А. Павлова - Эскиды

— Змееныш! — Правитель шипел и извивался, пытаясь высвободить руку. — Против крови родной пошел!

— Нет, отец, наоборот! Целитель поможет родиться моему сыну. И никто не помешает этому. Даже ты! — Лано пыхтел, покрываясь испариной: удерживать отца становилось все труднее.

— Я пришел, чтобы убить Целителя! — Варкула ловко вывернулся и сбросил сына на землю. — Это важнее твоего выродка!

Однако так и не успел подняться. Продрав грязь с лица, Лано бросился на него. Завязалась драка. Варкула не помнил, чтобы так когда-то дрался. Вход шли ноги, ногти, зубы. Они катались по земле, подминая папоротники. Трещал молодой кустарник. Кровавая ярость застилала глаза. Словно заклинание Лано повторял сквозь зубы: не пущу! не пущу! Там, внизу, умирала его Ляйвилюнь. И нужно было время… Время, чтобы Целитель Лиалин пришел в себя и спас ее… Время любой ценой! Любой…

Лано кинулся на поднявшегося было отца, и только тогда заметил сверкнувший в розовом свете заката тонкий стальной клинок. Резкая боль огнем полыхнула в груди, и мир погас навсегда, исчезнув в сиреневатой вечерней дымке первого дня жизни возрожденной планеты…

Лиалина была мелкая дрожь. Хотелось плакать, но слёз не было. Хотелось закричать, но голоса не было. Хотелось тепла, но вокруг лишь темнота и сырость. Не хочу! Не хочу! Не хочу! Между лопаток болезненно свело. Лиалин глубоко вздохнул и…оторвался от земли. Всё? Да. Пожалуй всё… Его подняло высоко к облакам, и он увидел деяние своего дара: прекрасная, неповторимая, как и всё во вселенной, Аликос вновь жила, сияя голубой звездочкой на темном космическом бархате. Лиалин улыбнулся…Нет, не губами — всем телом…На запястье легла знакомая узкая ладонь. Хранитель обернулся — рядом с ним над планетой парила вечно юная и прекрасная Зоря. Розовая фата её развевалась от несуществующего ветра… Земля стремительно приближалась… Обратно? Зачем? Зоря, я же всё сделал. Битва Целителей выиграна. Ирий возрожден. Неужели я не заслужил даже покоя? — Разве ты не хочешь вернуться к любимой? — Счастье — не моя награда.

Зоря развернулась прямо в воздухе и с материнской нежностью прикоснулась к его белым волосам, замученному, так похожему на неё, лицу, и Лиалина буквально накрыло волной её любви. И ему вновь захотелось заплакать, но уже от того, что у него не было матери и только теперь он смог понять, что это слово значит не просто женщину, родившую его… Ты сделал больше, чем от тебя требовали. О, Лиалин! Ты заслуживаешь много больше, чем просто покой! — Тогда дай мне уйти с тобой. — Они были уже над самой землей. Лиалин даже слышал, как шумел под ними возрожденный лес — Не сейчас. Твой путь кончается не здесь… Запомни, только Жизнь имеет значение. Только любовь. Ступай к Ладе. Она знает, как помочь тебе. Она давно ждет тебя…

Лиалин пришел в себя из-за истошных криков лежавшей рядом женщины. Хранитель с трудом приподнялся на локте, желая увидеть, что происходит, а в голове ещё звенел хрусталём нежный голос Зори, почему-то молящей его выжить. Кричащую женщину заслонили люди в длинных халатах. Местные лекари — Лиалин это понял по особой треугольной нашивке на рукаве.

— Вам надо лежать, — посоветовала ему высокая аликоска, наскоро поправив сползающее трухлявое одеяльце.

— От чего она так кричит? — поинтересовался он, слабой рукой убирая с глаз надоедливую прядь.

Девушка печально посмотрела на Хранителя и едва не расплакалась:

— Она рожает. Только плод идет неправильно. Наша повитуха говорит, что ни она, ни ребенок не выживут… Что?… Что с вами? — девушка испуганно всплеснула руками, заметив, как побледнел рось, и дернулась было к лекарям. — Ему плохо!

Хранитель ловко поймал её за руку и притянул к себе:

— Помоги мне встать, — тихо попросил он. Аликоска хотела было запротестовать, но, заглянув в его строгие бирюзовые глаза, мгновенно передумала.

Лиалин откинул ветхое, ничуть не греющее одеяльце и сел. Голова странно кружилась, практически не давая возможности сосредоточиться. На ощупь ухватив плечо девушки, Хранитель добрался до корчащейся в муках роженицы. Молодость, почти детство юной матери, поразило его больше, чем он ожидал от себя. Взглядом приказав неумелым повитухам убираться прочь, Лиалин склонился над ней Женщина часто и прерывисто дышала, тихо постанывая сквозь зубы.

— Что не так, милая? — ласково спросил он, прикосновением к ее лицу снимая боль. Кожа под его пальцами посерела и потекла, превратившись в слизь. Сайрийка! Она тоже сайрийка!

Поняв, чем вызвано его замешательство, Ляйвилюнь бессильно заплакала. Рось не станет помогать сайрийцам! Это противоестественно… Это… Резкая боль в глубине живота согнула ее вдвое. Лиалин устало оперся на край высокой кушетки. Так для этого ты просила меня выжить? Не много ли ты напланировала, Зоря? Ты лучше других знать должна, что сияние мое меркнет все быстрей! А? Прабабка! Но ответа не последовало. Надрывный крик сайрийки вывел его из полуобморочного состояния. Убрав с лица липкие пряди грязных волос и утерев вспотевшие ладони о некогда белую рубаху, Лин мягко, но уверенно ощупал ее живот. Плод беспокойно забился под его руками, словно почувствовал приближающееся освобождение. Женщина подняла на него доверчивый взгляд и, все еще вздрагивая от судорожных рыданий, вытерла мокрое от слез лицо тыльными сторонами ладоней.

— Сейчас все будет хорошо, — пообещал ей Хранитель, и Ляйвилюнь ему поверила, согласно кивнув в ответ. Лиалин осторожно надавил сбоку, сначала с одного, потом с другого, пытаясь найти брешь в трансформированном теле. Конечно, он мог закончить ее мутацию, сделать сайрийку полноценной женщиной, но к тому времени ребенок задохнется. Теперь же выход один… Его пальцы стремительно погрузились в студенистое желе материнской плоти. Все глубже и глубже, пока не достали до вздрагивающей людской матки. И тогда кипящий свет пробил ткани. Стремительно. Беспощадно. Полный невыносимой боли крик матери прорезал свод землянки и рванул в темнеющее небо… Маленькие сморщенные легкие набрали воздуха, и детский плачь наполнил сумерки, заявив о рождении наследника Правителя Вечерней Звезды…

Наскаралим, не спеша, шел по бывшей главному городу Аликоса. Некогда спрятанный среди кровавых песков, он теперь располагался в самом центре молодой дубравы. То, что когда-то скрывали барханы, теперь укрыл темно-зеленый мох. В изумрудной листве все еще сверкали крошечные капельки первого на планете дождя. Под сапогом что-то скрипнуло. Хранитель осторожно отступил в сторону и с легким недоумением поднял вдавленный в грязь сайрийский оберег. Хватило и беглого взгляда: поломанные деревца, мятый мох… шатающейся походкой бредущий к землянке Лиалин… Нас бросился было к нему и запнулся о вывалившееся из кустов тело незнакомого юноши.