Антон Медведев - Ключи от Рая. Часть 2

тели разводились. Видел, как бабка моя молилась, прося тебя даровать моим родителям разум. Глядя на нее, потом просил и я. Но разве помог ты мне? Или просил я неправильно, не так, как положено? Не на коленях, не при свечах, без иконы даже — просто лежал в постели и просил. Не помог ты мне тогда. Не услышал. Знаю, много нас — миллиарды, и у каждого свой маленький ад. Трудно тебе усле­дить за всеми нами, хлопотно. Только зачем же тогда давать надежду? Зачем, если даже молитвы ребенка остаются без ответа? Не понимаю я этого, Господи. Не могу понять. Не хочу понимать...

Здесь ты еще, Господи? Или надоело уже тебе слушать мой жалкий лепет? Буду надеяться, что все-таки ты меня слышишь. Видишь, опять надеж­да. Люди всегда надеются, и что у них есть еще в этом мире, кроме надежды? Виго вот говорит, что надо мне к тебе обратиться, попросить взять мою жизнь под твой всевышний контроль. Только не привык я ничего просить, Господи. Наверное, это и есть гордыня, я понимаю. И Виго был прав, го­воря об этом. Только не буду я ничего просить у тебя: зачем, если ты и так все мысли мои знаешь? А не знаешь, так посмотри, загляни в мою душу — должна же она где-то быть у меня. Не болела бы, если бы не было ее. Ты же такой всемогущий, все­знающий — так посмотри, узнай, чего я хочу. За­чем просить, если и так ты все видишь? Ты сильнее, мудрее, могущественнее нас. Говорят, что именно ты нас и создал. Зря ты вообще-то сделал это, но речь сейчас не о том. Ты мудрее нас, а значит, луч­ше нас должен знать, что нам надо. Так помогай же нам сам, не жди, пока мы просить тебя будем. Ведь это нормально, так должно быть. Если я вижу, что кому-то нужна помощь, а я могу помочь, — ведь не жду я, пока попросят меня, сам помогаю. И сты­жусь, смущаюсь, когда благодарят меня потом. Мог бы — вообще помогал бы инкогнито. Да, кто-то

скажет, что это эго мое говорит недоразвитое, вы­пячивает себя, благодетелем хочет почувствовать. Только не так все это — тебе ли не знать этого? На деле ведь все гораздо проще оказывается. Помогай, если можешь помочь, если видишь, что нужна че­ловеку твоя помощь. Вот и все — зачем нужны все эти мольбы, почему человек в слезах должен по­мощь твою вымаливать? Тебе ведь стыдно должно быть, когда перед тобой на колени падают. И если даже мы, малые и неразумные, понимаем это, то неужели ты не понимаешь? Не верю я, что не по­нимаешь, отказываюсь верить...

Но я отвлекся, речь ведь сейчас обо мне. Знаю, что, может быть, ошибку делаю, только все рав­но не буду я тебя ни о чем просить. Ты велик, мне никогда не сравняться с тобой, да и не думаю я об этом. Но если ты стремишься к свету, то ведь и я не против этого, сам любому гаду глотку перегры­зу. Так почему не идти нам вместе? Да, я знаю свои возможности — но ведь не всем создавать миры, должен же кто-то и мелочами заниматься. Могу ли я обещать что-нибудь? Могу, наверное. Верен тебе буду, честен буду. Не предам никогда. Готов до конца пройти свой путь, каким бы он ни был. Но не на правах раба. И если моего желания сотруд­ничать с тобой — а не служить тебе — мало, если я не прав и не достоин помощи твоей, то просто убей меня сейчас, на этом самом месте...

В ручье громко плеснула рыба, я вздрогнул. Провел рукой по волосам, потом медленно поднял­ся с земли. Ладно, Господи, не серчай там на меня. Но и не забывай того, что я сказал.

Второй раз я увидел Серафиму через два дня. Мне было скучно, я решил пройтись вверх по те­чению ручья, там я еще не был. Хотел ли я уви­деть Серафиму? Не знаю. Казалось, что-то тянуло меня в ту сторону, я словно слышал некий необъ­яснимый зов, которому не мог сопротивляться.

Я шел больше часа, солнце уже давно перева­лило за полдень. Ручей плавно поворачивал впра­во, образуя на моей стороне неширокий песчаный плес, я вышел к нему — и вздрогнул, увидев Се­рафиму. Она купалась в ручье, ее мокрые волосы темными струями спадали на плечи.

— А вот и наш герой, — улыбнулась Серафи­ма, увидев меня. — Ну подходи, подходи, не стес­няйся.

Я чувствовал себя весьма неловко, — наверное, если бы Серафима меня не заметила, я бы просто шмыгнул обратно в лес. Но теперь прятаться было уже поздно.

— Здравствуй, — сказал я, подойдя к бере­гу.— Не холодно?

Вода в ручье и в самом деле была на редкость холодной. Я купаться в ней пока не решался.

— Мне никогда не бывает холодно, — завери­ла Серафима.

Оттолкнувшись от дна, она картинно проплыла мимо, мне показалось, что она нарочно меня драз­нит: прозрачная вода почти не скрывала ее обна­женного тела.

— Ты не против, если я выйду? — спросила де­вица, в глазах ее играл вызов.

— Ну что ты, — отозвался я. — Буду только рад.

Серафима засмеялась.

— Вот таким ты мне нравишься гораздо больше-.

Она не торопясь выбралась из воды, блестев­шие в солнечных лучах капли дрожали и пере­ливались на ее теле. Тряхнула головой, в стороны разлетелся веер сверкающих брызг, снова с улыб­кой взглянула на меня.

— Я всегда здесь купаюсь, — пояснила она, по­правляя волосы. — Мне здесь нравится.

То, что Серафима красива, я отметил еще при нашей первой встрече. Но сейчас я понял, что она не просто красива, а красива чертовски, ее сложе- нию могла бы позавидовать любая фотомодель. Не скрою, я украдкой любовался ее телом — и готов был поклясться, что Серафиме это нравилось. С ус­мешкой взглянув на меня, она отошла чуть в сто­рону, грациозно опустилась на шелковистую траву. Устало вздохнула, потом повернулась ко мне.

— Садись. — Она хлопнула рукой по траве. — Ну садись, садись — не съем же я тебя...

Было в ней что-то необычное — чудесное, заво­раживающее, она казалась мне не просто женщи­ной, а сошедшей с небес богиней. Все ее движения были просты — и в то же время удивительно пла­стичны и отточены, а своеобразная детская непо­средственность только добавляла ей шарма.

Я не мог не подчиниться, поэтому подошел и сел рядом. Не скрою, сердце мое билось гораздо чаще, чем бы мне того хотелось, я старался боль­ше смотреть на ручей, чем на Серафиму. Чего гре­ха таить, меня к ней тянуло, это был незнакомый мне доселе всепоглощающий зов — никогда еще ни одна девушка не оказывала на меня такого влия­ния. И хуже всего было то, что я вспомнил о спо­собности Серафимы читать мои мысли.

— Ты дрожишь, — сказала она и улыбнулась. — Не пойму только, от страха или от нетерпения?

— Просто мне не каждый день приходится встречаться с ведьмами, — ответил я. — К тому же с такими красивыми.

— Ну так пользуйся этим. — Глаза Серафимы смеялись, она откинулась на траву, провела ладо­нями по своему телу. — Ну давай же, герой, — не стоит меня бояться...

Она засмеялась, потом отвернулась и закрыла глаза, подставив лицо лучам солнца. Я против воли взглянул на нее: что и говорить, Серафима была прекрасна. Капли воды на ее теле уже успели под­сохнуть, но там, куда смотреть не полагалось, они еще переливались, запутавшись в волосках.