Екатерина Пекур - Предатели Мира

— Мальчик, — довольно пробубнила я, зарываясь носом в его растрёпанные волосы, — и на тебя похож.

— А я угадал, что мальчик.

— А тебе по профессии положено прозревать тайное.

— Ага.

— Ты как? — я коварно провела рукой по его животу.

Карун улыбнулся в полутьме.

— Всё ещё полумёртвый. Но ты… продолжай.

— С удовольствием, — проворковала я, работая пальчиками.

— Вот же половой агрессор..!

— Только с тобой, — парировала я со смехом, — Сам же разбудил во мне зверя!

— А кто ещё это может быть, кроме твоего законного мужа?! Ещё не хватало!

Я сладко потянулась — у меня аж щекотка по спине прошла от предчувствия, что он сейчас со мной сделает.

— С тобой соблюдать Порядок — одно удовольствие…

Одно слово — Неделя Радости растянулась у нас на долгое время. И получалась очень мелкими урывками. Если мне и удалось развести Каруна на какой-то толк в ночь после дарования нам гражданства, то уже утром мне стало ясно, что признаки жизни в нём были скорее истерическими, а всё остальное время он спал, вздрагивая во сне и комкая подушку. Я видела, что он очень медленно начинает приходить в себя, но пока ему правда было плохо… Ничего. Я помогу.

Он фактически продал Совету душу за моё право жить. Что мне оставалось? — только прикрывать его от внешнего мира, пока не оправится от истощения — но я и сама не ощущала себя уверенно. Пока нет.

У нас не было ничего — ни одежды, ни вещей, ни денег, ни представления, как жить дальше. Хийята принесла нам кое-что, пока мы сидели под домашним арестом — хотя бы чтоб переодеться — это и было всё наше имущество. Пожалуй, разве что у Каруна на руке часы остались:- «Лункер да Бирайя», между прочим, скромное обаяние классики ценой в годовой доход врача частной клиники, которым я была когда-то. Кажется, это был единственный предмет, уцелевший от человека, с которым я познакомилась тогда — всё остальное он потерял в чудовищной попытке уйти из Системы. Абсолютно всё: деньги, власть, положение, весь окружавший его мир (да и здоровье тоже) — всё это разрушилось ещё год назад, остались только его жизнь и моё честное Слово. Наверное, это действительно страшно — начинать сначала… И, может быть, это и есть настоящая сила — быть способным на такие поступки, если уж что-то пошло наперекосяк.

Проснувшись, я умылась и выползла из комнаты наверх. И наткнулась на Харта, бродившего в пустом операционном зале. Наверное, ему хватало умения для контроля Острова без контакта в ветвистым «креслом».

— Ты как, детка? — неожиданно ласково спросил старый Мастер, и интонация его так напомнила мне отца, что у меня защемило в груди.

Я смущенно пожала плечами.

— Я ничего. А Карун… надеюсь, потихоньку отойдёт. Может быть, я смогу его выходить… Надеюсь.

Харт внимательно и тревожно оглядел меня.

— Моя помощь нужна?

Я пожала плечами.

— Не знаю… Ему, конечно, Целитель нужен, но Хийята сказала, что умения работать по старым ранам есть только у некоторых Мастеров в Адди… — пробормотала я.

— Это ты про его спину..?

Видимо, старый Мастер владел достаточным Исцелением, чтобы видеть в других без напряжения. Я кивнула.

Харт внимательно смотрел на меня пару секунд, а потом неожиданно обнял за плечи. Он совершенно очевидно понял, что дело было не только в этом.

— Есть способы восстанавливать душевное равновесие. Некоторые владеют этим — хотя есть мнение, что это вообще не Исцеление, а отдельный Дар. Попробуй, может, ты сумеешь. У бризов, которые любят, получается многое из того, на что иначе они не способны.

Я ощущала себя жутко смущенно и не знала, как быть.

— Не бойся и успокойся, — улыбнулся старик, — Всё наладится. Мы тут с Хийятой подумали и нашли вам жильё в доме напротив. Там по хозяйству кое-что есть, раньше там инженер жил, из тепличного комплекса. Он улетел сам, к невесте, так что почти ничего с собой не брал. Да и сможешь с Хийятой видеться. Ну и как-то… понемногу отдыхай. Тебе нельзя теперь волноваться.

— Спасибо вам, Мастер Харт, — всхлипнула я, — И спасибо вам огромное, что вы заступились за нас.

Сурово отмахнувшись, Харт велел мне сказать, когда мы сможем перебраться на новое место, и я пошла будить Каруна.

Нам потребовалось ещё дней пять, чтобы мы хоть немного оправились от пережитого. Мастер Харт и Хийята выделили нам комнатку в доме напротив башни оператора (итак я могла чаще видеться с подругой — пока единственной, кого я тут знала).

Квартира инженера оказалась небольшим квадратным помещением, с кухонной нишей и крохотной душевой, из мебели там были стол, шкаф в стене, пара стульев и кровать прямо напротив входа. Мы часами лежали на этой кровати, а былое напряжение выходило из нас дурацким хихиканьем по любому поводу и кошмарными снами. Постепенно я начала изучать окружающее пространство. Карун, бедный, валялся под двумя одеялами, и, как только я показывалась в поле его зрения, он хватал меня за руку или за край рубашки, утягивал к себе в постель, обнимал и снова засыпал. А иногда даже не засыпал. Я бы даже посмеялась над этими милыми чудачествами, не знай я их причин.

Но я не сопротивлялась такой терапии. Нас обоих она понемногу приводила в себя; иногда, отчаявшись вырваться из лап моего супруга, я просила, что он пустил меня хоть в душ сходить; в ответ он глупо улыбался и повторял: «Рыжая, ты понимаешь — мы живые…» Он не верил в это. Я и сама не верила. Я только ощущала себя настолько цельной и достаточной, что вся моя предыдущая жизнь казалась безумной суетой непонятно чего ради.

Карун как-то странно изменился. На самом деле, ведь я никогда не видела его дома, безо всяких тревог на душе. Казалось, из-под его кожи вынули проволочную сетку. У него даже форма губ менялась — они делались куда мягче. Пожалуй, мне впервые пришло в голову, что человек с такой (но кто её видел?) физиономией в иных условиях мог бы стать застенчивым долговязым учёным, милой безвредной умницей. Условия и воспитание — всё-таки страшная вещь. Эта его уютная, домашняя ипостась оказалась для меня полной неожиданностью. В какой-то степени я всегда о ней знала. Но она предназначалось только для своих — может быть, поэтому он пока избегал выходить на люди, словно черепаха без панциря. Он придёт в норму. Я это быстро поняла. И бедному Ларнико ещё не поздоровится…

Друзья таскали нам продукты, лично мне — свежие фрукты из теплиц. Было неловко сидеть у них на шее, задаром — но куском нас никто не попрекал, и за то спасибо. Отъесться всё равно не удавалось, но это уже была такая ерунда…

В первую же ночь я поняла, почему на постели Хийяты лежала шкура снежника — несмотря на тепло купола, на Острове бывало очень холодно. Когда я спросила об этом у Хийяты, она кивнула: