Джон Толкин - Сильмариллион (перевод Lex Hellhound)

— Черный Меч был моим возлюбленным и мужем, — возразила Ниниэль. — Я должна найти его. Как же иначе?

И она побежала вперед. Оказавшись у переправы через Тейглин, она увидела залитый молочным светом луны Хауд-эн-Эллет, и ее обуял страх. Она с криком отвернулась, сбрасывая с себя на ходу плащ, и помчалась вдоль реки на юг; и белое одеяние ее сияло в лунном свете.

Так Брандиру удалось увидеть ее со склона холма; он повернул, чтобы преградить ей путь, но она добежала до лежавшей близ Кабед-эн-Арас туши дракона раньше него. Однако на дракона она никакого внимания не обратила, поскольку заметила лежавшего рядом мужчину. Подбежав к Турамбару, она принялась звать его по имени, но тщетно. Заметив, что рука его обожжена, она омыла ее слезами и перевязала оторванной от платья полоской материи; затем принялась вновь звать его, целовать и тормошить. И тут последний раз встрепенулся Глаурунг перед тем, как окончательно помереть. На последнем дыхании он произнес:

— Приветствую тебя, Ниенор, дочь Хурина. Вот мы и встретились снова. Поздравляю с тем, что ты, наконец, нашла своего брата. И вот что ты должна знать о нем: ночной разбойник, предательский враг и вероломный друг, проклятие для собственного рода — Турин, сын Хурина! Но худший из его грехов ты, несомненно, чувствуешь в своей утробе.

После этого Глаурунг испустил дух, и покров его злобных чар рассеялся; и тогда она вспомнила всю свою жизнь. Посмотрев на лежащего на земле Турина, она воскликнула:

— Прощай, мой дважды любимый! Турин Турамбар, турун амбартанен — хозяин судьбы, судьбою ведомый! Повезло тебе, что ты уж мертв!

Брандир, стоявший в ошеломлении в сторонке слышавший все, поспешил к ней; но Ниенор, объятая ужасом и горем, побежала прочь от него и, добежав до обрыва Кабед-эн-Арас, бросилась с него, и тело ее вскоре исчезло в стремительном потоке воды.

Брандир подошел к обрыву и глянул вниз, но тут же в страх отвернулся; он больше не хотел жить, но не готов был искать смерти в этом ревущем аду. Впоследствии никто и никогда не смотрел с этого утеса — ни человек, ни зверь или птица, и деревья здесь тоже не росли. Утес же получил название Кабед Найрамарт — Прыжок к Ужасной Смерти.

Брандир кое-как поковылял обратно к Нен Гирит, чтобы принести вести своему народу; в лесу он встретил Дорласа и убил его — то была первая кровь, что он когда-либо проливал, и последняя. Добравшись до Нен Гирит, он был сразу же встречен вопросами:

— Ты не видел ее? Ниниэль пропала!

— Ниниэль пропала навсегда, — отвечал он мрачно. — Дракон тоже мертв, как и Турамбар; и вот это уже хорошие новости.

При этих словах народ неодобрительно зашептался, посчитав, что у Брандира слегка поехала крыша. Однако тот продолжал:

— Дослушайте же до конца! Всеми нами любимая Ниниэль также мертва. Она бросилась с обрыва в Тейглин, не желая больше жить; ибо она узнала о том, что до того, как забвение настигло ее, звалась она Ниенор — дочь Хурина из Дор-ломина, и что Турамбар — брат ее единоутробный, Турин, сын Хурина.

Одновременно с тем, как он закончил говорить, а люди горько зарыдали, пред ними предстал сам Хурин — живой. Ибо когда дракон умер, оцепенение отпустило его, и он погрузился в глубокий, тяжелый сон. Но холод ночи беспокоил его, а рукоять Гуртанга больно врезалась в бок, и он проснулся. Заметив, что кто-то обработал его рану, он удивился тому, что его при этом оставили лежать на холодной земле; он кричал, но никто не отозвался, и тогда он пошел помощью, ибо отчаянно нуждался в ней.

