Алексей Гравицкий - Калинов мост

В кадре возникли скорбные лица в траурных рамках. Голос ведущей тоже стал скорбным.

— Наши коллеги до последнего не оставляли своего боевого поста, чтобы мы могли донести до вас эту информацию. Вечная им память. Скорбим и выражаем соболезнования членам семей погибших тележурналистов.

На экране возникла заставка.

— Триста пятьдесят трупов, а они по двум журналистам скорбят, — мрачно заметил из-за плеча Игорь. — И где, блин, справедливость?

Старуха повернулась.

— Пришли? Все нормально.

Кот потер челюсть.

— Терпимо. Но в магазин я с ним больше не пойду. И вообще, хотите пить и жрать, закажите пиццу на дом. Я люблю морепродукты.

Старуха хотела что-то ответить, но экран снова ожил картинкой. Ведущая была взволнована.

— Только что в сети интернет появилось сообщение от крупной террористической группировки. Глава террористов выступил с заявлением и взял на себя ответственность за взрыв на Крымском мосту. Он напомнил так же, что сегодня исполнился ровно год со дня казни легендарного Усамы Бен Ладена и пообещал, что… цитирую: «Подобным фейерверком мы будем каждый год отмечать день памяти великого сына ислама». В настоящий момент наши спецслужбы проверяют подлинность записи заявления.

Старуха убавила звук и схватилась за голову.

— Они что там с ума посходили? — пробормотал Милонег. — Разве можно такими вещами шутить.

— Чтоб они хоть на секунду задумались, чем шутят, — фыркнул оборотень. — Готовить кто-нибудь будет? Или я заказываю себе пиццу с морепродуктами?

Встреча проходила без галстуков. Не было ни камер, ни журналистов, ни папарацци. Никто не писал ни звук, не изображение, даже скрытой камерой. Президент был один, если не считать двух охранников у двери и толпы охраны снаружи.

Юрий Яковлевич вошел, не зная чего ждать. Гнева или милости. Президент ни на то ни на другое не сподобился. Он даже не встал. Просто молча ткнул на ближнее кресло, что рядами были подставлены к длинному столу.

Глава МЧС присел. Посмотрел на первого человека страны.

— Говори, — спокойно произнес президент.

— Число погибших превысило три с половиной сотни человек, район города, попавший в зону распространения катастрофы, эвакуирован. Вывезена часть коллекции Третьяковской галереи, что хранилась в здании Центрального Дома Художника…

— Только без предисловий, — перебил президент. — Суть.

— Мы имеем дело с аномальным явлением, господин президент, — Юрий Яковлевич потупил взгляд. — Это необъяснимо и требует исследования.

— А люди?

— Что люди? — не понял главный спасатель, чувствуя как под взглядом собеседника намокает рубашка между лопаток.

— Люди пропадают?

— Пропадают, — кивнул Юрий Яковлевич.

— И как исследовать, если пропадают?

— Тогда аномальная зона может быть уничтожена, — предположил глава МЧС.

— Еще лучше, — хмыкнул президент. — Юра, включи мозги, я знаю, что они у тебя есть. Как уничтожить туман? Ракетно-бомбовым ударом?

— Нет, но… А что делать? — спросил главный спасатель.

— Думать, — посоветовал глава государства. — Причем быстро, пока за нас мировая общественность не придумала. Им только палец дай, по локоть откусят.

— Если это в самом деле туман, то его можно высушить, или развеять, — предположил негромко Юрий Яковлевич.

— Ну так развеивай, суши. Делай что-нибудь. Только не блей, как баран, которому пообещали яйца отрезать. И главное думай.

Милонег ушел домой. Оборотень отпускать не хотел, боялся, но тот сказал как отрезал:

— Дай мне попрощаться с женой, Кот.

— Ты никак помирать надумал, — еще сильнее насупился оборотень. — Увидишься еще с женой. Вам еще всю жизнь вместе мучаться.

Милонег покачал белобрысой головой:

— Помирать не собираюсь. Но кто знает чем кончится. Вернусь утром, больше не уйду. А сейчас пусти.

Кот продолжал стоять преграждая выход, словно все еще думал, прикидывал, сомневался.

— Пусти его, — поддержала старуха парня. — Пусти его, зверь, и не завидуй его счастью.

Оборотень сверкнул на старую сузившимися глазами. Молча отошел в сторону. Когда закрывал дверь, не удержался, шепнул в след:

— Держись. Оно только того и ждет, чтобы развести нас в стороны и по одиночке прикончить.

Милонег даже не повернулся, только голову в плечи вжал. Услышал, подумал Кот и вернулся в квартиру.

Игорь, взяв пиво, завалился на диван. Старуха ушла в дальнюю комнату, вытащила с балкона кресло и уселась, сообщив, что тут, рядом с кругом, покемарит. Кот кивнул и вышел. Спать решил в звериной шкуре, так почему-то казалось спокойнее и безопаснее. Зашел на кухню, грянулся лбом об пол, практически без разбега.

Тело, отвыкшее быть зверем изогнулось, дугой. Кости ломило, лапы разъезжались. Но это только в первый момент. Все вспоминается со временем, так же как и забывается. Когда долго не перекидываешься, долго вспоминаешь. Когда срок в одной шкуре прожитый короток, то и вспоминается все мгновенно. Год, как не перекидывался, припомнил оборотень и, закружившись, умастился под кухонным столом. Улегся клубком, словно обыкновенная домашняя кошка.

Сон не шел. Он встал, повертелся, улегся заново. Зевнул и прикрыл глаза, но заснуть не получилось. Звериное чутье подсказывало, что не спит не только он. За стеной на диване ворочался бородатый. Старуха, хоть и сидела в своем кресле неподвижно, но дыхание не успокоилось, это он слышал даже через стену.

А Милонег уже видать до дома дошел. Но тоже поди не спит. С женой прощается. Он снова закрыл глаза, перед внутренним взором поднялся самый светлый, самый чистый образ. Белая рука провела ласково и печально по черной шерсти. Кот встрепенулся, оглянулся, но никого не было. Фантазии одни. На образ в голове наложился едкий, как кислота, голос старухи:

— Пусти его, зверь. И не завидуй его счастью.

Не завидуй счастью. Он и не завидует. Зачем завидовать чужому, которое ему не нужно. Он всего лишь хотел своего. Нет, не завидует он. Не завидует о чужом, о своем болеет. Сколько веков прошло, а все болеет. Кот молча сжал челюсти. Сильно, до хруста.

А виной всему старуха. Амбициозная, обиженная ведьма. Не по ее видите ли пошло, и все. Два притопа, три прихлопа и искалеченные жизни. Как у этих колдунов все просто. Дунул, плюнул, растер и все. А вот и не все. «Не завидуй счастью». Еще издевается старая швабра. Ну ничего, за все приходит расплата. Когда-нибудь, может не сразу. Но приходит. Не долго музыка играла, не долго фраер танцевал. Тьфу ты, пропасть. И бородатый этот со своим фольклором все мозги засрал.

Кот тихо поднялся. Расплата приходит всегда. Вот так, крадучись. В ночи, на полусогнутых идет она с кухни в комнату, подкрадывается к спящему и вцепляется зубами в горло. Иногда она настигает сразу. Иногда по капле капает, мучает. Но его расплата будет молниеносна, потому что он гуманен.