Антон Медведев - Орден Люцифера

— Разумеется.

— Но есть и другой вид лжи, именно о ней я и хочу поговорить. Эта ложь уже касается нас непо­средственно. Обычно она направлена на то, чтобы кого-то обмануть, получить от лжи какие-то практи­ческие выгоды. Представить себя в более выгодном свете и так далее. То есть это та ложь, что идет от на­шего эго, — Павел пару секунд помолчал. — На пер­вый взгляд может показаться, что речь идет о мора­ли. Но моралью здесь и не пахнет, речь идет совсем о другом — о связи с Духом. О возможности войти в ту реку, о которой я говорил. Дело в том, Илья, что

Дух и ложь несовместимы. Почему? Потому что лжи не существует. Ложь — это всегда призрак, фикция. Если я заявлю, что ты украл у меня сто рублей, это будет ложью — ведь ты этого не делал. То есть я скажу о том, чего не существует. Пойду против Ис­тины, против Духа. Раз солгу, другой — и все, Дух покинет меня. Запомни: каждая ложь, даже самая маленькая, тут же ослабляет нашу связь с Духом. И касается это не «лжи во благо», в основе которой обычно нет корыстных интересов, а лжи, идущей от гордыни, от нашего эго. В итоге мы постоянно стоим перед выбором: быть с Духом и не лгать или лгать и этим отдалять себя от Духа.

— Дух — это Бог?

— Да. Сила, правящая мирозданием. Можно на­зывать ее по-разному, суть от этого не изменится. Важно то, что Дух и ложь несовместимы. И цер­ковь совершенно права, называя Сатану отцом лжи. Но она же и ошибается, отождествляя Сата­ну и мир тьмы.

— То есть? — не понял Илья.

— Тот, кто считает, что свет — это Бог, а тьма — это Сатана, ошибается. Свет и тьма — две рав­ноправные сферы. И обе они принадлежат Богу. Жизнь и смерть, созидание и разрушение. Одно невозможно без другого.

— Виктор говорил мне о чем-то подобном, — вставил Илья.

— Верно, он ведь мой ученик. И выбери он про­сто путь тьмы, я бы не возражал, хотя и предпочел бы видеть его человеком сумрака. Беда Виктора в том, что он попался на уловки Сатаны. Считал, что сможет использовать его силу в своих целях, сможет контролировать ситуацию. И сейчас так считает, не понимая, что Сатана обвел его вокруг пальца.

— Я что-то совсем запутался... — нахмурился Илья. — Если тьма и свет принадлежат Богу, то что же тогда принадлежит Сатане?

— Наше эго, — ответил Павел. — Все то, что обычно и составляет основу нашего «я». Мой учи­тель говорил, что за одним плечом у нас стоит Бог, за другим — Дьявол. И оба что-то нашептывают нам, подсказывают, как поступить в том или ином случае.

— Но ведь это опять метафора?

— Да. Но она очень точно отражает суть. Дело в том, Илья, что наше сознание — открытая систе­ма. Ты ведь слышал, наверное, о том, что мысль материальна? Когда мы думаем, мы транслируем мысли вовне. В то же время, в наше сознание могут вторгаться мысли со стороны. И не просто могут, а постоянно вторгаются. В этом смысле человек по­добен радиоприемнику, и от того, на какую частоту он настроен, зависит и спектр воспринимаемых им мыслей. В этом частотном диапазоне есть два основ­ных центра: Бог и Сатана. Первый — это истина. Второй — ложь. Полностью связать себя с Богом, настроиться на Него — или «прилепиться к нему», как говорили святые, — невероятно сложно. Потому что Бог — это чистота. И любая ложь в нас, даже са­мая маленькая, отталкивает нас от Бога, не пускает к Нему. Именно поэтому приближение к Богу идет столь медленно: сначала человек видит самые гру­бые проявления лжи. Позже, когда открывается его духовное зрение, он уже способен различить и бо­лее тонкие уловки Сатаны. Чем меньше в нем оста­ется лжи, тем ближе он к Богу. Но путь этот труден, поэтому к Богу приходят лишь единицы. Полностью поддаться лжи тоже сложно: нужно очень «поста­раться» — в кавычках, — чтобы убить в себе любые намеки на резонанс с Богом. Именно поэтому пода­вляющее большинство людей существует между Богом и Сатаной. А это значит, что истина в их со­знании в той или иной пропорции смешана с ложью. Чем ближе человек к Богу, тем меньше в нем лжи, и наоборот. Текущее соотношение истины и лжи в нас задает и параметры нашей настройки — мы от­крываемся всем мыслям, а скорее, мыслеформам, соответствующим этому диапазону. При этом ты должен понимать, что каждая мыслеформа — это некий сгусток информации, не оформленной вер­бально. Такая мыслеформа может войти в сознание любого человека, и уже там облекается в конкрет­ные слова. В итоге получается, что человек просто вербализовал мысль, перевел ее в слова, а ему ка­жется, что это его собственная идея.

— Такие мысли могут идти как от Бога, так и от Дьявола?

— Именно. Но если Бог говорит очень тихо, не навязывая Свою волю, то Дьявол, напротив, очень агрессивен. Именно поэтому, родившись чистыми, мы к двадцати-тридцати годам становимся пленни­ками Сатаны. Доля божественного в нас ничтожна, тогда как навязанного Сатаной хлама — выше голо­вы. И, чтобы вновь прийти к Богу, человеку прихо­дится освобождаться от навязанной ему лжи. А это невероятно болезненно. И знаешь, почему? Потому что приходится освобождаться от того, что ты счи­тал своим «я». В какой-то момент ты просто понима­ешь, что был соткан из глупостей. Что все то, что ты считал важным, ради чего ты жил и к чему стремил­ся, — на деле пустой хлам. Начинаешь искать, есть ли в тебе хоть что-то истинное. И не находишь... — Павел задумчиво смотрел на Илью. — Возможно, ты слышал о так называемой «второй смерти». Она наступает для умершего человека примерно на де­вятый день. Весь хлам, все ложное и наносное, что было в человеке, начинает растворяться. А теперь представь, что произойдет, если в человеке не было ничего истинного? Такой человек просто умрет. Да, останется зерно Духа, но человека как личности уже не будет. Будет чистый лист, на котором — уже в но­вой жизни — будут написаны новые письмена.

— Вы верите в реинкарнацию?

— Я не верю. Я знаю, что она существует. Мы оба проживали сотни, если не тысячи жизней. И все для того, чтобы приблизиться к Богу. Чтобы наработать тот островок истины, который позволит нам сохра­нить себя после второй смерти. Со второй смертью сталкиваются все люди. Но некоторые сталкивают­ся с ней еще при жизни.

— Разве такое может быть? — усомнился Илья.

— Может. Вторая смерть — это избавление от глупостей. Более широко — от навязанной нам Са­таной лжи. И лучше всего это делать именно при жизни. Но здесь есть один сложный момент... — Па­вел задумчиво пригладил усы. — Если в тебе нет ничего истинного, то избавление от лжи станет для тебя самой настоящей смертью. Исчезнет эго, а вме­сте с ним исчезнешь и ты. Ты окажешься в пустоте: все, что интересовало тебя раньше, перестанет что- либо для тебя значить. Хорошо, если ты успел под­готовить себе островок истины — то, за что можешь зацепиться. Если его нет, будет очень тяжело.