Анастасия Вихарева - Там избы ждут на курьих ножках...

Дьявол отвел ее руку, зевнул, вышел наружу, сладко потянулся, и поставил на костер котелок с водой. Манька с банкой ока вышла следом.

Дьявол сел за стол, подозвал ее и вывалил око на столешницу, заглянув в него сам.

— Это, Манька, глаз, самый настоящий… Достают его у человека, издеваются над ним, а он запоминает и плачет потом все время — еще одна хитрость нечисти… Как бы это сказать… Глаз человека — это мозг, а мозг — фабрика электромагнитных волн. Вот нет рядом Благодетельницы, а для земли она есть. Волны достигают земли, в которых вампир — Царь, а проклятый — убожество. Мы с тобой о древнем вампире разговаривали, и ты даже слышала, как он кричит, но чтобы его услышали вампиры, нужно, чтобы отразился голос от другого человека, вошел в тебя и вышел на другом краю земли. Глаз — то же самое, только он отражает мыслеформу черта. И получается, что черт на землю нападает со спины, а глаз спереди. И так Благодетельница рядом двадцать четыре часа в сутки. А теперь представь, что в глазу у тебя сидит оператор, который глазами твоими правит — и видишь то, чего нет, или уже не видишь то, что есть. А тебе и ответить-то некому! Вроде бы не плевал вампир, а для земли плевал, и раз ты не ответила ему как следует, значит, поклонилась, а если поклонилась, земля попранная уже. И сразу вопрос: а где ей лучше? И все! И нет у тебя земли! И снова вампир на высоте, а ты упала духом.

— Ну уж… одуреть! — Манька оторопела, с опаской поглядывая на глаз. — А как глаз остается живым, если человека нет?

— А человек еще живой, без него глаз смотреть не будет. Вернее будет, но в Аду — и там повернется к человеку и будет против него свидетельствовать.

— А чего мне с ним делать-то? — подивилась Манька новому чуду, которое нечисть приспособила для себя. Хитрости у нечисти оказалось много, чтобы прославить себя перед человеком. — Раздавить его, так это можно самой без глаз остаться!

— Если объяснить глазу, что у него внутри другие люди и закопать в землю, то у безглазого человека глаз снова отрастет, — обыденно сообщил Дьявол, как будто решался производственный вопрос, который вставал перед ними каждый день.

— Да ты что!? — изумилась Манька, придвигая глаз к себе обратно и пристально вглядываясь в те два глаза, которые видела в глазу.

— И вообще, не отрывай меня по пустякам! Попроведаю, что там у нас на повестке дня с землей… Что-то колодец не родится, и дерево не поднялось на поверхность, а нам для стрел заросли нужны! — озабочено обеспокоился Дьявол, проваливаясь сквозь землю вместе с кружкой чая.

Манька потопталась вокруг того места, куда провалился Дьявол, прислушалась, но было тихо, если не считать проснувшихся кузнечиков и пчел, выпушенных избами на волю. Вокруг края луга по опушке за ночь распустилась липа и орешник, и в воздухе витал медовый запах. А еще приятно пахло шиповником. Шиповник рос только в одном месте, но куст был до того ярко-алым, что смотреть на него — одно удовольствие. Солнце, видимо, взошло, над самой поляной небо стало голубым, как летом, а дальше затянутым серой пеленой и шел снег. Гору из-за снегопада было почти не видать. Недалеко от избы она заметила нескольких зайцев, жующих траву, чуть ближе к реке лосиху с только что родившемся лосенком. Лосенок смешно шатался на своих тоненьких ножках, пытаясь удержаться. У самой опушки паслось стадо разномастных оленей и горных козлов. Луг обживало зверье, оголодавшее на зимней бескормице.

Налив себе чая, Манька уселась за стол, придвинув глаз к себе.

Сначала в глазу она видела только направленный на нее взгляд, но потом картинка «отъехала», глаз сфокусировался, и сразу всплыла женщина с искаженным от ненависти и презрения к глазу лицом. А глаз будто смотрел на эту женщину Манькиными глазами. Чем дольше она всматривалась, тем явственней обозначились люди, которые издевались над человеком, кому принадлежал глаз. И видна стала даже комната и место, где тот человек лежал. Прямо перед глазом лежало зеркало — и глаз очень его боялся, потому что в зеркале он видел только черную ночь, как будто огромная яма, в которую, если долго смотреть, начинаешь проваливаться.

И люди, и комната Маньку заинтересовали.

Она даже не удивилась, узнав Бабу Ягу. И, может быть, подумала она, среди них были ее душа-вампир и Благодетельница… Но образы смазывались. Разглядеть вампира и потом опознать, вряд ли смог бы человек, они были много ближе, почти у самого лица, куда человек обычно не смотрит. Глаз слезился — и от плевков, и оттого, что в него тыкали спицей, и что высох. Его стянули, не позволяя моргнуть. Кто-то ради смеха напялил на него очки. Вампиры бесновались и исходились слюной, украшая глаз синяками. Потом и вовсе началось непотребство, когда одна из женщин, а потом другая и третья, садились на глаз, запихивая туда, откуда берутся дети, надавливая на него и получая от этого удовольствие, измазывая своей пахнущей мочой, выделениями пота и смолянистой жидкостью. Некоторые из них разделась донага и сладеньким голосом расхваливали себя, объясняя глазу, какие они хорошие да пригожие, демонстрируя части тела. Мужчины совали глаз в отхожие места, объясняя, что только так он может на себя смотреть, называли женщин святыми, и бессовестно улыбались своими ртами, обнажая острые клыки.

А потом и вовсе стало смешно: вампиры начали причитать о глазе, что якобы его озолотили, а глаз не вернул им долг, пустив по ветру, и выли, сморкаясь в носовики, указывая глазу на то, что он якобы не умеет жить и мешает другим.

Манька никак не могла взять в толк: зачем вампирам надо так издеваться над глазом, но открыла для себя много интересного. Она тоже искала в вампире человека, и многие из них казались ей много совершеннее ее самой, в то время как Дьявол пытался втолковать, что вампир — не человек, и его лицо — маска, а под маской другое лицо, которое противностью своей превосходит любое представление человека о злых демонах.

«Или у меня крыша совсем уехала, — подумала она, рассматривая людей в глазу, — или у них интеллект отмороженный…»

Но, поразмыслив, рассудила, что раз глаз работал по задумке вампиров, получалось, что сами вампиры прекрасно понимали, что делают. Взять ту же мысль, заложенную глазу, что смотреть на себя ему должно через отхожие места вампира… А кто не смотрит? Если бы ей, абстрактно мыслящей, в здравой памяти пришлось вынести такие издевательства, она испытала бы не меньший ужас, который виделся глазу. А что говорить о нем, который объяснить себе ничего не мог, а только жить с этим? Именно страх внушали вампиры земле, чтобы она безропотно служила и приносила им кровь и силу человека.

Комната в глазу стала темнеть, к глазу приближались, чтобы его выколоть. Он потух.