Робин Хобб - Странствия убийцы [издание 2010 г.]

— Шут, проснись! — закричал я, и, как бы в ответ на эту команду, шут сел.

— Пустите, пустите, — застонал он.

Потом, оглядевшись и убедившись, что никто его не держит, он снова откинулся на постель. Его глаза встретились с моими.

— Что тебе снилось? — спросил я его.

Он подумал, потом покачал головой.

— Я уже забыл. — Он судорожно вздохнул. — Но я боюсь, что это снова ждет меня, когда я закрою глаза. Пожалуй, пойду спрошу Кетриккен, не нужна ли ей компания. Лучше уж не спать всю ночь, чем встретиться с тем… с чем я встречался в своих снах.

Я смотрел, как он выходит из палатки. Потом снова лег. И обнаружил ее, связь, похожую на сверкающую серебряную нить. Это была связь Силы между нами.

А, вот это что такое , задумчиво сказал волк.

Ты тоже это чувствуешь?

Иногда. Похоже на то, что было между тобой и Верити.

Только слабее.

Слабее? Не уверен, маленький брат. Просто по-другому. Гораздо больше похоже на связь Дара.

Он посмотрел на шута, который вышел из палатки. Через некоторое время шут нахмурился и взглянул на волка.

Ты видишь? Он чувствует меня. Не так ясно, но чувствует. Привет, шут. У меня уши чешутся.

Снаружи, у палатки, шут внезапно протянул руку, чтобы почесать уши волка.

В Горном Королевстве бытуют легенды о древней расе, одаренной магией и обладавшей знаниями, которые навсегда потеряны для человечества. Эти истории во многом схожи с рассказами об эльфах и Древних, распространенными в Шести Герцогствах. В некоторых случаях сюжеты столь близки, что становится очевидным, что речь идет об одной и той же истории, обработанной разными народами. Самым ярким примером этого может служить сказка о «летающем кресле сына вдовы». В горах эта баккская легенда существует под названием «Летающие сани Пастушка».

Жители Горного Королевства расскажут вам, что именно древней расе обязаны своим происхождением украшенные странными рунами загадочные монументы, встречающиеся в горных лесах. Ей приписывают и менее значительные вещи, например стратегические игры, в которые до сего дня играют горские дети, или необычный духовой инструмент, приводимый в действие не человеческими легкими, а надутым пузырем. Странно, однако, что ни в литературе, ни в устных преданиях ничего не говорится о том, что произошло с древними людьми и почему род их пресекся.

Тремя днями позже мы достигли каменоломни. В эти дни погода была необыкновенно теплой. Воздух был полон запахов раскрывающихся листьев и цветов, пения птиц и жужжания насекомых. По обе стороны от дороги Силы бушевала жизнь. И я ощущал все гораздо острее, чем когда-либо прежде. Шут больше ничего не говорил о своих предвидениях моей судьбы, и я был благодарен ему за это. Волк был прав. Знания вполне достаточно.

Потом мы подошли к каменоломне. Сначала показалось, что мы просто уперлись в тупик. Дорога уходила в огромную каменную расщелину, по размеру примерно вдвое превышающую Олений замок. Из отвесных голых каменных стен когда-то были вырезаны огромные блоки черного камня. В некоторых местах зелень, росшая на земляных краях расщелины, каскадом устремлялась вниз. В нижнем конце ущелья зеленела лужа застоявшейся дождевой воды. Другой растительности не было — для нее просто не нашлось почвы. В конце дороги Силы под нашими ногами оказался черный камень. Так вот из чего она была построена! Когда мы посмотрели вверх, нашим глазам предстали отвесные черные скалы с серебряными прожилками. На дне расщелины стояло несколько огромных каменных глыб высотой с большой дом. Я не мог вообразить, каким образом их отделили от скалы. У стен стояли остатки механизмов, напомнивших мне осадные машины. Дерево сгнило, металл заржавел. Тишина переполняла ущелье.

Две вещи сразу же привлекли мое внимание. Первой была черная колонна, высившаяся в конце дороги. На ней были те же древние руны, которые мы видели раньше. Второй особенностью было полное отсутствие животной жизни.

Я подошел к колонне и пощупал вокруг Даром. Волк сделал то же самое. Холодный камень.

И что теперь, будем учиться есть камни? — фыркнул волк.

— Охотиться придется в другом месте, — согласился я.

— И искать питьевую воду тоже, — добавил шут.

Кетриккен стояла у колонны. Джеппы уже разбрелись, безуспешно пытаясь найти какую-нибудь зелень. Сила и Дар обострили мои чувства, но в какое-то мгновение я не ощутил от Кетриккен ничего. Ее лицо было неподвижным и пустым. Все мышцы расслабились, как будто королева постарела у меня на глазах. Взгляд ее блуждал по безжизненному камню, потом случайно остановился на мне. Жалкая улыбка искривила ее губы.

— Его здесь нет, — сказала она. — Мы прошли весь путь, а его здесь нет.

Я не мог придумать, что ответить ей. Я хотел как-то утешить ее, но не мог.

Каменоломня была последним местом, отмеченным на карте, и очевидным концом дороги Силы. Кетриккен медленно села на камень у подножия колонны. Она сидела слишком усталая и разочарованная даже для того, чтобы заплакать. Взглянув на Кеттл и Старлинг, я обнаружил, что они выжидательно смотрят на меня. У меня ответа для них не было. Духота жаркого дня обрушилась на меня. Такой долгий путь для этого?

Я чую падаль.

А я нет. Об этом мне сейчас меньше всего хотелось думать.

Я и не думал, что ты учуешь, с твоим-то носом. Но не так далеко отсюда валяется что-то очень мертвое.

— Тогда пойди вываляйся в этом, и дело с концом, — сказал я с некоторым раздражением.

— Фитц, — упрекнула меня Кеттл, когда Ночной Волк целеустремленно потрусил прочь.

— Я разговаривал с волком, — неубедительно объяснил я.

Шут кивнул почти равнодушно. Он был сам на себя не похож. Кеттл настаивала, чтобы он продолжал пить эльфийскую кору, хотя из-за ограниченного запаса порции пришлось урезать и каждую щепотку коры заваривать по два раза. Время от времени мне казалось, что я чувствую слабую связь Силы между нами. Если я смотрел на него, он почти всегда поворачивался и встречал мой взгляд, даже если мы были на порядочном расстоянии друг от друга. Когда я заговорил с ним об этом, он сказал, что иногда чувствует что-то, но сам не знает точно — что. Я не упоминал о том, что сказал мне волк. С чаем из эльфийской коры или без него, шут казался сонным и вялым. Ночной сон не приносил ему желанного отдыха, всю ночь напролет шут ворочался и бормотал. Он напоминал мне человека, поправляющегося после тяжелой болезни. Он мало говорил; даже его болезненная веселость прошла. Для меня это была только еще одна головная боль.

Это человек!

Запах разложения стоял в ноздрях Ночного Волка. Меня чуть не стошнило.