Ник Перумов - Алиедора

— А наш король? Его величество Хабсбрад? Почему нам на помощь не идёт?

— Идёт, уверен, что поспешает король, доньята. Суров наш Хабсбрад, не любит, когда на меодорских землях чужие непотребство творят. Оттого так Деррано и торопится собрать добычу, покуда королевские роты не подоспели. Может, этого наш сенор и ждёт — подхода королевской помощи.

— Так ведь пока она пришагает, они ж вокруг всё пожгут!

— Не без того, благородная доньята, так ведь серфы — они привычные. Уверен, по лесам разбежались да скотину увели… кто успел…

— Не все успели, — скривилась Алиедора, указывая на уныло влачащиеся цепочки пленников.

— Не все, — пожал плечами десятник. — Только так ведь всегда случается, благородная доньята. Кто поумней — тот в лесу и жив, а кто зад поленился от лавки оторвать — того в колодки забили.

— Их надо освободить!

— Надо… кто б спорил, что надо. Да только не хватит у нас сил. Я простой десятник, а и то разумею. А уж ваш батюшка, благородный сенор, коему я не один год служу, — и подавно то видит. И коль не делает, значит, на то причины имеются…

Причины имелись. Вечером на двор замка упала плотно обмотанная свитком стрела, и Алиедора узнала, что благородный и досточтимый сенор Деррано милостиво соглашался простить обиду и даже отпустить часть пленных, если не менее благородный и досточтимый сенор Венти, с коим его, сенора Деррано, связывала некогда крепкая дружба, согласится немедля выдать молодому дону Байгли Деррано его законную супругу донью Алиедору Деррано. Разумеется, часть пленных и скота сенор Деррано удержит — как возмещение претерпленного его родом убытка.

Отец не рычал, не топал ногами. Просто бросил письмо в огонь и поднялся.

— Я дочерьми не торгую и на серфов не меняю. Вставайте, господа рыцарство. Идём на вылазку.

— Неплохо, сын мой, очень неплохо, — сенор Деррано разок хлопнул Дигвила по плечу. — Добыча многократно перекроет протори.

— Добыча? Отец, но мы ж взяли…

— Много скота, да, но главное — живой товар. — Сенор наставительно поднял палец. — Учись, сын мой, пока я жив. Нет более прибыльной торговли, чем торговля рабами. А уж взятыми на войне — тем более. Нам на рудники требуется пополнение, а остальных с большой прибылью продадим. За вычетом должного донатия в королевскую казну и платы наёмникам — всё равно остаёмся с немалым барышом.

— Я всё понял, батюшка, — почтительно склонил голову молодой Деррано.

— То-то, что понял… Где Байгли? Почему носа не кажет?

— Э-э-э… — замялся Дигвил. Где его младший брат — он знал точно. Выбрав из пленниц одну помоложе, Байгли приволок несчастную в свой шатёр, где сейчас свистели розги и раздавались сдавленные — от вбитого в рот плотного кляпа — стоны.

Младший Деррано получал давно откладываемое удовольствие.

— Опять плёткой размахивает, — хмыкнул отец. — Эх, молодость, молодость! Вот почему нам с тобой ничего подобного не надобно?

— Не могу знать, батюшка, — почтительно отозвался Дигвил.

— Ответа я и не ждал, — заметил сенор. — Вот только…

Последние слова заглушил яростный звон столкнувшейся стали.

Алиедора видела, как это случилось.

Тяжёлые створки распахнулись настежь. Со стен густо полетели стрелы и арбалетные болты, а из отверстого зева ворот вырвался железный поток отцовских рыцарей. Копыта прогрохотали по сброшенному опускному мосту, всадники опрокинули не успевших сомкнуть ряды копейщиков и рвущим и ломающим всё на своём пути клином вонзились в самое сердце вражьего лагеря.

Горло Алиедоры сжал небывалый, неведомый досель восторг. Наши брали верх, наши давили!

В стане дерранцев падали факелы, вспыхивали пологи шатров, вопили люди, задирая головы, хрипло ревели гайто. Алиедора едва не вывалилась из бойницы, стараясь рассмотреть все подробности.

Где-то там сейчас и отец, где — в темноте не разобрать. Падают один за другим штандарты дерранцев, подалась назад их пехота, оно и понятно, силком забранным в войско серфам какой резон помирать? Упёрлись кондотьеры, эти дерутся за свою особую «честь», каковую благородная доньята никогда не умела понять.

Но рыцари Венти секут мечами, топчут копытами, пронзают пиками, у кого они ещё остались. Все, кто мог, бросились на осаждавших. Замок Венти опустел, в воротах сгрудились пешие воины, составив щиты сплошной стеной и ощетинившись копьями — им держать вход до того, как отец Алиедоры не решит повернуть обратно.

— Наша берёт, наша! — не выдержав, завизжала в неистовом восторге Алиедора. — Это тебе, Байгли, за твою плётку, погулявшую по моей спине!

В лагере осаждавших воцарился полный хаос, и стало совершенно невозможно разобрать, кто с кем сражается и на чьей стороне удача. Схватка то отодвигалась от ворот замка, то вновь надвигалась — и тогда пешие воины крепче сбивали ряды и нагибали копейные древки.

Но рыцари сенора Венти вновь опрокидывали дерранских наёмников, и щетина пик поднималась.

— Ну что же вы, что же?! — горячо шептала про себя Алиедора вместе с горячими мольбами, посылаемыми всесильному Ому Прокреатору. — Добивайте! Добивайте! Додавите ж их!

В лагере осаждавших жарко пылали подожжённые шатры, метались перепуганные скакуны — и всё-таки сражение медленно, но верно ползло ближе к замку.

— Ой, ой, ой, — прижимала ладони к пылающим щекам доньята. — Ой, ну что ж это, что ж это такое? Семь Зверей всемогущих, что же это такое?!

Упираясь, выставив копья, рыцари отступали, оставив за собой пылающий лагерь. Железная змея втягивалась обратно, лишившись, увы, многих живых чешуек — верных воинов, оставшихся там, у пылающих пышных шатров, вперемешку с людьми, явившимися сюда под знамёнами клана Деррано и точно так же обречёнными теперь лечь в эту же самую землю.

Поднялся мост, закрылись ворота. Во дворе рыцари устало слезали со скакунов, прислуга подхватывала изрубленные щиты и надтреснутые копья.

Алиедора ринулась вниз, глазами отыскивая отца; и обмерла, когда поняла, где он — тяжело обвисший на руках оруженосцев, в окровавленных доспехах…

Доньята при всём желании бы не протиснулась сквозь ряды закованных в железо мужчин, обступивших сейчас раненого сенора; она просто оцепенела, безмолвно наблюдая, как отца вели по высоким ступеням, как выскочил и засуетился вокруг него мэтр Диджорно, как захлопотал фра Шломини…

«С папой всё будет в порядке, — как заклинание, твердила Алиедора. — Ведь он жив, он не умер и уже, конечно же, не умрёт!»

…Всю ночь в замке Венти не гасли огни. Под дверьми сенорской опочивальни толпились и слуги, и рыцари, забыв сейчас о сословных границах. Таскали чаны с дымящимся кипятком, мэтр Диджорно, устало растирая красные от бессонницы глаза, составлял какие-то настойки; фра Шломини без устали читал все «благодетельные и споспешествующие выздоровлению болящего» молитвы.