Ольга Сергеева - Оружие Темноты

— Эти камни были добыты в одном из самых древних месторождений, — проговорил он. — Их специально огранили так, чтобы каждый луч падающего на них света нашел свое отражение. Они были оправлены в прекраснейший и благороднейший из металлов, известный на Эспенансо. Лучшие мастера планеты работали несколько месяцев, чтобы придать его изгибам самую изысканную форму… Разве этих причин не достаточно? Просто оно совершенно! А значит, оно достойно лишь дочери императора — не меньше! — герцог Вейд улыбнулся, и Ида кивнула головой, соглашаясь с каждым произнесенным им словом. Было еще немного странно и непривычно ощущать теплую тяжесть камней на своей коже… Теплую?! Ида от неожиданности нахлынувших на нее ощущений не сдержалась и вновь подняла руку, дотрагиваясь до самоцветов. Чувства не обманули ее! Азрак, что еще минуту назад обжигал первородным холодом, теперь излучал мягкое тепло! Дочь императора глубоко судорожно вздохнула, стараясь не показать охватившего ее волнения. Ее внезапно накрыло острое до боли чувство, что у нее на груди свернулось живое существо, очень долго бывшее одиноким и наконец-то нашедшее свою хозяйку!

Кайрен отряхнул руки от соли и решительно поднялся на ноги, поворачиваясь назад, к темно-серой громаде герцогского дворца, возвышавшейся над ним. Строение было поистине гигантским — целый город, в котором одновременно обитали несколько тысяч человек! Замок поднимался прямо из воды, тяжеловесный, мощный, несокрушимый, неприступный даже для самой безумной соляной бури. Он представлял собой почти правильный квадрат, сориентированный углами по сторонам света. Только в двух местах идеальная симметрия нарушалась выступающими полушариями гигантских куполов: с востока, где под стеклом прятались оранжереи — истинная гордость герцога Вейда, и с юго-запада, где стеклянно-золотая сетка служила украшением парадной залы. На рассвете и на закате каждого дня купола по очереди вспыхивали ослепительным блеском, словно каменное чудовище, покоящееся на синих волнах, открывало то один, то другой свой глаз!

Но стекло в куполах было слишком хрупким, чтобы выдержать удары соляных бурь, и сегодня автоматика дворца при первых же порывах ветра подняла вокруг них гигантские веера стальных ставень. И теперь каменное чудовище-дворец казался слепым и особенно угрюмым, словно чего-то дожидающимся.

Кайрен еще раз оглянулся на горизонт, туда, куда ушла соляная буря. Все системы слежения дворца уверенно заявляли: она не вернется. И, раз уж вновь разблокированы главные двери, пора снять и ставни с куполов!

Мужчина решительно повернулся в сторону замка, отыскал взглядом вонзающуюся в небо стрелу смотровой башни и резко вскинул обе руки над головой.

— Поднимай!..

Он знал что там, на башне, его напарнику, следящему за его фигурой, достаточно лишь одного его жеста, чтобы отдать приказ автоматике дворца, а его голос он все равно не в состоянии услышать, но Кайрен не смог удержаться. Было в этом густом неподвижном воздухе, в косых желтых лучах снижающегося солнца, в тишине темного, как драгоценность, океана, в прямой линии пирса, покрытого смертельно-белой солью, что-то такое, что просто необходимо было разрушить, нестерпимо хотелось разорвать хотя бы пронзительным криком!.. Серые веера ставень дрогнули, а потом, складываясь и наезжая пластинами друг на друга, скользнули вниз. Каменное чудовище взмахнуло стальными крыльями и распахнуло стеклянные глаза!..

Протяжный и низкий удар колокола раскатился по дворцу. Ида обернулась к Оуэну Вейду, не без сожаления оторвав руку от теплых бриллиантов азрак, ласкающихся к ее коже. А герцог вновь слегка улыбнулся, заметив недоумение, отразившееся во взгляде наследной принцессы.

— Пора, Ваше императорское высочество! — проговорил он, отвечая на незаданный вопрос. — Двор ждет вашего выхода!

«Пора», — мысленно повторила за ним Ида. Торжественный ужин, местные аристократы, собравшиеся, чтобы увидеть ее, свита, ожидающая за дверью… Очередной вечер, как две песчинки напоминающий сотню таких же, уже прожитых ей. И вся разница лишь в том, что сегодня она не во дворце своего отца-императора, а на затерянной на краю обитаемой вселенной планете Эспенансо! Ида глубоко вздохнула, мысленно перечисляя, повторяя, напоминая себе все правила придворного этикета, распространявшиеся на подобные мероприятия. Она ни одно из них не забыла! Она знает, как ей следует себя вести, как улыбаться этим людям, что им говорить, что чувствовать в этот момент! Она помнит… Сегодня все просто: достоинство, уважение и гордость за империю, которую она представляет…

Ида подала руку правящему герцогу Вейду, позволяя вести себя, и вместе с ним повернулась в сторону дверей, уже распахнутых лакеями в серебристо-серых ливреях. В соседней с ее спальней комнате, столпившись, ждали их выхода две свиты, ее и герцога. Придворные — мужчины и женщины, сверкающие роскошными драгоценностями, — перемешались между собой, их цветные одежды сливались для Иды, превращаясь просто в яркие пятна. А еще теперь, когда двери были открыты, принцесса слышала, как где-то на другом конце дворца, наверное, в парадной зале, музыканты заиграли медленную, очень сложную и торжественную мелодию — гимн герцогского дома Вейдов. Ида слышала ее только однажды, но не смогла не запомнить: ритм, вплетающийся в переливы мелодии, то убыстряющийся, то вновь замедляющий свое биение, казался слишком странным для музыкального произведения подобного рода — тревожащим, пробуждающим странные мысли…

Свита расступилась, отхлынув словно волна, образовав широкий и прямой проход, как только дочь императора и правящий герцог Эспенансо показались на пороге. Ида и Оуэн Вейд шли вперед мимо людей, через людей… и три десятка пар глаз внимательно следили за ними, ловя каждое их движение, каждый жест, каждый знак — только повод, чтобы броситься исполнять любое малейшее приказание, чтобы в очередной раз доказать свою безграничную преданность и уважение. Или страх?.. С самого детства Иде говорили о том, что разницы нет. И сейчас, заглядывая в лица и глаза расступавшихся перед ней людей, ей оставалось только согласиться: ей говорили правду!

Они прошли сквозь толпу придворных, и свита сомкнулась за ними, быстро и легко, словно выполняя давно выученные и отрепетированные движения, выстроившись двумя колоннами за их спинами — две свиты: дочери императора и правящего герцога. А у других дверей их уже ждал глашатай (высокий худой старик в темно-сером плаще) и два знаменосца со стягами в руках: темно-синий — империи и серо-зеленый — герцогского дома Вейдов. Эти трое слуг пошли вперед, за четыре шага до герцога и Иды, а позади растянулись свиты, шелестя длинными шелковыми одеждами. Кавалькада пересекла покои дочери императора и вышла в коридор. По сверкающему мраморному полу звонко раздались удары черного гладкого посоха в руках глашатая, и его голос полетел вперед, далеко разнося весть об их приближении: