Мария Семёнова - Ошибка 2012. Джокер

— Знал бы прикуп, жил бы в Сочи, — негромко заметил Фраерман. — Так вот и поймёшь глубину народного слова

Варенцова задумалась о жизненных заслугах че­ловека, ненавязчиво достающего из колоды одного туза за другим, Наливайко собрался было что-то ска­зать, но не успел. На улице раздался собачий рык. Жуткий, хриплый — последнее предупреждение пе­ред боем.

— Это что за.. — Василий Петрович бросил кар­ты и устремился к выходу из палатки. Он узнал голос Шерхана Могучий алабай не читал книжек, где утверждалось, что среднеазиатской овчарке «не нужен» хозяин, он безотлучно следовал за профес­сором и всегда лежал носом иод дверью, за которой тот скрылся. Посторонних при этом Шерхан игно­рировал. Коля Борода поначалу опасливо сторонив­шийся волкодава, неделю спустя начал через него перешагивать. Шерхан и сейчас должен был нахо­диться непосредственно за порогом палатки.

И, видно, там происходило нечто совершенно экстраординарное, чтобы вот так вывести его из себя...

Грозное собачье соло между тем сменилось дуэ­том, чуть позже кто-то отчаянно завизжал, и нако­нец сюиту дополнило ужасающее шипение.

Вздрогнувшая Оксана успела подумать, не объ­явилась ли в лагере ещё одна мурра но сразу поняла, что ошиблась. Это шипела не мурра, а её победитель.

— Тшпенька, маленький, — ахнула полковник Ва­ренцова и вылетела наружу следом за профессором Наливайко. А там, возле входа, уже причитал жен­ский голос

• — Майн готт! О, майн готт!

— Понеслась душа в рай. — Фраерман поднялся, выглянул наружу, успокаивающе кивнул. — И смех и грех... Разберутся. — Матвей Иосифович вернулся к столу, внимательно посмотрел на Краева. — Вот что, Олег, раз уж мы остались с тобой с глазу на глаз... Есть разговор один, приватного свойства. Не возражаешь?

Краев пожал плечами.

— Какие возражения...

— Есть одна тема — Фраерман вытащил потёр­тую кожаную папку. — Если поможешь, то козырная.

В папке лежала замусоленная, готовая рассыпать­ся карта В самом центре зияла рваная, будто выгры­зенная, дыра. Рядом проглядывала надпись по-не­мецки: «Pescherka».

— Вот где-то здесь, — ткнул в пустое место паль­цем Фраерман, — немецкий склад. Если найдём, всю оставшуюся жизнь работать будет не надо. Одна не­задача уже четвёртый год болото перелопачиваем, и всё впустую. Масштабы, сам понимаешь, россий­ские.

Да, судя по масштабу карты, дыра занимала пло­щадь мегаполиса. Краев некоторое время молчал.

— Хотите, чтобы я зажмурился, пальцем ткнул и попал? — спросил он затем. Коротко вздохнул, на­хмурился, потёр лоб, — Вообще-то попытка не пыт­ка, хотя не знаю... Не записаться бы вместо бабы Ванги в Сусанины...

— А ты попробуй, — улыбнулся Фраерман. — Мгиви вон говорит, ты теперь великий колдун, чего только не можешь.

Вообще говоря, Матвей Иосифович был не впол­не откровенен. В интересах дела он предпочёл умол­чать о неудаче самого Мгиви. Не далее как третьего дня наследник чёрных шаманов долго сидел над этой же картой и медитировал на дыру. После чего чис­тосердечно признался: никак. Заперто, сказал, не пускают. Магических замков понавешано. Да всё та­ких, что лучше и не соваться.

— Ладно, если что, потом не обижайтесь, — тро­нул карту Краев, медленно закрыл глаза и внезапно вздрогнул — в его сознание отчетливо, с пугающей ясностью вломился вой авиабомб. Перед внутрен­ним взором блеснуло пламя, под ногами мучительно содрогнулась земля, в ноздри ударил запах дыма, гари, окалины, смерти, беды... А потом время уско­рило свой бег — словно в компьютерном кино, вы­росла трава, поднялись к небу кроны деревьев... Природа зализывала язвы, хотя и не бесследно. Не­которые шрамы остались.

— Есть, вижу, — прошептал Краев, выдохнул и с натугой разлепил глаза. — Только, Матвей Иосифо­вич, не склад это... Землянка вроде, блиндаж. Внут­ри что-то очень ценное, редкое, никакими деньгами не измеряемое... Такое, чему вообще цены нет... Э, да это же меч! Клинок какой-то... Дальше всё как в тумане, не вижу...

— Меч? — сделал стойку Фраерман, его ноздри затрепетали. — Место показать сможешь?

Ох и напоминал же он в этот момент ястреба, высматривающего с высоты добычу.

— Да без проблем, — вяло пожал плечами Кра­ев. — Отсюда на север у излучины реки лесистая горушка. Блиндаж там. Спинным мозгом чую... Кто тут что-то говорил про китайский чай?

Он вдруг почувствовал, что здорово устал. «Про­клятые рудники...» Мелко дрожали ноги, кружилась голова, перед глазами плавали радужные круги. Вот тебе и с лёгкостью, вот тебе и без проблем. За всё надо платить. А уж за бесценный меч-кладенец... Господи, и что же они так орут там на улице, да всё по-немецки... Каждое слово как молотом по голове. Причём сплошь площадная брань, а ведь это язык Канта, Моцарта Бисмарка, Гёте...

...А снаружи произошло вот что. Шерхан дейст­вительно возлежал на солнышке у палатки Фраер- мана, причём в самом мирном и незлобивом распо­ложении духа А что? Тепло, сытно и, главное, лю­бимый хозяин неподалёку. Опять же за кошками можно понаблюдать... (Но другую сторону от входа, под брезентовой стеной, большим рыжим клубком свернулось ещё одно создание, не знавшее, что ему полагалось любить не хозяйку, а исключительно дом, где они с нею живут.) Жизнь удалась, Шерхан совсем было разомлел от тихого счастья, когда его насторожил близившийся топот, потом довольно не­симпатичный голос, призывавший какого-то Зигги... и наконец из-за соседней палатки вылетел дауфман.

«Орднунг! Орднунг! Юде... то есть катце, знай своё место!»

Кобель рванул прямо к Тихону, видимо предвку­шая потеху в духе эсэсовских предков...' Однако случился облом. Кто первый придумал эту чушь, будто очень большая собака физически неспособна к мгновенным движениям?.. Шерхан покинул точку пространства, где мирно грелся на солнышке, и ма­териализовался на дороге у Зигги без какой-либо ощутимой задержки. Дауфман налетел на него, как на скалу.

Вскочивший Тихон и не подумал панически взби­раться на дерево. Было бы от кого! Наследник свя­щенных солнечных котов очень даже мог за себя постоять, но испытать его на прочность Зигги не до­велось. Перед дауфманом возвышался новый про­тивник, громадный, величественный и грозный. «Ка­кой, какой новый порядок? Арийский? Шалишь, здесь тебе не Дахау...»

«А х-хху-ху не х-ххо-хо?» — поддержал кот.

Предки Шерхана считали зазорным шарахаться от следа гиены[62], Зигги понял это и был уже готов от­ступить. Но к месту событий, размахивая поводком и проклиная всё сущее, спешила фрау Эльза, и дауф- ман не выдержал — сорвался. Он сделал выпад, рас­считывая нырнуть Шерхану под брюхо и сомкнуть челюсти в калечащей хватке снизу... Но почему-то наткнулся на выставленное плечо азиата. И больше сделать он ничего уже не успел. Его швырнули, как тряпочного, на землю, страшная пасть взяла в тиски его горло и начала выдавливать жизнь. Сперва у Зиг- ги опорожнились вонючие железы около хвоста, по­том раскупорился кишечник...