Но когда лесные жители увидели его, то в страхе отпрянули, считая, что перед ними — неупокоенный дух.

— Нет, успокойтесь; дракон мертв, а я жив. Но почему вы не послушались моего совета и не остались в безопасности? И где Ниниэль? Вот с ней бы я повидался. Но надеюсь, вы не привели ее сюда из дома?

Тогда Брандир рассказал ему, что Ниниэль действительно была здесь, и что теперь она мертва. Но тут жена Дорласа выкрикнула:

— Не слушай его, лорд, у него с головой не все в порядке. Он пришел и начал рассказывать нам, что ты мертв, и называл это хорошей новостью. Но ты ведь жив.

Разгневался Турамбар, посчитав, что все рассказанное Брандиром тот сочинил из зависти к ним с Ниниэль, к которой был неравнодушен; и ядовито отчитал его, обозвав при этом колченогим. Тогда Брандир пересказал ему все, что слышал, и назвал Ниниэль Ниенор, дочерью Хурина; последние же слова Глаурунга он практически выкрикнул Турамбару в лицо, что он — проклятье его собственного рода и всех окружающих.

Турамбар пришел в ярость, поскольку именно эти слова слышал от дракона перед тем, как погрузиться в забытье; и он обвинил Брандира в том, что он довел Ниниэль до смерти, а теперь с радостью пересказывает всем вокруг сочиненную Глаурунгом ложь — а быть может, и сам сочинил ее. Прокляв Брандира, Турин убил его; а затем бежал ото всех в лес.

Но спустя какое-то время безумие оставило его, и он пришел к Хауд-эн-Эллет, и уселся у его подножия, размышляя обо всех своих поступках и свершениях. Рыдая, он просил совета у Финдуйлас; ибо не знал, стоит ли ему возвращаться в Дориат в поисках родных, или для всех будет лучше, если он никогда больше не увидится с ними, и не лучше ли ему найти быструю смерть в бою.

Здесь, у холма, на него и наткнулся переправившийся через Тейглин с компанией Серых эльфов Маблунг. Он был знаком с Турином, и потому тепло поприветствовал его, искренне радуясь тому, что удалось найти его живым и здоровым. Он знал о том, что Глаурунг направился к Бретилю, и что Черный Меч Нарготронда обитает ныне именно там; вот он и отправился предупредить Турина и предложить ему свою помощь, буде таковая потребуется.

— Ты опоздал, — отвечал на это Турин. — Дракон уже мертв.

Эльфы несказанно обрадовались, и принялись радостно поздравлять его с этим великим подвигом. Однако Турина в данный момент тревожило другое.

— Вы мне лучше скажите, как там моя семья? Я был в Дор-ломине и узнал, что они бежали оттуда в скрытое королевство.

Маблунгу смутился и опечалился, но он был вынужден рассказать Турину о том, как потерялась Морвен, а Ниенор попала под действие чар забвения, и как она убежала от них на границе Дориата и помчалась на север. И понял Турин, что судьба одержала над ним верх, и что Брандира он убил незаслуженно; исполнилось сказанное Глаурунгом. И расхохотался он, словно помешанный, и вскричал:

— О, злая ирония судьбы!

Затем Турин сказал Маблунгу возвращаться в Дориат, проклиная и сам Дориат, и Маблунга.

— И будь проклято твое задание! Это была последняя капля. Ночь, повсюду ночь!

И он побежал от них прочь, сломя голову, а эльфы ошарашенно таращились ему вслед, пытаясь понять, какая муха его укусила; переглянувшись, они бросились его догонять. Но Турин намного опередил их; он взбежал на Кабед-эн-Арас и услышал шум бьющейся внизу о скалы волы, и увидел, что сухие листья опали с растущих окрест деревьев, словно вновь пришла зима. Он вытащил меч — единственное, что у него теперь осталось — и произнес: