Екатерина Пекур - Предатели Мира

— Кинай? Так вы с Маром дома? Чего же молчите? Спускайтесь! Сейчас еды наготовим…

— Гос… — привычно в последнее время запнулся Кинай, — То есть… Мар… уехал.

— Как? Куда? — удивилась я.

— Да, в этот… Дхати… увязался за теми, кто наливку на торг повёз… сказал, провеяться… — пожал плечами верный хупара.

— А ты чего не поехал?

— А он сказал — чего тебе по песку носиться, сиди отдыхай…

И Кинай, конечно, подчинился. По привычке. Да уж. Мар умел, и даже вопреки своим расофильским принципам, иной раз так зыркнуть на хупара, или так вежливо попросить, что те бегали как испуганные мыши — мне никогда не удавалось достичь такого эффекта! Даже в ярости! Наверное, потому что я не чистокровная аллонга, хи-хи? или дома у нас и впрямь был рассадник ересей, не научили меня так себя вести… ещё больше хи-хи? Но и многие другие аллонга, мои знакомые, отнюдь не достигали маровских высот убеждения шоколадных… что не раз уже наводило меня на мысли об успешной селекции себе подобных в богатых Семьях Дорхи. Или, может быть, туда просто редко засылали агентов из-за Гор? — улыбнулась я. Вот никакие крохи бризовской крови и не разбавили породу далуновских предков!

Хотя вряд ли. В самом серьёзном (если не считать Гор) промышленном районе Мира агенты Горной Страны должны были кишеть, как комары на болоте! Вяло обмениваясь трупами с Комитетом — хотя от этой мысли меня замутило…

Я пожала плечами и таки взялась за готовку. Но лёгкое удивление вдруг с новой силой нахлынуло на меня.

С чего бы это Мар вздумал «провеяться» в затхлый, преунылейший городишко из трёх улиц, да ещё в самую жару? Через суховейную красную пыль? Парни, понятное дело, поехали, потому что договор, сроки, да и закупиться бы не мешало — но свежеприбывшему знай себе валяйся на диване да ешь от пуза!

И то сказать — странно для человека, так рвавшегося в Тер-Карел, тут же убегать оттуда на прогулку куда глаза глядят — явно же, что увязался за первыми встречными! Однако, чем дольше я над этим думала, тем логичнее мне всё казалось. Мару надо обустраиваться — может, он в Дхати поехал про стройматериалы узнать! Или не докончил задорной беседы с кем-то из «торговых посланцев» — вот и поехали неразлучные дружки сквозь пыль, весело хохоча… ясное дело, хорошей беседе пустыня не помеха.

Но могло быть и так, что Тер-Карел, прекрасное место из юношеских воспоминаний Мара, уже успел его разочаровать… Всех нас держала тут необходимость. А Мара теперь, насколько я поняла — лишь желание наследника большой Семьи возложить хвост на дела. Исключительно из тех соображений, что быть членом Семьи ему не нравилось. Ему нравилось болтаться и ни о чём серьёзно не заботиться. Если это и отдавало эгоизмом, не моё было дело осуждать других. А во всех прочих отношениях Мар был мне симпатичен. Уж всяко Семья да Луна имеет более чем одного сына, и далеко не одну Ветвь — найдётся, кому спасать Дорху и командовать шахтами, решила я.

Что меня обеспокоило в этих раздумьях, так это лишь то, как мне быть, если Мар решит вернуться в Большой Мир… Что знают двое, знает и свинья, говаривали наши семейные хупара. И он, живя в Мире, будет знать, что Санда да Кун, без вести пропавшая, в полузаглохшем розыске, жива… Но я ничего не могла с этим поделать — оставалось надеяться, что Мару всё-таки слишком лень взваливать на себя Семейные заводы, небольшой научный Интитут и десятки тысяч работников — основные, насколько я знала, активы клана да Луна.

Но, подумав ещё немного, я решила, что мыслительный процесс уже завёл меня в Тень знает какие дебри. Бризовская соображалка, мда. Не в ту сторону, что у всех.

На слудующее утро я была разбужена радостным воплем да Луны, ввалившегося в дом с кучей пакетов.

— Егей, лежебоки! — завопил Мар, — папочка привёз подарки!

Я хмуро высунулась из-под пледа, но быстро подобрела. От Мара веяло бодрым позитивом. Кинай скатился по лестнице, и мы распаковали покупки — сладости, пиво моего любимого сорта, набор столовых приборов, колбасу, мясо, почти непользованную телевизионную антенну и необходимую плату к телевизору, сгоревшую месяц назад. Мне лично приподнесли платье в цветочек, новенькое, с распускной юбкой и короткими рукавами, с летней шалью впридачу. «Специально для танцев», — сказал Мар. Платье было благосклонно принято и, хотя она оказалось мне великовато, я немедленно двинулась к соседке и попросила ушить интимный подарочек. То есть это в Большом Мире он был бы интимным — ну, жених ещё мог такое подарить, а чтоб вернее и приличнее — муж; но в Тер-Кареле, как я уже говорила, всё было поставлено с ног на голову. И я сочла, что платье вполне сойдёт за жест бесполой дружбы. Однако, вертя иглой, моя соседка, толстая жизнерадостная хупара, изо всех сил подмигивала, намекая, что, мол, неспроста твой дружок так на тебя глядит восторженно, да ещё вот такие подарки делает… Вот начнёт на танцы приглашать, а там гляди — и обзаведешься семьей… пора уж. Парень-то хороший, весёлый, да и лицом удался — а что ещё надо умной (по «усреднённым человеческим» меркам — возможно, мысленно комментировала я), привлекательной (допустим) и хозяйственной (эээ… не без оговорок) девушке? Но вслух я лишь бормотала и кивала. Зачем обижать славную тётку?

«Пора уж» мне было по мнению всех тер-карелок (кроме разве что мулатки из дома напротив — та, как мне казалось, что-то понимала в причинах целомудрия Санды да Кун). Тем более всех огорчал факт, что такая ладная и боевая девица, окраса посёлка, пример молодёжи, ни с кем и ни в какую не желает продлевать отношения дальше совместной выпивки, общего пожирания еды, игры в фишки или одного танца за вечер. То есть в целом ведёт себя почти как мужик (за исключением танцев). Мне поочерёдно сватали всё, что двигалось (а что не двигалось, расшатывали и тоже сватали), и доходило даже до курьёзов, но я делала вид, что вообще не понимаю, о чём речь. В общем, вела себя, как, простите, голый аллонга в хупарском гетто. Презрительно рассекала добровольных спасительниц моей девичьей чести (или, скорее, наоборот), делая вид, что я просто-таки не касаюсь земли, а моя гордость и самомнение всяко выше их брачных намёков.

Платье было ушито и примеряно. Не снимая его, я вернулась через улицу домой, неся брюки и рубашку через локоть и ёжась от жгучего солнца, немедленно впившегося в мои голые плечи. Платье было до Тени хорошо. Я действительно выглядела в нём куда привлекательней, чем в любой из своих одёжек за последние годы (включая годы труда на медицинской ниве). Меня вдруг охватило какое-то странное, грустное чувство, но я себе в нём так и не призналась…

Пожалуй, если коротко, оно называлось — рядом нет ни одного человека, для кого я действительно хотела бы… но я ничего не могла с этим поделать и приказала себе не болтаться мозгами, как яичница по сковороде. Мне всяко следовало жить реальным и настоящим, а не выдуманным и прошлым.