Анастасия Вихарева - Там избы ждут на курьих ножках...

— Начинаю чувствовать себя маньяком, не знаю, нормально ли это? — с сомнением сказала Манька, покачав головой.

— Маня, ты пока никого не убила, — хладнокровно успокоил ее Дьявол. — Кикимора, к твоему сведению, уже пять тысяч лет мертвее мертвой жила, а Баба Яга… Если бы сама по земле с косой не ходила… тоже, еще тот мертвец! Пора уже старушке на пенсию! Два преступных элемента долго уходили от возмездия. И пусть ты была не на высоте, ибо не ты охотилась — это они охотились на тебя, заслуженная кара настигла разбойников. Это все нечисть. Человек должен ее убивать. Ты же поняла, как она может свести с ума. А каково было избам, у которых она во внутренностях окопалась?! — он посмотрел на задумчивую Маньку и с усмешкой произнес, подтрунивая: — А то давай, оборотней заключим в объятия!

— Но я не настолько чувствую, — призналась она, улыбнувшись во весь рот.

Манька взяла ветку неугасимого полена, которую перед тем, как уйти в пещеру, за неимением другой посудины, поставила в чугунок (ваза теперь стояла в избе-баньке с забытыми подснежниками), и они смело двинулись в подвал. В подвале уже ничто не напоминало о происшедшей здесь трагедии. Зеркало висело там. Оно было очень большим, в бронзовой оправе в виде двух львов с коронами, которые лапами ступали на голову вола с закатившимися глазами.

Манька приблизилась к зеркалу, сняла наскоро наброшенное покрывало и газеты, и … не увидела своего отражения! Оно было почти черным, как глаза Дьявола.

Разве что в свете ветки неугасимого полена чуть-чуть отражались стены подвала.

Выглядело отражение весьма зловеще.

— Ой! — ее радость улетучилась вместе с ее отражением. — А я там… меня там… — она растеряно ткнула в него пальцем.

Дьявол устало вздохнул.

— Вот скажи мне, — произнес он с прискорбием. — Почему ты всегда попадаешь в неприятную историю, вместо приятной, где эльфы, феи, волшебники и прочая нечисть с добрейшими намерениями?! Когда последний раз мы сидели бы по-домашнему и пили чай с вареньем… или со сгущенкой, на худой конец? Почему даже зеркало пытается тебя побить?

— Потому что я с Дьяволом? — выдала Манька версию, шмыгнув носом, озадаченная исчезновением своего отражения.

Дьявол ничего не ответил, лишь потер ладони в предвкушении интересной задачи. Она слегка струсила — ее опять будут бить, но Дьявол не замедлил бросить осуждающий взгляд.

— Проблема у нас, Маня! — сообщил он через минуту. — В этом зеркале ни один оборотень себя не увидит. Их настроение никогда не бывает ниже уровня зомбирования.

— И что теперь? — Манька закусила губу, и вдруг поняла, что чуть-чуть ее все же видно. — Ой, — выдохнула она, — а я там!

— Ты там, потому как перестала идеалом себя считать! — Дьявол пощупал зеркало. — Ты видишь в нем только свои недостатки, которые у тебя здесь! — он постучал пальцем по ее лбу. — А оборотни свои оборотнические способности недостатком не считают. Скорее всего, они даже не поймут, что это зеркало!

Маньке жутко захотелось пролить слезу.

Неудачи преследовали ее одна за другой. Лицо ее в зеркальном отражении проступило еще явственнее. Это был конец, ее конец: ей оставалось пойти в лес, чтобы не подставить под удар избу, лечь и дождаться, когда оборотни растерзают несчастливое бренное тело…

— Манька, это еще не конец, — успокоил ее Дьявол, как всегда, прочитав ее мысли, и снисходительно добавил: — Гаденышем буду, если начну в себе сомневаться. Я обязательно столкну тебя лбом с Прекраснейшей из Женщин, если ты к тому времени не передумаешь — не будь я Дьявол! Но если бросить тебя королевишне сейчас, это будет не гладиаторский бой, а убийство невинного ребенка… Взвалить на Прекраснейшую из Женщин такой грех, чтобы потом стыдить ее… — он покачал головой, прощупывая раму зеркала. — Перекрестись, это не честно! Дело тут не в зеркале, надо найти вторую его часть. Мы пока его даже снять его не сможем!

