Екатерина Пекур - Дети Мира

Путь от башни милиции, проделанный мной два дня назад, я помнила смутно. Ориентируясь по маршруту большой «пузырьковидной» бойры, я шагала вдоль улицы, заодно глазея по сторонам. Улицы в Адди были пешеходными. Это наводило меня на мысль, что город сам по себе не слишком велик — так, что его можно пройти ногами, а если уж совсем невмоготу, то вот она, бойра. Никто не обращал на меня внимания — одета я была достаточно нейтрально, а людей с рыжеватыми волосами всех оттенков тут было хоть пруд пруди. Но мысли мои были слишком взбудоражены, чтобы серьёзно анализировать увиденное.

И так постепенно, минут за тридцать, я добрела до мест, где мы с отцом гуляли после моего приезда в Адди. Хотя как раз в те минуты я была слишком растеряна и только глазами хлопала — тем не менее в моей памяти легко возникли ориентиры. Через пару шагов я была на месте, возле башни милиции…

Потоптавшись в нерешительности, я обошла вокруг здания, механически отмечая расположение двух порожков — хотя я не собиралась тут порхать (это вообще оставалось для меня довольно экзотическим занятием), но запомнить все детали показалось мне разумным соображением. Прохожие не обращали на меня ровно никакого внимания. Подумав, я собралась духом и поднялась по лестнице. Стеклянная дверь в тяжёлой металлической раме с трудом поддалась моим рукам.

Внутри было безлюдно и прохладно. Стол, за которым в прошлый раз сидел бриз по имени Майко, пустовал, несколько бумаг и папок были аккуратно сложены на углу столешницы, и покосившаяся настольная лампа глядела в пыльную тёмную древесину. Я немного постояла среди помещения, где-то вдалеке слышались голоса, но тут никого не было.

Вот и хорошо. У меня были серьёзные основания полагать, что Совет приказал не пускать меня в здание милиции — по крайней мере на свидания с пленником. Майко или его коллеги могли бы встретить меня кучей неудобных вопросов, на которые я не смогла бы ответить…

Интересно, где его содержат? Я несмело ступила на первую ступеньку лестницы и начала подниматься.

Наверное, глупо было идти вдоль по лестнице без перил у самой стены — после того, как Лак'ор преподал мне самый странный и впечатляющий урок в моей жизни. Да, я научилась летать. Сознательно. Но это умение, скользнув по моему разуму, ещё отнюдь не поселилось среди моих рефлексов. А рефлексы по-прежнему гласили, что с такой лестницы можно упасть и разбиться, ну хотя бы ногу сломать! Смешно, наверное, да? Я же знала, что не сломаю. И не упаду. Но я по-прежнему шла вдоль стенки.

Полукруклая лестница окончилась. Передо мной были два перпендикулярных коридора: прямо — короткий и светлый, с порожком в конце, из которого (из одной из комнат) доносились голоса (видимо, был обед или что-то вроде того), и длинный, направо, более тёмный. Там было несколько закрытых дверей.

Ага. Где-то тут, в коридоре прямо, я ждала прихода отца два дня назад. Подумав, я тихо пошла направо. На дверях были разные таблички, значение которых я пока скорее угадывала, чем понимала. Пройдя десяток шагов и поприкладывав ухо к косякам, я замерла: одна из дверей была оснащена решёткой — сейчас полуоткрытой. Не слишком-то часто жители Адди нарушают закон? Или нарушителей обычно держат где-то в другом месте? Оглянувшись, я быстро толкнула её и вошла. Короткий тамбур привёл меня к следующей двери, запертой на автоматический замок. Я разочарованно застыла, и тут приметила на стене полку с кучей мотков гууда разного размера. Ну что мне терять? Я повернула ручку замка и вошла.

Мне предстало довольно просторное помещение, в котором было лишь узкое, не шире ладони, длинное окно, а из мебели — одинокий стул. На спинке стула висела чья-то серо-красная куртка. Комнату, видимо, ремонтировали — сбоку на цементном полу лежали рулоны пластикового покрытия (изрядно запыленные), часть стены оставалась недоштукатурена, и металлическая арматура торчала прямо наружу. К железным прутам были пристегнуты двое вполне обычных наручников.

Достаточно высоко, чтобы человек, ими скованный, не мог лечь, но и сидеть ему тоже было бы чудовищно неудобно.

— Карун..!!!

Всхлипнув, я бросилась через комнату. Вздрогнув, прикованный человек поднял голову.

— Санда..?

— Как ты?! Да что ж они тебя так..! Карун, ты в порядке?

Он был бледным, трёхдневная щетина покрывала впавшие щёки, а на грязной одежде виднелись широкие мазки цементной пыли. Завалившиеся глаза казались чёрными, ладони покрывала грязь. На левой щеке красовалась запёкшаяся ссадина — но больше никаких ран я не приметила.

— Привет…

Он охрип и плохо держал голову. Я не знала, что это значит. Может, его били. Или он настолько обессилел. Или простыл в этой конуре…

— Карун. Я пытаюсь договориться с Советом. Но они как заладили, что ты просто вводил меня в помрачение. Я не знаю, что делать… Я правда пытаюсь тебе помочь…

— Санда. Не стоит.

Я осеклась.

— Почему..?!

Встряхнув головой, да Лигарра словно взял себя в руки — на меня глядело если не то, что раньше, то хотя бы подобие его обычного. Он улыбнулся — отстранённо и весело, как будто он не находился тут. Я продолжала вопросительно моргать, и он снова улыбнулся.

— Не стоит, девочка. Твои дела как?

Я повела плечами.

— Обещали гражданство. УчЗтеля дали. Знаешь, я ведь и правда… не аллонга… — я смутилась, — И, оказывается, такие дети бывают. Дети от бризов и всех остальных, представляешь?! А мы думали, что нет… И ведь об этом, наверное, никто в Мире не знает! — тараторила я, — А отец жив. Нет, всё хорошо, на самом деле… только… — я неожиданно задохнулась от подступивших к горлу слёз.

Да Лигарра смотрел на меня, не мигая, мне казалось, он с трудом держится, чтобы не уронить голову — правда, когда я сказала про нестерильность контактов бризов и просто людей, его глаза на миг зажглись неподдельным интересом и даже, возможно, тревогой. Но ещё через секунду он словно оборвал себя. И опять застыл. Хотя его это вправду очень сильно встревожило…

— Если бы они дали тебе шанс выжить в обмен на сотрудничество… хочешь, я буду просить за тебя?! я смогу!!!

Короткая улыбка. Нет.

— Иди домой, малыш.

Мои глаза заволокло водой…

— Я могу… что-то ещё… сделать для тебя?

Он помолчал, а потом с еле уловимой улыбкой попросил.

— Убери мне волосы со лба, будь человеком. Не могу достать, а чешется ужасно. И в глаза лезет.

Я растерянно замерла, а потом, кивнув, протянула руку. Поборов смущение, я коснулась его кожи и неловко провела пальцем по его волосам.

— Спасибо.

Я плакала.

— Иди, малыш. За тобой уже пришли, — улыбнулся Карун, кивая за моё плечо. Я рывком обернулась, лихорадочно вытирая слёзы с лица. В дверях комнаты стоял Майко.