Сборник - Снежная Королева и её владения

Я долго бродила с этим человеком меж ледяных фигур и наконец, найдя прекрасное место (там маленькая замерзшая речка делала крутой поворот), где я решила разместить мой новый «цветок», я произнесла:

– Скажи человек, тебе нравится мой сад?

Все еще надеясь на милость, он слабым голосом ответил «да».

– Я так и предполагала… Замечательно, что тебе понравилось это место! Встань, пожалуйста, сюда… ага… отлично! Нет-нет, не сжимай себя руками, опусти их вниз… прекрасно! Раз тебе здесь нравится, то я дарую тебе великую честь: остаться здесь навсегда, пополнив мою замечательную коллекцию собой. Будь добр, повернись немного влево…

Когда до него дошел смысл моих слов, то бросился бежать – именно этого момента я и ждала, чтобы обратить его в лед. Мне хотелось запечатлеть это выражение ужаса на его лице, в его позе. Потеряв счет времени, я украшала это замечательное место, вокруг моего нового «цветка». После мой сад пополнился группой искателей сокровищ, а так же парочкой воров и мародеров, что прослышав о моем саде, решили прибрать к рукам оружие и украшения, замороженных мною людей. Я так их и заморозила – с напряженно-сосредоточенным видом, пытающихся оторвать намертво примерзшие предметы от ледяных фигур. Один мародер, кстати говоря, оказался, как говорят люди «романтиком». Поскольку в замороженной группе искателей сокровищ оказалась человеческая девушка, ему взбрело в голову, цитирую мысли: «поцелуем освободить прекрасную деву от ледяного плена».

Когда он сделал это в первый раз и чуть было не примерз к девице губами, я не успела его заморозить. Жалея, что упустила такой момент, я послала ему мысль: «Попробуй еще, может все-таки получится?» – и он попробовал! Так он до сих пор и стоит, как назидание вновь приходящим. Потом глупцы, безумцы, жадные и просто жестокие люди вдруг перестали посещать мои земли. Тогда я вновь дала волю своему любопытству, продолжив скитаться по свету сначала на санях, а затем и без них: в один без сомнения прекрасный момент я осознала, что могу летать без саней. Пусть сани – это комфорт, но самостоятельный полет – это прежде всего свобода.

Свобода… это танец на хрупкой корочке первого льда, это зарождающиеся в ладонях снежные бури. Я любила отпускать их из рук, словно птиц, а когда они разрастались, нестись в их эпицентре над заметенными городами, творя все, что захочу. Я любила проводить одинокого путника через снежную равнину, подталкивая его ветрами в спину, иногда являясь его взору на несколько кратких мгновений среди бушующего бурана. Кстати говоря, со временем я стала замечать, что меня не могут видеть некоторые люди. А однажды я поняла, что видеть меня не может почти никто. Из людей лишь некоторые, обычно одаренные талантами к тому или иному искусству могли увидеть мой неясный образ на краткое мгновение. Чаще это были сказочники, маги и умирающие на самом пороге смерти.

Теперь я могла свободно разгуливать по городам и тешить свое любопытство без лишних проблем. Вот так я однажды и услышала разговор о себе. В комнате было двое детей: мальчик и девочка, а еще их бабушка. Мальчик беседовал с бабушкой обо мне и заявил, что стоит мне появиться у них дома, как он тут же усадит меня на горячую печь. Малыш меня оскорбил. Но кроме того еще заинтересовал и развлек своим словами, ходом мыслей, характером… А еще мне понравилось то, что он увидел меня и понял: я слышала весь их разговор.

Позднее я случайно повстречала этого мальчика на улице. Он любил шалить, как и все остальные дети, но на этот раз он был иным… непохожим на других людей и чем-то похожим на меня. Меня это удивило и обрадовало. Я никогда раньше не видела никого подобного себе хоть в чем то. Доселе мне не попадались люди с осколками проклятого зеркала в сердце. Я решила увезти мальца в свои владения, чтобы иметь возможность разобраться во всем, наблюдая за ним и да, разумеется, потому, что почувствовала притяжение… люди называют это чувство «родство».

