Екатерина Пекур - Предатели Мира

«Видишь ли, в нашем Мире всё так устроено, что каждый может занять свое место, только если он соотвествует этому месту — по ряду параметров. К сожалению, так устроен Мир. Все мы обязаны соблюдать Порядок. Раз уж Боги нарушили замысел Создателя, как в это верят в Адди-да-Карделле, то людям будет сложно это исправить.»

Спокойный голос отца зазвучал у меня в голове так ясно, что мурашки по коже полезли. Как всегда ты прав, отец. Но как же лично мне быть в такой ситуации? Прыгать с моста через Хину вниз головой? Так, пожалуй, дам тягу бессознательно и не утону. Зато получу другие проблемы…

Может быть, странно, но вариант с возвратом в Горы я даже не рассматривала. Хотя «все мы обязаны соблюдать Порядок». А ведь мой Порядок заключался в том, что я была бризом! Я должна была жить так, как им заповедано! Летать, Исцелять, ходить на край Маахи (тут по моей коже снова пошли мурашки), рожать новых бризов (если смогу) и защищать Горы от уничтожения! С этой точки зрения — кто я, как не предатель, если не защищаю своих?! А ведь отец и прочие говорили, что у меня очень даже приличный Дар — люди с такой сильной кровью в Горах на вес бриллиантов.

Но я же понимала, чем это закончится. Меня прополощут, как бельё в машинке на режиме «очень грязно, допустимо всё», и поставят на службу Малому Совету. На максимально жестких и неприглядных условиях — стоит лишь вспомнить хищную физиономию Ларнико Лилового Света, и все сомнения пропадут.

Следующая мысль: зато тут меня вот-вот убьют. Не мудрее ли выбрать хороших работодателей и не заниматься подростковым нигилизмом? Постепенно завоевать уважение, свободу и положение в Горах. Вернуться к одинокому отцу (кто у него есть, кроме меня?! ну как же мне не стыдно!). Вернуться к своей расе, наконец. Не прятаться, как песчаная крыса, по самым гадким норам Мира. Ну что я получила взамен на свободу? Халупу с дырявой крышей (сожжена), знакомство с преступным миром, попытку изнасилования, обострение гастрита и Комитет на хвосте (тут я вдобавок ощутила, что торчит за моим поясом — проклятый «треккед»!)

Мда, невесёлый расклад. Но ещё большим предателем я буду, если оставлю друзей на произвол судьбы, а сама порулю в Горы. Правда, можно позвать Тайка с собой. Пожалуй, я бы даже смогла поднять его медвежью тушку на Стену, а там патрули на бойрах рано или поздно обнаружили бы нас… Пошёл бы с нами Мар..? Тень его знает.

Я думала об этом всём достаточно лениво и отстранённо. Я на самом деле не имела понятия, как мне быть и какое решение предпочтительней…

Как оказалось, дом клана бабушки Бош располагался не так уж и далеко от края Хупанорро. За четверть часа я вышла из лабиринта узких переулков и оказалась под сенью парка. Кажется, это был район Дажиотты. Место жизни всяческих чудиков типа работников телевидения. Светало, и было наверное, около пяти утра. Я села на скамейку и позволила себе на минутку окунуться в мир, который так долго считала своим. Широкие пустынные улицы, светлые дома, зелёные парки, чистота и тишина.

Как бы мне хотелось принять ванну… нормально одеться… пойти утром на работу и ни о чём не думать. Откинувшись на дощатой спинке, я воображала себе, как пью кофе из тонкой чашки с серебрянным ободком, пропитанной бессчётными заварками (когда-то у меня такая была), как натягиваю жемчужно-серое ларио, бросаю в сумку пару научных книг и спускаюсь вниз — пятнадцать пролётов каменной лестницы с крашенными в зелёное перилами. Потом я киваю консьержу и выхожу на прохладную улицу. Я иду пешком до кованных ворот клиники — в тишине утра, в звуках просыпающегося Города, мимо Ранголерры, Дорри, через поворот на Киссину, и ещё пять кварталов до Жан (там, где автобусная остановка «Магазин»), и вот уж до «Масийи» рукой подать… Мне было очень грустно, и я глядела в темноту и радовалась, что никто не видит моих слёз. Я плакала не о потерянной работе. Не слишком-то я ею дорожила. На самом деле — это была гадкая и мерзкая контора, с кучей интриг и склок. Просто вся моя жизнь рассыпалась, как сожжённая бумага. Была и нет. Ни близких, ни дома, ни перспектив.

Раз проснулся человек, а его никто не видит… Бегал он по дому, кричал, дергал родных за руки… Выбежал он на улицу — и там то же самое…

Я пропала для Мира. Страшная сказка про меня.

Я сидела так, в темноте, а потом вытащила из-за пояса «треккед» и держала его на коленях. Я вспоминала странное ощущение, возникшее у меня в машине, когда я убила Шаонка. Что я держу в руках не просто оружие, а руку Каруна. Мне было очень одиноко. Металл нагрелся от моего тела. Уже ничто не вернётся.

«Умирая, умрём с надеждой», — сказали они. И ушли на север, и выжили, хоть и дорогой ценой.

Воспоминание. И другой голос в шуме ветра.

«Дайте мне оружие. Я не умею стрелять, но это их хотя бы дезориентирует…»

«Вы всё-таки необыкновенная женщина…»

Теперь я умею стрелять. Но мне нельзя плакать. И нельзя сдаваться. И главное — нельзя про него вспоминать. Он умер. Он был хорошим человеком. А я ещё жива.

Я встала на ноги и побрела по тёмной аллее к окраине Хупанорро.

У меня даже фотографии его не осталось. Иногда я ловила себя на мысли, что его лицо расплывается в моей памяти, остаются только светлые рукава рубашки, на полпальца торчащие из-под ларго, густой ёжик русых волос с несколькими упавшими на лоб прядями, ехидные морщинки в углах глаз… Он таял и уходил, и я понимала, что как только я забуду его лицо, у меня не останется ничего. И, помимо воли и логики, я хваталась за его черты. Оказавшись в нашем Городе, я почти сходила с ума. Я вдыхала его запах в следах табачного дыма, в ароматах кофе, я замирала, видя проезжающие по улицам «385-е» мобили. Но это была… неправда. Маленькие жалкие суррогаты того, что уже не вернётся.

В темноте парка стояли три фигуры. Я вздрогнула, автоматически оторвала ноги на полпальца от земли, чтобы звук моих шагов не привлёк их внимание, и попыталась обойти неизвестных любителей встречать рассвет стороной. Но говорили они не слишком тихо (видимо, ссорились), и сумеречный свет утра обливал их со всех сторон, так что я поневоле развесила уши и глаза.

— Я всё делаю, как ты просишь! Почему же мне нельзя..?! — в хриплом голосе первого, приземистого лысоватого мужчины, сквозила паника, и он растерянно, с мольбой, переводил взгляд с одного из своих собеседников на другого.

— Они против, Тень тебя дери, откуда мне знать, почему!

Его собеседник, второй из ночных гуляк, был высок, худощав и мускулист, и он возвышался над низеньким толстячком, как фонарь с жестяным козырьком. Этот человек был хупара.

— Но я погибну. Ведь если они узнают, что я работал на вас, меня будут пытать…

Я притормозила. Ого, хорошая беседа горожан… Да и высокий хупара как-то подозрительно невежлив с аллонга — зовёт его на «ты» и говорит, как с равным, притом виноватым.