто не слышал щелчка — его не было, его ощутил только сам Витунг, — и позвонки встали на место. Профессор не спешил убирать руки: он давал помощникам понять, что он сделал и что намерен делать дальше. Хим Зориан зашевелился: дернулись руки и ноги, напряглись и выгнули дугой тело мышцы спины.

— Снимайте напряжение! — крикнул профессор. — Он может порвать мышцы!

Тот из ассистентов, что стоял у таза, послал серию расслабляющих импульсов в нервные узлы вдоль позвоночника, и тело успокоилось. Профессор дожидался, пока внутри шеи утихнет буря в мышцах и связках. Он пока ничего не мог сделать с нараставшим отеком ущемленного спинного мозга, из-за которого раненый снова утратил способность двигаться — уже не из-за того, что позвонки смещены, а из-за отека нервной ткани. Такой паралич обратим, и он, конечно, пройдет, но на это нужны время и контроль.

— Пробуждайте, — велел профессор, — давайте познакомимся с ним.

Ассистенты, понявшие, что произошло, выполнили приказание. Остальные, что стояли кругом и наблюдали за работой профессора, подошли ближе. Лежавший на столе открыл глаза и облизнул губы.

— Говорить можете, — не спросил, а разрешил профессор.

— Могу, да, — голос раненого дребезжал.

— Вот и скажите нам для начала, как вас зовут.

— Хим, Хим Зориан.

— Замечательно, Хим, а что вы нам хотели сообщить перед операцией? — профессор не извлекал рук из шеи полковника, он проверял качество работы и осушал участок между третьим и шестым позвонками, не давая отеку затормозить самостоятельное дыхание.

— Я отправил Рэнда на остров Пятницы.

— Очень любопытно, — целитель разговаривал, не вникая в смысл сказанного, он просто слушал голос и дыхание, — и зачем вы это сделали?

От этого вопроса Хим удивленно уставился на профессора:

— Господин лекарь, Рэнд — орий, убийца! — попытался воскликнуть он.

— Еще раз скажите: "орий, убийца"… — Витунг Орзмунд заметил в голосе дребезг, связанный со слабостью голосовых связок.

— Да сколько угодно! Орий! Убийца! Орий! Убийца! — улыбаясь, говорил Хим, при этом изо рта его летели слюни.

— А что смешного? — профессор убрал из его шеи левую руку. — Убийство — это тяжкий грех.