Гала Рихтер - Семь историй Чарли-Нелепость-Рихтера

Я просто люблю ее, вот и все.

Понимание пришло ко мне всего в трех простых словах, возникших в сознании внезапно, но как только я их увидел, мир приобрел удивительную целостность.

Я ее люблю.

Я осознал это, сидя в своей конуре в Бронксе, и рассматривая аквамариновый кулон, который так и висел у меня на шее. За окном лил серый мартовский дождь, сновали, накрывшись яркими зонтами, служащие, гудели машины в непрекращающихся нью-йоркских пробках, а я шептал одними губами всего три глупых слова.

Я люблю ее.

Я откинул со лба отрастающие лохмы и, не обращая внимания на светофор, перебежал дорогу в неположенном месте.

* * *

Ранним утром 23 марта меня разбудил звонок в дверь. Я по привычке вскочил с кровати, путаясь в тонком одеяле, и только после того, как почти добежал до двери, понял, что придти ко мне уж точно никто не может.

Еду я заказывал в одном из местных супермаркетов, новости смотрел по долбанному ящику или читал в Сети, и старался не мозолить глаза никому из соседей, либо безвылазно прячась в своей норе, либо шатаясь по городу, сливаясь с толпой. Так что, зайти ко мне было совсем некому.

Я глянул в экран. На пороге — и что бы вы подумали! — стоял Риди, дымя одной из своих сигарилл (висевшая на лестничной площадке табличка с надписью "Не курить!" его похоже не озаботила) и поглядывал на маячок камеры со своим любимым выражением лица а-ля строгий учитель.

— Черт, — выругался я и метнулся в комнату. Открывать я не собирался.

Звонок повторился едва я снова лег. Я проигнорировал. Через пять минут раздалась очередная длинная трель.

Я нецензурно выругался. Риди обладал удивительно мерзкой настойчивостью, порой переходящей в ослиное упрямство, и отступить его могло заставить только землетрясение. Если бы мы находились сейчас в Калифорнии, может и сошло бы, но в Нью-Йорке никаких подземных толчков не было со времени фильмов о Годзилле, так что вариант отпадал.

А Дино я при встрече морду набью, благо появился законный повод, подумал я мстительно, все-таки идя открывать дверь. Никто кроме этого мерзавца бы меня не сдал, это точно.

Риди с порога двинул мне в плечо.

— Твою мать, — охнул я. Рука у Дика все-таки тяжелая, — Соображаешь что делаешь, придурок?!

— А ты? — ответил вопросом на вопрос Риди, входя в прихожую, — Отлично устроился, милое место.

— Спасибо, я прямо утонул в восторге, — съехидничал я, — Пришел поздравить с новосельем?

Честно говоря, за ехидством я прятал страх, вполне понимая, что сейчас Дик меня пропесочит за то, что я, появившись, не вернулся в Чикаго и не сообщил ничего ему. Опасения оправдались сразу же.

— Ерничаешь? — прошипел Дик, наклонившись к моему лицу, — Ты, сукин сын, что же ты творишь, Чарли Рихтер? Ты сам понимаешь, что всех поставил на уши? Мелани мечется между Чикаго и Нью-Йорком как угорелая, Ларри послал к чертям собачьим правительственный заказ и собрал всю старую команду с Луна-сити, Питер и Джой чуть ли не в Белый дом собираются, а твой друг устроил грандиозную истерику прямо в полицейском участке, когда ему не поверили, что тебя похитили. Чуть до драки не дошло.

— Дэйвис мне не друг, — успел вставить я, охнув про себя — что бы Нед и устроил драку? Черт возьми, а я опять пропустил все самое интересное.

— А тебя шатает в неизвестном направлении, и вся эта закрытая история попахивает неизвестно чем, — закончил тираду Риди, и сделал глубокий вдох. Я воспользовался паузой:

— Я все могу объяснить! Но позже.

