Алексей Гравицкий - Калинов мост

— Как и было предсказано, огонь низвергнется на землю, — бубнил мужик. — И поднимутся мертвые. И ангелы божии придут забрать с собой достойных. Остальные же, кои не достойны, будут вечно гореть в геенне огненной.

В ноги мужику бросилась тетка из стоящих впереди. Ухватившись за край рясы заголосила:

— Батюшка, грешна я. Мужу изменила. Как искупить мне прегрешение мое.

Проповедник попятился, но тетка держала крепко, и он притормозил, поняв что иначе оторвет кусок рясы.

— Отринь от себя все нечистое. Отвергни блага земные, помыслы непристойные, деньги грязные. Очисть себя от скверны, иди в храм и молись господу, уповай на добродетель его и услышит, и простит тебе, как завещал прощать.

Тетка вздрогнула. Выхватила из сумочки кошелек и швырнула в сторону. Кошелек пролетел несколько метров и грохнулся к ногам проповедника.

— Очисть себя от скверны, — уверенным басом повторно напутствовал он.

Вслед за кошельком полетела и сумочка. Проповедник словно из воздуха выхватил тонкую церковную свечу, протянул тетке, как самое большое благо.

— А теперь иди в храм божий и моли господа, что бы простил грехи твои.

Тетка вцепилась в свечку двумя руками. Рванулась в сторону. Утирая слезы, протолкнулась сквозь толпу и побежала не разбирая дороги. Толпа ошарашено притихла.

— Дурят нашего брата, — крикнул кто-то.

Проповедник кинул взгляд поверх толпы, пытаясь выхватить взглядом оппонента. Но тот больше никак себя не проявил.

— Это скверна говорит в тебе, сын мой, — забасил бородатый. — Отриньте скверну, братья и сестры, очистьте сердца свои, и тела свои, и помыслы. И уповайте на милость божию.

— Кто тебя за язык тянет? — пробурчал Кот Игорю. — Хочешь, чтоб тебя эти, которые ему поверили на части порвали? Мы сюда вроде не за тем пришли.

Игорь шел насупленный. Милонег молчал всю дорогу, а бородатый вот не выдержал.

— Ну разводит же, — грустно отозвался он. — Причем светлыми вещами прикрывается, а черные творит. Разве нет? А мы вроде с этим и боремся.

Кот хотел возразить, дескать бороться сейчас шли на ту сторону, но задумался. А потом и с мыслей сбили. Метрах в пятистах от проповедника собралась другая толпа. Здесь были любопытствующие и журналисты. В центре толпы стояла группа людей в рубахах, сшитых под славянские. Кто-то опирался на бревноподобный посох, несколько человек выделялись глупыми красными, как у базарных петрушек, колпаками. Один стоял с бубном, щурился подслеповатыми глазенками, отчего лицо сморщивалось и принимало выражение, какое бывает у голодных грызунов. Периодически он мощно бил в бубен, словно пытаясь донести этим что-то.

Оборотень притормозил, пригляделся. Одернул спутников.

Впереди славяноподобной кучки стоял толстый невысокий мужик. Рыжая бороденка его топорщилась, словно к морде привязали старый веник. По краям лысеющей башки торчали рожками такие же рыжие волосенки.

Рядом пристроился мужик с микрофоном.

— Итак, — заговорил журналист глядя то на рыжего, то в камеру. — Мы беседуем с одним из участников Клуба Язычников Традиционалистов, волхвом Велеславом. Кто вы в обычной жизни?

— Доктор философских наук, профессор, — проглатывая букву «р» сообщил волхв.

— Что привело вас в язычество.

— В традицию, — поправил рыжий волхв. — Дело в том, что родноверие, назовем это так, исконная русская вера. Мы просто поддерживаем традицию предков.

Кот фыркнул, не удержался.

— Какая на хрен традиция? Традиция это то, что передается из поколения в поколение. Если традиция прерывается, то перестает быть таковой. И во что вы верите?

— Я жрец Велеса, — с достоинством отозвался волхв.

— Кто такой Велес? — поспешил вмешаться журналист. — И какое место он занимал в пантеоне древних славян?

— Велес это одно из центральных божеств, — закартавил рыжий, чувствуя, что возвращается на накатанные рельсы. — Велес — скотий бог, то есть в его ведении находилось все, что касалось домашнего скота. Кроме того, в его ведении находились дороги и путники. Он так же покровительствовал ступившим на путь магии. Медведь в русских сказках это тоже ипостась Велеса.

Кот снова демонстративно фыркнул.

— Скотий то скотий, только домашнее зверье тут причем?

— Молодой человек хорошо осведомлен? — разозлился волхв. — Может быть он нас проинформирует?

— Домашние животные на Руси никогда скотом не назывались, — буркнул Кот, чуя, что влез не в свое дело, но идти на попятную было уже поздно. — Называли их животиной. От Живы. А скотом называли тех, кто ценился дешевле животины. Рабов. Летописи то до вас хоть дошли? Почитайте, для кого писали? «Дружина клянется Перуном, чернь клянется Велесом».

Журналист раздухарился, на волхва смотрел с интересом.

— Что вы на это скажете?

— Чушь, — отозвался рыжий. — И мы это докажем, покажем, что Велес не только имел высокое место, но и занимает его до сих пор. Мы пришли сюда, чтобы провести обряд и с помощью Велеса исправить аномалию.

— Так вы знаете что это? — сделал стойку журналист.

— Конечно, — самодовольно отозвался рыжий. — Это дыра в пространственно-временном континууме. Я не буду объяснять сейчас и вдаваться в теологические подробности, но если говорить понятным языком, то это именно дыра. И мы проведем обряд и залатаем эту дыру…

Кот дернулся было вперед, но Игорь с Милонегом подхватили под руки и поспешно поволокли в сторону.

— И ты на меня еще наезжал, — весело подначил Игорь.

— Наезжал, — отозвался оборотень.

— А сам?

Кот смолчал.

— Что ты на него взъелся в самом деле? — пробурчал Милонег.

— Ты-то должен знать и помнить. Традиции у них. Что они знают? Все забыли, потом понадергали умных слов, понавешали на них фантазий, объяснили то, что недофантазировали и, преследуя свои цели, несут всю эту гнусь в массы.

— И чего с ними спорить, если они ничего не знают?

— Гнусь потому что, — недовольно отозвался Кот. — Скотий бог. Тоже мне. Скоты. Одни попрыгали из грязи в князи, других из князей в грязь вышвырнули, потом сравнялись. И богов себе так лепить пытаются. Что они знают о богах? Только скотье им и по чину.

Гнусь, дернула мысль. Вот оно. Гнусь не только с той стороны, гнусь и с этой стороны тоже. Но это вовсе не значит, что он борется за гнусь этого мира. Нет, борется он не за гнусь, а против гнуси. Причем в трех мирах. В нижнем, в верхнем и во внутреннем. Потому что в каждом живет эта гнусь. Только кто-то борется, а кто-то ей поддается. А значит…

— Пошли, — потянул за рукав Милонег. И он снова потерял мысль. А ведь, казалось, был уже на пороге истины.

До моста протиснулись не скоро. Чем ближе к оцеплению, тем плотнее обступала толпа. Облако на мосту колыхалось огромной шарообразной медузой. На макете оно выглядело устрашающе, но в натуральную величину во сто крат хуже. Кроме того, если на макете было видно лиловый прозрачный барьер, что держал тьму, не давая ей распространиться и пожрать все вокруг, то здесь барьеров не было. А оттого создавалось впечатление, что «аномалия», как ее окрестили журналисты, рванется в любой момент вперед и накроет весь мир.