Зная, что мальчик из простого рода, я могла быть уверена, что на меня за его похищение не пойдут войной. Конечно же, я могла бы в этом случае сделать свою твердыню недосягаемой для смертных, преградив им путь вьюгами, льдами и сугробами. Могла я так же и немного обновить за счет этого вторжения свой прекрасный сад, но на мой взгляд слишком густые «насаждения» испортили бы вид, да и стены вновь пришлось бы двигать…

Мальчик боялся. Маленький, милый, перепуганный зверек. Он пытался вспомнить молитву, но вместо этого все его мысли занимали какие-то цифры… Впрочем, даже если бы он и вспомнил свою «Pater noster», вряд ли это смогло бы мне повредить: я еще ни разу не видела, чтобы молитва кого-то от чего-то спасала… и никогда не понимала, почему люди считают ее оружием и полагаются на нее.

Я поцеловала его чтобы успокоить (я видела этот жест у людей) и он действительно успокоился. Он пробыл в моем замке примерно десять лет по человеческим меркам. Я предлагала ему человеческую пищу, но он неизменно отказывался от нее – он стал похожим на меня, никогда не ел, не мерз и даже почти не спал… но что удивительно – он рос и мне приходилось доставать ему одежду по размеру у людей – обряжать его во снега я не рискнула, опасаясь за его здоровье. Он любил говорить со мной. Он стал моей… «родственной душой» сказал бы человек.

Но его освободительница уже шла к нему. Она была все ближе и ближе… наверное поэтому он сказал, что ему скучно и вспомнил о доме. В гневе на него за то, что он после стольких лет потерял ко мне интерес, я расколола ледяной пол своего тронного зала на разные по размерам осколки и сказала: «Что ж, я нашла тебе занятие! Сложи из этих осколков льда слово означающее Вечность и обещаю: тогда ты будешь сам себе господин» – а потом с усмешкой добавила – «я подарю тебе весь свет и пару новых коньков! Но до тех пор запомни: ТЫ ПРИНАДЛЕЖИШЬ МНЕ!». Мне хотелось его убить за то, что дом для него оказался важнее меня. Стараясь унять свой гнев, я поспешила уехать из дворца на санях: лететь самостоятельно я в таком состоянии не рискнула бы.

Когда я вернулась мой замок был пуст. Я не поверила своим глазам. Он не мог уйти. Он не нашел бы дороги сам. Он ведь… он был привязан ко мне. Он сам говорил, что перестал понимать остальных людей, что ближе всего к его сердцу стояла я… В растерянности я опустилась прямо на расколотый пол своего тронного зала. Я впала в ступор. Я не могла понять… наверное прошло несколько часов к тому моменту, как я смогла привести свои мысли в порядок и поняла: я могу и должна узнать ЧТО произошло здесь без меня. Я положила ладони на пол, закрыла глаза, наклонив голову так, что волосы закрыли мое лицо и впервые «вопросила лед». И лед поведал мне, что сюда вошел другой человек. Та самая девушка, что тоже была в комнате, где Кай и старуха говорили обо мне. Она выросла с тех пор. Лед говорил, что девушку окутывал туман и она почему-то не мерзла. Она шла вперед без страха в сердце и что-то тихо шептала, повторяя одни и те же слова снова и снова. «Какой-то стих или песня? Или может быть заклинание?» – подумала я, к тому времени уже узнавшая от Кая о магии. Девушка увидела моего Кая и бросилась к нему что-то крича, обняла его, а он продолжал неподвижно сидеть на коленях над осколками льда, думая о моем обещании, о том как сложить нужное слово… и о том, что ему не хочется разлучаться со мной и как его ко мне тянет. Девушка обняла его и разрыдалась. И вдруг слабый огонек в его сердце стал разрастаться. Из его глаз тоже полились слезы, а потом из его правого глаза выпало что-то маленькое и звеня запрыгало по ледяному полу. И он заговорил с ней. И тогда я поняла, что того единственного, кто был мне дорог больше нет, он бесследно исчез. Герда. Она изменила его. Я была в ярости. Я хотела ее смерти, но поняла: это не принесет мне облегчения и не вернет мне МОЕГО КАЯ таким, каким я его знала. Может я смогу снова изменить его, что бы он снова стал моим? В это верилось с трудом. Но что это был за блестящий осколок, что выпал из глаза моего мальчика?