Анастасия Вихарева - Там избы ждут на курьих ножках...

И вдруг все пропало.

— Пока и так сойдет, — примирительно сказал Дьявол, заглянув в Манькины размазанные мысли. — Пять-десять лет упорных тренировок, и будешь как само пространство! Я, конечно, сам показал, но земля человека именно так должна смотреть. Искать то место в избе нужно точно так же, как ты бабку нашла. Объект, который умеет мыслить, разглядеть проще.

— Почему проще? — поинтересовалась Манька, вприпрыжку следуя за Дьяволом в горящую избу.

— Материальные неодушевленные предметы имеют застывшую форму, разглядеть их можно, если только научиться сканировать плотность пространства. Другое дело мысли, у них всегда есть источник, который разбрасывает вокруг себя всякие волны, которые не надо искать, они сами тебя находят. Нет человека, который бы не чувствовал их совсем, а для вампиров и оборотней такой источник — маяк в ночи, кусок мяса перед носом.

Дьявол поставил Маньку посреди горницы, лицом к стене, в которой была пещера с чертями, спиной к двери.

— Давай так, — приказал Дьявол. — Представь, что тебе надо выйти на улицу, и ты хочешь проверить, не притаился ли там оборотень! Если притаился, и ты его не почувствовала, уже никто не вспомнит, что ты жила на белом свете. Последнее слово останется за оборотнем! Тебе нужно найти все объекты, которые тебе мешают.

— Так мне на улице смотреть, или пещеры искать?

— И то и другое.

Манька вперилась взглядом в стену, пытаясь разумом проникнуть за пределы ее.

Она хмурилась, жмурилась, но человек ли то?

Огня она не чуяла, хотя шел оттуда и смрад, но пламени не было. И объектов как таковых тоже не было, но только она вдруг ясно расслышала голоса, которые шли из-за стены:

— О, горюшко мне, помоги любимая, подай мне рученьку свою белую, горю я в пламени, золотко мое ненаглядное! — услышала она горестные причитания.

— Да разве подаст она рученьку? Посмотри: глаза бесстыжие горят, как очи Дьявола — вся-то из себя железная, ленивая да бестолковая, света белого ей не выдадим! — вторил ей другой.

— Дай-ка я посмотрю, с чем она тут к нам прийти собралась! — едва слышно промычал голос, однозначно принадлежавший мужчине. — Фу! Идите сюда! Топями сирыми, но тропка там есть, чахлая березонька путь укажет, проходит тропинка через каменный лог, до самой горы, а в горе ущелье, вот туда и направляйтесь! За озером мы, на берегу реки, и вот она — Манька в избушках Бабы Яги! Сейчас она в избе, но спит в бане, и никого рядом нет, но часто разговаривает сама с собой… Не вижу ее, но слышу хорошо!

«Е-мое, шпион!» — похолодела Манька, покрываясь испариной — под самым носом!

Врагов наводит!

И где та голова, которая идет по ее душу наставлениями нечисти?

Ужас наваливался со всех сторон.

Не человеком было беззлобное существо, посылая кому-то свои сочинения.

— А я-то… я-то… глаза им возвращала! — задохнулась Манька от возмущения.

— Он разве видит тебя? Он не видит! И правильно, что вернула! А если бы уши еще у нечисти забрала, так и не слышали бы! Забыла ты, Маня, что нечисть честно биться не умеет! На то она и нечисть, чтобы злом побеждать! — проворчал Дьявол, довольно усмехаясь.

Удивить Маньку Дьяволу удалось. Приходилось признать, что учиться уму разуму было куда. Манька диву далась, сколько надо знать, чтобы управиться с нечистью, которая могла жить в избе рядом с человеком, испытывая его терпение и строя разные козни.

— Подскажи, что делать-то с напастью? — взмолилась она.

— Не достанете, не достанете! — быстро-быстро начал передавать шпион сведения, умоляя кого-то искать ее быстрее. — Слышу, просит она учить извести нас!

— Нет, нет, — откуда-то издалека прилетело, — кто может учить ее? У нее никого нет, вот увидите! Чем она занимается?

— Я не могу посмотреть, глаза мои она утащила куда-то, слышу только, да мыслями избушечьими то ведаю…

— И опять ты, Манька, забыла, что радио достает великую даль! — напомнил ей Дьявол. — Подумай, где у них может быть оборонное средство?

— Ну, если слышит он нас, уши, наверное, где-то заныканные! — презрительно бросила Манька в сторону шпиона.

— То-то и оно, глаза собрала, а уши оставила. Пойдем, посмотрим, где они могут быть. — сказал Дьявол, осматривая стену. — Ты в подвале и в баньке посмотри, а я на чердаке и тут проверю. Они по форме напоминают ракушки с парафиновыми начинками. Ракушка собирает все звуки, а парафин пропускает только ту волну, которая нужна нечисти. Нечисть это ухо у людей вырезает, что бы человек слышал только про себя злое, а про нечисть доброе. А если парафин вытопить, да открыть уху мучителя, и похоронить в земле, то у человека новое отрастет, лучше прежнего!

— Так я на чердаке их сложила, по всем стенам и перекладинам развешанные весели! — Манька радостно улыбнулась во весь рот. — И еще в подвале на полке… Для красоты положила, думала, мало ли что избам в голову взбрело, хобби такое, память… Я послушала, голосов не было… И шумят как морские! Да ведь они и камней насобирали! — пожаловалась она, пожимая плечами, и тут же пожалела, прикусив губу.

Дьявол посмотрел на нее как-то слишком строго и осуждающе.

— Ох, Манька, врагами разжиться ты хотела! — обличил он ее с укором. — Нельзя ничего брать у нечисти: волосинку свою сожги да выброси вон, коли в руках врага побывала!

Слава Богу, камнями Дьявол занялся сам, помогая перемолоть их избам через мельничные жернова в подвале. Избы стонали, будто ветер выл. В труде гудело, и половицы скрипели, как никогда. Но дробили они их быстро. А она сходила на чердак, собрала ушные раковины и вернулась. Принесла из подвала старшей избы и из избы-баньки. Мешки вынесли на улицу.

Дьявол поставил на огонь котел с водою. И когда вода нагрелась, он выгреб угли, оставив только самую малость.

— Нам их перегреть нельзя, — объяснил он, — вареное ухо по человеку раздать не сможем…

Пришлось ждать, пока парафин расплавиться в чуть теплой воде и всплывет на поверхность. Манька орудовала шумовкой, поливая сверху холодной водой и вычерпывая застывший парафин и воск. Пока ждали, стал накрапывать дождик, но зато Дьявол принес стакан парного лосинного молока. Молоко было чуть горьковатое и жирное. Ломоть железного каравая, смоченный в молоке, не скрипел на зубах, а таял, как сахар, который Манька впервые попробовала, когда соседский мальчишка при ней засахаривал малину в трехлитровом бидоне, разбивая комочки пестиком. Тот самый, сопливый — ставший впоследствии оборотнем…

«Ну, не ври! — сказала ей бабка.

Бабка присматривала за ней как опекун. А досталась она ей из детского приюта, где ее побили и сломали руку. Она долго лежала без сознания. И чтобы случай не стал достоянием общественности, ее удалили из списка сирот и сбагрили бабке, сунув немного денег и наказав тихонько похоронить в укромном месте, не сомневаясь, что ребенок умрет.