Антон Медведев - Орден Люцифера

— Хорошо, а прелюбодеяние? — спросил Илья. — Что, и для него можно найти оправдание?

— Илья, я никого не оправдываю. Я говорю о человеке: о том, свободен ли он, или им помыка­ют чуждые силы. Быть с Богом — значит быть свободным от чужеродного влияния. От тех по­мыслов, что толкают нас на те или иные действия. Одно дело, когда человек прелюбодействует, по­рабощенный чувственной страстью. И другое дело, когда какая-нибудь Мата Хари соблазняет генера­ла, чтобы выведать у него военные секреты и тем помочь своей стране. Вроде бы действие одно, — Павел вновь усмехнулся в усы, — а мотивы раз­ные. Воздается нам именно по мотивам. Улавли­ваешь, о чем я?

— Да, вроде бы... Но все это очень сложно.

— Это не сложно, — не согласился Павел. — Для того, кто видит. Помнишь: «Имеющий глаза да увидит, имеющий уши да услышит»? Речь имен­но об этом...

Какое-то время они молчали, Илья осмысливал слова хозяина дома. Наконец он снова взглянул на собеседника:

— Вы сказали, что Виктор был вашим уче­ником?

— Да, — кивнул тот. — Лучшим учеником. Но в какой-то момент я упустил его. Недоглядел, опо­здал. Результаты ты знаешь...

— И вы не пытались как-то... остановить его?

— Хочешь сказать — убить? Не пытался. Со­бытия сложились так, как сложились. Любая по­пытка исправить ошибку была бы проявлением эго. Поэтому я просто принял ситуацию к сведению и отпустил ее... — Павел вздохнул. — Ну все, отды­хай пока. Сегодня еще можешь побыть у меня, но завтра утром ты должен будешь уехать.

— Хорошо... — кивнул Илья и опустил голо­ву. — Уеду...

— Илья, я не гоню тебя. Просто так надо — очень скоро Охотник будет здесь. Сюда он не придет, но село у нас маленькое. Если вы даже случайно встре­титесь, он может почувствовать подвох. И тогда тебя уже ничто не спасет.

Илья ничего не сказал. Немного помолчал, ли­стая военный билет, затем взглянул на Павла.

— Какой он, Охотник? И можно ли его убить?

— Убить молено любого. Но это существо не при­надлежит нашему миру. Чтобы убить его, надо об­ладать силой. У тебя ее нет. Поэтому мой тебе совет: просто забудь об этом. Ты по глупости вляпался в очень скверную историю, я помог тебе выпутаться. Да, ты вышел из этой истории с потерями. Но ты жив, и это главное. Поэтому просто забирай свою Ольгу, уезжай куда-нибудь подальше и спокойно живи.

— А Виктор?

— Что — Виктор? Нет у тебя шанса одолеть его, понимаешь? Виктор сотрет тебя в порошок. Глупо лезть грудью на амбразуру.

— Но ведь люди делали это, — отозвался Илья. — Я про амбразуру.

— Делали, — согласился Павел. — Когда в этом был смысл. Но у тебя сейчас такой необходимости нет. Для тебя все позади, понимаешь? Просто на­лаживай свою жизнь, а о Викторе забудь, как о страшном сне... — он поднялся, давая понять, что разговор окончен.

Весь день Илья провел во флигеле, мучитель­но размышляя о том, что с ним произошло. Да, это тело чужое, и он никогда не сможет заменить его собственного тела. Но, по сравнению с телом ста­рухи, оно казалось верхом совершенства.

Бывший хозяин этого тела был курящим, по­этому Илья тоже ощутил тягу к куреву. Сначала сопротивлялся — давно подумывал о том, чтобы бросить курить, — но потом все-таки попросил у Павла пачку сигарет.

Близился вечер. Илья сидел в саду, удобно рас­положившись в кресле, и обдумывал то, что ему го­ворил Павел. Здесь его и застал хозяин дома.