— Конечно, — на лице Дика было отчетливо написано "попробуй", — Ты говоришь так каждый раз, как происходит какая-то неприятность, и я что-то не припомню ни одного случая, чтобы ты снизошел до объяснений.

Господи…Вот и пришел день расплаты за все прошлые грехи. Честное слово, больше никогда так делать не буду.

— Дик, пожалуйста, — с мольбой проскулил я.

— Чарли, я знаю тебя много лет, и — уж поверь — на выражение лица как у щенка спаниеля вестись не буду, ищи других дураков, — отрезал он, — Ты выложишь мне всё и сейчас же! Что произошло, где тебя, черт побери, носило и какого такого хрена о твоем возвращении я узнаю от мелкого хулиганья, а не от тебя самого или счастливых Чейсов? Поделиться не хочешь, а?

Если я ему сейчас не расскажу, потеряю друга. Если расскажу, то предам Синклера. Выбирать было чертовски сложно. В итоге, я спросил:

— Кофе будешь? Могу сварить со специями.

— Не заговаривай мне зубы.

— Дик, я серьезно.

Секунд десять он смотрел на меня испытующе, а потом кивнул:

— Надеюсь, еда в этой богадельне есть, или ты снова перешел на питание воздухом?

Я кивнул:

— Сандвичи тебя устроят?

Через пятнадцать минут мы сидели на кухне за обшарпанным столом, пили свежесваренный кофе и варварски заедали его бутербродами. Я даже успел почистить зубы и теперь чувствовал себя почти хорошо. Почти — это оттого что надо было как-то начать беседу, а я никак не мог собраться.

— Ну, — сказал наконец Дик, доедая последний сандвич из тарелки. Я с тревогой поглядывал на то, что и количество пирожных тоже стремительно сокращается.

— Эй, оставь-ка мне хотя бы парочку.

— Перебьешься, — отомстил Дик, — Чарли, я жду объяснений. И буду ждать их здесь до того самого момента, пока не получу хотя бы правдоподобной лжи. Ясно?

Думай, Чарли, думай… Ты же не дурак, хотя успешно им притворялся много лет.

— Дик, я не могу, — сказал я в итоге совершенно серьезно, — Я понимаю, что это звучит глупо, но я не имею права тебе рассказать.

— Это как? — поинтересовался Риди с интересом.

Я пожал плечами:

— Я дал слово.

— О, и вероятно в первый раз в жизни решил его сдержать! Кому, если не секрет? — интерес Дика медленно, но верно начал перерастать в раздражение.

— Полю Синклеру.

Да, вот этой реакции я и ждал. Риди продемонстрировал весь свой богатейший словарный запас, помянув недобрым словом всех моих родственников до седьмого колена, местожительство предков и даже способ, которым меня зачали. Способ, кстати, был совершенно противоестественный, откуда Дик их только берет такие?

— Чарли Рэндом Рихтер, — закончил он почти на ультразвуке, — ты сам соображаешь, что ты говоришь? Это бред! Полнейший! Этот человек сначала тебя едва не избил, потом похитил, держал неизвестно где чертову уйму времени, делал с тобой непонятно что, а ты не рассказываешь, потому что дал слово?!

— Ничего он со мной не делал! — отчеканил я, начиная злиться. Трогательная забота, ага…

— Тогда какого черта ты творишь?! — взорвался Риди, — Возомнил себя Господом Богом и взялся решать за всех? Изволь в кои-то веки отвечать за свои поступки, твою мать!

Дика я видал всяким — злым и спокойным, ехидным и резким, периодически достающим своей дурацкой, никому не нужной заботой, но вот настолько разъяренным — впервые. Если бы он был белым, то наверняка побагровел бы от гнева, но так его выдавал голос: орал он от души, наверняка сейчас все соседи сбежались на крик, и тщательно возводимая мною который день незаметность рухнула к такой-то матери.