Алексей Гравицкий - Калинов мост

— Строй держать! — заорал на ОМОНовцев, что есть мочи. Сам вырвался вперед, успев выскочить в толпу через смыкающуюся брешь в оцеплении. Пистолетом размахивал перед собой, словно дирижерской палочкой.

Толпа снова попыталась навалить. Он яростно со всего размаху ударил рукоятью кому-то в челюсть. Ударил неудачно, рука отозвалась болью. Не дожидаясь ответной реакции вскинул руку с пистолетом и еще раз шарахнул в воздух.

— Слушай сюда, — прорычал грозно, перекрывая ропот толпы. — Если еще один сукин кот с камерой сюда сунется, я его застрелю на месте. Своими руками. Под трибунал пойду, сяду, но пристрелю. Ясно?

Толпа притихла. Полковник отступил на шаг. ОМОН расступился, пропуская, и снова сомкнулся. Толпа стояла ошалелая, потом взорвалась новой волной эмоций. В спину полетели крики негодования. Полковник не слушал, шел не оборачиваясь. Перед главой МЧС вытянулся во фрунт.

— День добрый, Юрий Яковлевич.

Тот кивнул. На мента смотрел со смешанным чувством.

— А ты зверь, полковник, — оценил наконец.

— Я уже предлагал, — пожал плечами тот. — Могу повторить. Я в любой момент могу сложить полномочия и подать рапорт.

— Не пыли, — простецки отозвался главный спасатель. — Ты мне тут нужен. Знаю, что не твое это все, но так случилось, что ты тут в теме и за старшего. Менять тебя сейчас на нового человека глупо. А если случится чего…

Юрий Яковлевич сложил пальцы в кулак и помахал им перед полковничьим носом.

— Ты рапортом не отделаешься. Усек?

— Так точно, — хмуро отозвался полковник.

Взгляд его метнулся через плечо главного спасателя, зацепился за крепких мужиков, что быстро и слаженно разгружали фуры, монтировали что-то. Вокруг опор моста снизу и на самом мосту вырастала странная конструкция.

— Что это? — удивленно спросил Сергей Витальевич.

— Специальное оборудование. Туман разгонять будем.

Полковник хмыкнул.

— Откуда столько скепсиса? — удивился глава МЧС.

— Хотите моего мнения?

Сергей Витальевич посмотрел на главного спасателя, тот словно китайский болванчик, тихонько качнул головой.

— Так вот не разгоните вы этот туман, Юрий Яковлевич.

Глава МЧС прищурился. Взгляд был цепкий, острый, словно прощупывал.

— Что предлагаешь?

— Ничего, — пожал плечами Сергей Витальевич. — Мое дело следить за порядком и постараться чтоб без жертв обошлось.

— Но мысли то есть, — подтолкнул главный спасатель.

— Не знаю, — честно ответил полковник. — Но людей я туда больше не пущу.

Юрий Яковлевич тяжело вздохнул.

— Вот именно. Все не знают. Посреди города, мало того — мегаполиса, столицы государства образовывается бермудский треугольник и никто не знает что с этим делать, кроме как поставить заборчик, посадить сторожа с ружьем и повесить табличку «осторожно злая собака». К чему спрашивается тогда топала столько веков наука?

Вопрос был риторическим и ни к кому не обращался конкретно. Потому Сергей Виталиевич посчитал уместным не отвечать.

— Куда это вы собрались? — как ни старались, а уйти тихо не получилось.

— Спросил у них леший: вы камо грядеши, — хмыкнул Игорь.

Старуха шутки не оценила. Стояла руки в боки и смотрела как классная дама, застукавшая парочку учеников за списыванием.

— На мост, — коротко отозвался Кот.

— А то я такая дура и не поняла, — недовольно пробурчала ведунья.

Оборотень окрысился:

— А если поняла, тогда чего вопросы дурные задаешь?

— Во-первых, могли бы и попрощаться, или хотя бы предупредить. Во-вторых, Милонега дождитесь. Вместе пойдете.

— Может он не захочет, — удивился Игорь.

— Захочет, — безапиляционно заявила старуха.

— Откуда такая уверенность?

— Он тоже ночь пережил, — пожала плечами ведунья. — Хоть и был в прошлой жизни кузнецом, даже Сварог, говорят, в него вселялся, но не железный же.

В дверь позвонили. Кот ковырнул замок, отпер и пошел к лифтам встречать гостя, не сомневаясь в том, кто пришел.

— А в него Сварог вселялся? — шепотом спросил бородатый.

— Так говорят, — пожала плечами старуха. — Может брешут. Но ковалем он был знатным, бесспорно.

Оборотень вернулся с Милонегом. Говорить было не обязательно, по лицу парня было ясно, что все для себя решил. Старуха поглядела на троих мужчин, что набились, заполнив крохотную прихожую. Было в них сейчас что-то общее. Да не что-то, а все. Одна решимость, одна боль, одна жажда жизни и одна готовность умереть за дело на всех.

— Идите уже, — охрипшим вдруг голосом проговорила она. — Идите, раз решили. Вот перебьют вас там, а я тут от инфаркта загнусь и конец.

— Не перебьют, — улыбнулся Игорь. — Мы не дадимся.

— А если перебьют, — рассудительно добавил Кот. — То ты ужо точно не сдохнешь. Сколько лет прожила и что б от инфаркта загнуться. Не верю.

— Тоже мне, Станиславский доморощенный, — проворчала Яга.

— Кто? — не понял оборотень.

Старуха лишь рукой махнула.

— Забудь. Не важно. Вы вот что, на мост конечно сходите, но совсем не оставайтесь. Возвращайтесь к вечеру. Мне надо знать, что там происходит. Да и не известно, как на ваше присутствие та сторона отреагирует.

Кот молча кивнул, вышел первым. Следом нырнул в дверной проем Милонег. Последним шел Игорь. В дверях замешкался, обернулся, кивнул вежливо:

— Счастливо, бабуля.

— Сегодня возвращайтесь обязательно, — повторила Яга. — Я за вами следить буду, чем смогу помогу. Если не вернетесь, сама на мост приду и пришибу. Усек?

Игорь кивнул и улыбнулся.

— Не боись, вернемся. Набьем морду тому уроду, который в башке разговоры разговаривает, чтоб не ржал, и придем.

Она молча закрыла за ними дверь, вернулась в комнату и села перед макетом. Знал бы кто, как страшно оставаться сейчас в одиночестве. Эти мужики ее за всеведующую и бессмертную держат, а она всего лишь старая бабка. Пусть ведунья, пусть яга. Суть-то от этого не меняется.

Старуха придвинула кресло поближе к барьеру, села и пристально вгляделась в макет.

— Покайтесь грешники! — над толпой, что колыхалась за оцеплением, бас разносился гулко и падал местами на весьма благодатную почву. — Близится конец света.

Огромный бородатый мужик в белой рясе возвышался над толпой. Он стоял в кузове открытого фургона и вещал так, словно в самом деле мог кого-то спасти своими проповедями. Мужик косил под церковь, но всем видом давал понять, что при этом стоит вне ее и к РПЦ отношения не имеет никакого.

Народ сперва не обращал на него особенного внимания, но тот продолжал басить, освящая толпу крестными знамениями и вскоре толпа начала прислушиваться, потом окружила его плотным кольцом.

Слушали многие. Некоторые ругались и кляли, как безбожника. Другие слушали чуть не плача, крестились и готовы были уже пасть на колени, или бежать ставить свечки в храме, отдать последние деньги, только бы Господь простил прегрешения.