Мария Семёнова - Ошибка 2012. Джокер

— И на том спасибо, что не голубой. — Песцов поднялся и натянул рубашку. — Ладно, пойду схожу к нашему везунчику. Отнесу твои извинения.

«А заодно и прикинем, чем будем закусывать це­лый ящик „Кристалла"...»

Судя по всему, электрички и автобусы для него теперь были табу. Мгави задумался о частнике, кото­рый — не обязательно добровольно — поможет ему одолеть хотя бы часть расстояния, оставшегося до Пещерки... Однако, ещё не успев покинуть перрон, Чёрный Буйвол вдруг замер и насторожился: донёс­шееся эфирное эхо сообщило ему об аст]>альной стре­ле. Эй-е, даже не о стреле, а о целом дротике! Корот­кое метательное копьё летело ему прямо в грудь. В самое сердце...

«Ар! Ар!» Мгави вовремя зачерпнул из озера своей «ньямы» и поставил астральный щит, так что дротик отскочил прочь и стремительным бумеран­гом вернулся к метнувшему. Одному из четверых желтолицых и узкоглазых, чего-то дожидавшихся на платформе напротив. Кто сказал тебе, недопечённая глина, будто Буйвол безропотно даст себя зако­лоть?.. Невидимый дротик с мерзким чмоканьем но- шёл своему хозяину в грудь - на всю длину зазуб­ренного неизвлекаемого наконечника.

«Ар! Ар!» Мгави заставил свой щит расплыть­ся густым туманом и нод его прикрытием понёсся прочь. Вдоль по перрону, вниз по ступенькам, через привокзальную площадь...

На его пути призывно подмигивал ого»гьками круглосуточный магазин. Он, похоже, был популярен в народе — дверь хлопала то и дело. Пассажиры, ждавшие электричку, подходили пешком, жители Во­лхова подъезжали на велосипедах. Мгави предпочёл бы автомобиль или мотоцикл, но привередничать бы­ло некогда. Мгави легко вышиб волховчалина из сед­ла, мигом вскочил сам и надавил на педали...

И, уже отъехав, оглянулся на преследователей, злобных, запыхавшихся, только-только выбегавших на площадь.

Счёт пока что был один ноль в его пользу.

Велосипед был старенький «Спорт», передачи на нём переключались ублюдочными рычажками, тре­бовавшими каждый раз подкручивания барашков, однако устаревшая конструкция была на удивление хорошо смазана и проворно неслась по асфальту. Освоившись, Мгави поднажал, выбрался на шоссе и покатил к северу — туда, где через мост на другую сторону Волхова тянулась трасса, позволявшая до­браться по крайней мере до Тихвина.

Перво-наперво ему требовалось оторваться от по­гони. Потом можно будет сориентироваться — и дей­ствовать наверняка. Как угодно — подлостью, хит- ростыо, увёртливостью, коварством. Кто забывает, что война есть путь обмана, тот обречён. Открытый бой сейчас ни к чему. Чёрный Буйвол слип псом умён, чтобы всякий раз бешено кидаться на врагов. Обойти по кривой тропе и взять на рога, затоптать копытами, внезапно вырвавшись из тростников, — вот это да...

Спустя некоторое время неестественно светлую северную ночь за спиной Мгави прорезал надрыв­ный рёв мотоцикла. Это приближался древний «Че- зет», нёсший на себе сразу трёх седоков. Мгави пус­тил в ход «второе зрение» и увидел своих желтоко­жих преследователей. Вернее, их тотемные сути. Перый оказался Шакалом, второй происходил от Го­риллы... Третий, примостившийся на багажнике, был самым опасным — в его душе обитала Чёрная Га­дюка[61]. Умный Буйвол отнюдь не собирался подстав­лять ему для укуса свои благородные ноги.

«Ар. — Мгави съехал на обочину, сконцентриро­вался и опять глотнул из озера своей „ньямы". — Ар-р-р..>

В сознании его явственно, объёмно, во всех дета­лях возникла огромная чашка с жиром. Густым, ки­пящим жиром, тщательно вытопленным из исполин­ской человеческой почки... Вот невидимая рука резко наклонила чашку, содержимое выплеснулось па ас- фальт и растеклось, на глазах превращаясь в смер­тельный каток...

Вылетевший из-за поворота «Чезет», страшно за­ревев, кувырнулся на бок, сбросил седоков и за­скользил по дороге, вращаясь и высекая искры. Га­дюке не повезло, его голова встретилась с асфаль­том и не выдержала удара. Тело ещё судорожно дёргалось, но Мгави уже понимал, что счёт опять изменился. Увы, их по-прежнему оставалось двое на одного. Шакал с Гориллой отделались ушибами и содранной кожей и уже поднялись на ноги. Один держал нож, другой — металлический, слона убить можно, блестящий хлыст. Мгави вполне представ­лял себе, какие это были бойцы.

«Эй-е...» Мгави хотел рвануть за кювет, но вовре­мя разглядел, как в лесу блестела вода Зато впере­ди, у обочины шоссе, замаячила «площадка отдыха».

Правду сказать, российская ипостась этой самой площадки имела такое же отношение к привычным Мгави реалиям, как сама эта дорога — к какому-ни­будь германскому автобану. Ни машин, ни мангалов, ни круглосуточной автомойки, ни походных биотуа­летов, ни ресторана или хотя бы вагончика с гамбур­герами и пиццей... Лужи, грязь, два переполненных бачка да ржавые останки сгоревших «Жигулей».

Однако и здесь теплилась жизнь.

На импровизированной скамеечке сидели двое весьма потасканных местных. Они жгли костёр, заку­сывали какой-то едой, разложенной на мятой газетке, и чинно вели разговор — неспешный и задушевный. Естественно, по очереди прикладываясь к бутылке. Пластиковой, необъятной, ядовито-оранжевой...

Мгави зафиксировал их для себя как полностью безобидных и на время забыл об их существовании.

Быстро нагнувшись, он поднял кирпич, выдернул из бачка какую-то железяку и, укрывшись за скелетом автомобиля, обратился в слух. Когда же вражеский топот приблизился вплотную — более не медля, по- буйволиному бешено ринулся в атаку. Вот так мы, склоняя рога, вылетаем из тростников! Миг, и кир­пич расплющил морду Шакалу.

— Ар-р-р... — Мгави метнулся было к Горилле, но тот оказался достоин своего тотемного знака Он с лёгкостью уклонился от железяки, кнут грозно свистнул в ударе... Хвала всем Богам и особенно Барону Субботе, что вскользь. Попал бы точнее, и не выдержали бы даже сросшиеся панцирные рога

— Ар! — Мгави поймал нужный ритм, и всё лиш­нее в этом мире для него исчезло. Время, простран­ство, чувства, добро и зло — прочь, прочь! Остался только Чёрный Буйвол, идущий в сокрушительную атаку.

Раз! И он достал супостата копытом. Два — взял Гориллу на рога. Три — швырнул наземь, точно смя­тую тряпку, и растоптал.

Это было даже не боевое искусство гудаби. Это была первобытная, необузданная стихия.

Смотреть на то, что осталось, впоследствии бы­ло страшно даже многое повидавшим милицио­нерам...

„Чёрный Буйвол медленно вернулся к обычно­му человеческому восприятию и вдруг почувство­вал, насколько усгал. Так бывает всегда, когда воин без остатка выплеснет себя в битве — и победит, ибо по-другому нельзя.

Хотелось лечь и уснуть...

— Эй, паря, — услышал он вдруг. — Выпить хо­чешь? Давай вали к нам.