Антон Грановский - Властелин видений

– Отрезал бы, – согласился Хлопуша.

Белый чародей улыбнулся:

– Вичкут делает то же самое. Легче ослу протиснуться сквозь игольное ушко, чем богатому попасть в царствие Божие. Вичкут со своей ватагой помогает купцам очистить их алчные души.

– Что ж… – Хлопуша нахмурился. – Ежели это благая цель…

– Это благая цель, – заверил его Пастырь. – Но если ты сомневаешься, давай обратимся к Господу. Хочешь ли ты этого?

Верзила заморгал.

– Я… никогда прежде не разговаривал с богом, – вымолвил он.

– И вряд ли захочешь впредь, – усмехнулся Пастырь. – Но сейчас мы обратимся прямо к нему.

Хлопуша не успел на это ничего сказать, потому что Пастырь выпрямился, прикрыл глаза и вдруг заговорил – негромко, густо, монотонно и страшно:

– Господь мой, Иисус, к тебе обращаюсь я, недостойный раб и воин твой, прозванный Пастырем. Здесь, передо мной, стоит человек по имени Хлопуша. Я хочу послать его к Вичкуту, который проливает кровь за-ради славы Твоей. Благое ли это дело? Угодное ли тебе?

Прошла секунда. Другая. И вдруг громоподобный голос ответил, да так громко, что Хлопуша застонал от боли и поспешно зажал уши ладонями:

– СИЕ БЛАГОЕ ДЕЛО И УГОДНОЕ МНЕ!

Пастырь открыл глаза и посмотрел на Хлопушу своими светлыми, добрыми глазами.

– Ну вот, – сказал он. – Теперь ты и сам это слышал. Ступай к Вичкуту, в дом Игната Полея, и не подведи меня. Ежели он скажет тебе пролить кровь – проливай не задумываясь. Я на тебя надеюсь, сын мой. Я на тебя надеюсь.

Ох и нехорошо было на сердце у Хлопуши, когда он шагал к дому Игната Полея. Да еще и проклятое небо – темное, сумеречное, было обложено тучами, и тучи эти давили на Хлопушу тяжелее, чем давили бы три пудовых мешка, взваленных ему на горб.

Стоило верзиле закрыть глаза, как он тут же видел перед собой объятого пламенем Уголька. Остальные общинники об сем не шептались, а ежели шептались, то тут же начинали винить бедного Уголька во всех смертных грехах. А у Хлопуши ком подкатывал к горлу, когда он об этом думал. Уголек ведь не собирался делать ничего плохого. Он просто хотел уйти. За что же Господь так жестоко наказал его?

К горестным мыслям об Угольке все время примешивалась и другая, не менее горестная мысль, – о жратве.

«Дурак ты, парень, – ругал себя Хлопуша. – С тобой сам Господь говорил, а ты все про жареного цыпленка. Ни стыда у тебя, ни совести».

Остановившись перед дверью, ведущей в комнату Шкуродера, Хлопуша поднял кулак, чтоб постучаться, но тут дверь открылась сама собой. На пороге стоял Вичкут Шкуродер – рослый мужик с широкой и серой, будто сотканной из пепла, бородой и недобрым, хмельным взглядом.

– Тебя прислал Пастырь? – сухо спросил он, обдав Хлопушу запахом перегара.

Тот кивнул.

– Да. Он велел мне прийти сюда и слушаться тебя во всем.

– Как кличут?

– Хлопуша.

Шкуродер прищурил хмельные глаза и усмехнулся.

– Здоров же ты, паря. Бычка-двухлетку, небось, на горбу подымаешь?

– Подымаю, – признался Хлопуша.

– Это хорошо. Такой-то молодец мне и надобен. Проходи в логово.

Комната была большая, сплошь уставленная свечами и лучинами, от света которых тут было ясно, как днем. В дальнем углу комнаты стоял стол, уставленный ествой и кувшинами, а за ним сидели мужики. С полдюжины, не меньше. Все крепкие, краснорожие, угрюмые.