— Скучаешь? — спросил он, садясь рядом.

— Дышу кислородом... Скажи, для чего вообще живет человек?

— О как... — усмехнулся Павел. Немного помол­чал. — Я могу лишь сказать, для чего живу я. Пото­му что свой путь каждый человек выбирает сам.

— Хорошо. Для чего живете вы?

— Это сложно объяснить в двух словах... Мне просто интересны тайны этого мира. Интересно узнать пределы моих возможностей. Это особое со­стояние духа — один мой друг назвал его «романом со знанием». Есть много разных путей: например, путь музыки, живописи, вообще искусства. Есть пути воителей и пути философов. Разных путей сотни и сотни, и среди них важно найти тот, кото­рый тебе по душе. Мне по душе именно роман со знанием. Ты учишься чему-то не для того, чтобы обрести власть или богатство, — это твой путь к Богу. Путь борьбы, путь дерзания. Путь, на котором за твою жизнь никто не даст и ломаного гроша. Ты открываешься вселенским силам, тебя больше не защищают привычные человеческие щиты. Опас­ности возрастают многократно — ты словно попа­даешь в бушующую реку. Она может разбить тебя о камни, а может принести к цветущим берегам. Берегам, на которых растут цветы знаний. Ты не рвешь эти цветы — ты любуешься ими, вдыхаешь их ароматы. Потом говоришь им «спасибо» и ухо­дишь. И снова тебя несет река — к другим берегам, к другим садам знаний...

Павел несколько секунд помолчал, глядя на Илью.

— Чувствуешь, о чем я говорю? — спросил он. — Ощути аромат цветов.

— Но ведь это всего лишь метафора?

— Да, — согласился Павел и как-то грустно улыбнулся. — Всего лишь метафора...

— Просто мне сложно это понять, — попытал­ся оправдаться Илья, уловив в словах собеседника толику разочарования.

— Здесь речь не идет о понимании, — покачал головой Павел. — Речь идет о созвучии. Если ты чувствуешь это, река, о которой я говорил, под­хватит тебя и понесет. Если нет, ты останешься на берегу. Будешь стоять и смотреть на воду, не по­нимая, почему у тебя так щемит сердце. А может, и щемить не будет. Постоишь, покуришь. Бросишь в воду окурок и уйдешь.

В том, что говорил Павел, было что-то обидное. Или даже не обидное — будоражащее. Что-то, чего Илья не мог описать.

— Ты улавливаешь, но очень слабо, — про­должил Павел. — Знаешь, как со струнами быва­ет? Коснешься одной, и тут же отзывается другая,

нажатая на нужном ладу. Резонанс, созвучие. Ты пока не попадаешь в тон. Но находишься где-то совсем рядом.

— И что мне нужно сделать, чтобы попасть в тон? — поинтересовался Илья.

— Освободиться от лжи, — ответил Павел. — А это очень сложно. Но необходимо, если ты хо­чешь войти в реку.

— Вообще-то я и так стараюсь не лгать.

— Да. Поэтому ты и смог дойти до берега. Но этого мало.

— Тогда объясните, о какой лжи вы говори­те? — попросил Илья.

— Хорошо, — согласился Павел. — Думаю, ты не станешь отрицать, что всем нам частенько при­годится лгать? В нашей жизни полно той лжи, ко­торую мы и ложью-то как таковой не считаем. Ска­жем, девушка спрашивает тебя о том, нравится ли тебе ее платье. Ты отвечаешь, что да, конечно. Хотя на самом деле оно ужасно. Или ты находишься в гостях у кого-то, хозяйка спрашивает во время обе­да: «Ну как, вкусно?» Вряд ли ты ответишь, что еле глотаешь эту гадость. Подобная ложь не имеет по­следствий: скорее, наоборот, помогает их избежать. Это ложь во благо, она позволяет щадить чужие чувства. Такая ложь тебе знакома, верно?