— Вряд ли она постыдиться убийства! Ей не привыкать… — хмуро промычала Манька, открывая в своей внешности изменения не в лучшую сторону.

Она вдруг почувствовала, что от усталости, голова стала чугунная, все тело сделано из ваты, а еще что вряд ли ей хватит сил доползти до постели. Теперь она виделась в зеркале полностью: с синяками вокруг глаз, с синяками от камней, которыми потчевали ее черти, вся такая неказистая и убогая… Она вспомнила, что до полнолуния оставалось две с половиной недели. На чистку избы от чертей ушло слишком много времени…

И зеркало, будто в насмешку, отразило ее синюшными и зеленоватыми припухлостями, намекая на скорую смерть…

Она попыталась что-то сказать, но Дьявол решительно перебил:

— Завтра! Все оставляем на завтра — тебе надо поспать! Утро вечера мудренее…

Как доползла до постели, Манька уже не помнила. Может, Дьявол донес. Уснула она где-то на ступенях лестницы подвала, а проснулась в предбаннике и, наверное, время близилось к полудню. Через открытую дверь было видно, что солнце восходит к зениту, но еще далеко от него. Оно светило через открытую дверь прямо ей в лицо.

Лето летом, а солнце все же было зимним — всходило поздно, заходило рано.

Дьявол хлопотал у костра и напевал себе под нос: «Твой образ белым облаком летит! Белым-белым-белым снегом скрыт! Я пожелать могу лишь миллион удач, — он как-то вскинулся и пропел тише, но Манька услышала, — О, королева всех ментальных передач! Скромная, милая, самая красивая…»

От ночного настроения не осталось и следа. Победа над чертями уже выветрилась из головы, и сейчас, когда их не было, казалась не такой значительной. Общегосударственным коллективным мнением чертей на свете не существовало — и скажи она кому, что чертей извела, кто поверит?

Последние слова Дьявола причинили ей боль. Нет, Дьявол не любил ее. А ведь она провела с ним столько времени, что в последнее время ей казалось, будто шли они, как друзья, которые делят между собой горести и радости. Железного каравая деление не предполагалось: Дьявол вообще ничего бы не ел, если бы не поднимал ей аппетит своей компанией, делая вид, что ест. После, когда она обнаруживала съеденное им у себя в мешке, когда садилась передохнуть на привалах, ей иногда казалось, что не целомудренную вампиршу он любит, а ее, — бестолковую, пропахшую смолой и покойниками, уязвленную до кости, с тяжелой ношей на спине, которую она несла безропотно и терпеливо. Запах так въелся в кожу и одежду, что и изба-баня с первого раза не отмыла ее.

Но нет, не желал он ей светлую жизнь! Мало Радиоцарице той любви, которую имела от всея государства? Где справедливость? А что ждать от людей?

У Дьявола в ее путешествии был свой интерес: столкнуть лбами умницу и королевских кровей особу и ее, безродную и бестолковую. Зачем, она не знала, но интерес, в части замысла встреча лицом к лицу, с ее планами совпадал полностью. Именно поэтому все трудности она сносила смиренно. Давно решила, что будет учиться всему, что удастся разузнать. А если Дьявол учить не захочет, то попробует как-нибудь сама достать знания, наблюдая за ним. О нечисти Дьявол знал много, и даже вроде бы невзначай брошенные замечания содержали ту или иную информацию. Хоть и сильно уставала, принимала она помощь с благодарностью — все могло пригодиться. И физические нагрузки. А вдруг за волосы придется Благодетельницу оттаскать?! Так, незаметно для себя самой, научилась отбивать удары, падать, чтобы не ушибиться, ловко бегать и прыгать, прятать следы, готовить пищу из того, что под рукой, не бояться ни черта, ни зверя — даже управляться с топором и посохом, которые могли стать опорой в пути или мощным оружием против неприятеля…