При виде жратвы в брюхе у Хлопуши скрутило.

– Гляди, ребята, какого медведя нам Пастырь прислал! – весело сказал Шкуродер и подтолкнул Хлопушу в спину.

– Здравствуйте, люди добрые, – смущенно проговорил Хлопуша и низко поклонился разбойникам.

Те, однако, молчали, усердно работая челюстями и разглядывая Хлопушу холодными глазами. Один из них вдруг щелкнул пальцем по пустому кувшину и посмотрел на атамана. Тот усмехнулся, глянул на Хлопушу и сказал ему:

– Сегодня ночью отправимся на дело, парень. А пока вот что: сбегай-ка ты в кружало и купи баклажку водки.

Хлопуша удивился.

– А разве Пастырь…

– Пастырь ничего не узнает, коли ты не будешь болтать, – заверил его Шкуродер. – Подставь-ка ладонь.

Хлопуша сделал, как он просил. Атаман Вичкут высыпал ему на ладонь медяки. Заглянул в его растерянное лицо и усмехнулся.

– Ну? Чего стоишь? Дуй за водкой!

Хлопуша нахмурился и неуверенно произнес:

– В «кущах» Пастырь запрещает нам пить хмель.

Вичкут прищурил шальные глаза, несколько секунд в упор разглядывал Хлопушу, потом сказал:

– Ладно. – После чего сунул руку в карман расстегнутого кафтана, достал еще несколько медяшек и всучил Хлопуше. – На это купишь себе чего-нибудь пожрать. Ты ведь хочешь жрать?

– Хочу, – признался Хлопуша. – Так голоден, что, кажись, сожрал бы сейчас и тебя, не будь ты страшным разбойником.

Шкуродер засмеялся.

– А ты лихой парень! Ночью посмотрим, каков ты в деле. А пока купи себе цыпленка. Да гляди, не проговорись Пастырю. Коли ты об нас не скажешь, я об тебе тоже ничего не скажу. Идет?

Хлопуша представил себе жареного цыпленка, облизнулся и кивнул.

– Идет.

– Ну, ступай. Ступай, богатырь Хлопуша. Но смотри не задерживайся, а то мои ребятки не любят ждать.

Жареный цыпленок – штука вкусная, но уж больно маленькая. Хлопуша проглотил его, почти не заметив. Лишь раззадорил накопившийся голод.

Народу в кружале почти не было. Четыре мужичка, один угрюмый, худосочный купчишка да молодой охотник – вот и весь народ. Хлопуша нарочно выбрал это окраинное кружало, чтобы не наткнуться на какого-нибудь знакомого. Он опасался расспросов и собственного болтливого языка.

На столе перед Хлопушей стояла баклага с водкой, купленная для Шкуродера и его людей. Обгладывая цыплячьи косточки, верзила поглядывал на баклагу и размышлял, сколько ж еще цыплят и перепелов можно было купить, коли бы он все деньги потратил на жратву.

Размышляя об этих высоких материях, Хлопуша не сразу заметил, что к столу его подошел коротышка в кафтане до пят. Коротышка кашлянул в кулак, привлекая внимание Хлопуши, а когда тот воззрился на него, сказал:

– Слышь-ка, парень.

– Чего надо? – сдвинул брови Хлопуша.

– Мы тут с приятелем об тебе поспорили. Вот, гляди. – Мужик положил на стол подкову.

Хлопуша глянул на подкову и нахмурился еще больше.

– И на кой леший она мне сдалась? – спросил он у коротышки.

Тот усмехнулся и тоже спросил:

– Согнешь ее?

– Может, и согну. Только на что мне это?

– Я заметил, ты голоден. Коли согнешь подкову, куплю тебе еще одного жареного цыпленка.

Хлопуша посмотрел на мужика недоверчиво.

– Не шутишь?

Мужик достал из кармана гроздь медяшек и положил на стол:

– Вот. Согни подкову – и они твои.

Хлопуша посмотрел на медяшки, усмехнулся и кивнул.