Мария Семёнова - Ошибка 2012. Джокер

Она поднесла его к свече, и комнату напшнило раз­ноцветное сияние. Мгновение оно [м-.юло /лаза электри­ческим светом, потом побледнело, выцвело, преврати­лось в радужную карусель и наконец остановиюсь. раз­бросав в воздухе буквы, цифры, каббалистические лииси, ни на что не похожие письмена. Вот тебе и стекляшка.

«В яблочко — криво улыбнулась Кейс. Погаси­ла радужную иллюмшищию и стала собираться. Всё ценное из сейфа — в сумочкусумочку — через плечо, ну а дальше — вниз с балкона по шёлковой простыне, благо спускаться было невысоко, да и зануды музы­канты уже убрались. Вместе со своим Моцартом.

4Хорошо хоть не розы...» Она приземлилась в лом­кие тюльпаны, на мгновение замерла, вслушиваясь в ночь... И без всякой спешки, гуляющей походкой по­шла сонным парком меж деревьев и кустов. Вокруг стояла тишина, только пробовали голоса шальные птицы. Славный город Монако во главе со своим кня­зем мирно почивал у неё :ta спиной.

Кейс благополучно перелезла через ограду, ступи­ла на древние камни мостовой... и неожиданно рас­смеялась, правда, беззвучно. Она только сейчас заме­тила, что так и шагает в короне монакских княгинь. 4дй, подданные, ау?..>

Однако для веселья не было времени. Кейс убрала корону в сумку и ускорила шаг. 4Десятка, даже ко- зырная, никогда не будет королевой. Увы, но это факт. А факты вещь упрямая...*

Путь женщины лежал в порт, к укромному прича­лу, где вот уже три дня стояла наготове паровая яхта. Оставалось совсем немного, но без последнего приключения не обошлось. Стоило Кейс шагнуть на причал, как откуда-то вывернулись двое - дама и ка­валер.

Дама была не кто иная, как уволентя служан­ка Гретхен, а в кавалере князь Альберт, появись он некоторым чудом здесь на причале, сразу узнал бы раздолбая-служителя, загубившего несчастную му­рену.

За него-то Кейс перво-наперво и вз.ялась.

— Только сунься, гад, — крикнула она и рукой на­рисовала страшный знак. — Я тебе такой эгильет [63]затяну, уже никто не развяжет. Придётся рубить, как гордиев узел. Под самый корень!

Гретхен, видимо отлично знавшая, что Кейс слов на ветер не бросает, жутко побледнела и поспешно ответила :

— Ладгю, ладно, тварь, пусть всё будет между нами! Только ты и я, и пусть сталь нас рассудит!

В ней ничего не осталось от сгужанки, смиренно убиравшей посуду. Куда только подевались чепец, бе­лый передник, чёрные башмаки и розовые ленты! Бриджи, сюртучок, сапоги со шпорами, шёлковая, с кружевами, распахнутая рубашка! Женщина выгля­дела совершеннейшей наездницей, а в руках держа­ла хлыст и нож-кошкодёр2. Кчиник длиной в полруки был весь изъеден глубокими кавернами. Такие отме­тины бывают от смертельного яда.

— Ну что, сука? — щёлкнула, как выстрелила, Гретхен хлыстом. — Тебе говорили, что это белое платье очень спахивает на саван? В нём тебя и за­роют...

Мощная, самоуверенная, она ничуть не сомнева­лась в победе.

— Ты же сказала, пусть рассудит сталь. — Едко усмехнувшись, Кейс выхватили наваху, мигом рас­крыла, встала в позицию. — Зачем тогда щёлкаешь своей хлопушкой? Мух бьёшь?

Стояла она грамотно, на испанский манер, — ле­вая рука впереди, на уровне пупка, правая, вооружён­ная, у правого же бедра. Весь её расчёт был на един­ственный удар. Какое может быть фехтование про­тив отравленного тесака?

Гретхен выругалась и с неожиданной яростью отбросила хлыст.

— Чтобы покончить с тобой, мне хватит и моего ножа!

Кейс сдернула с плеча сумочку и взяла её в сво­бодную руку наподобие щита.

— Скушай, милая, сменила бы ты любовника, — посоветовала она. — Нынешний, похоже, и без эгилье- та тебя в чёрном теле держит.

Удар был силён и попал точно в цель.

— Сука, тварь! — заревела Гретхен, выставила нож и бросилась вперёд. — Сдохгш, мать твою, сдохни!!!

Она сделала неплохой выпад, кошкодёр шёл точно в солнечное сплетение, но Кейс была слишком увёрт­лива и быстра. Сумка перехватила отравленный кли­нок, тело изогнулось дугой, и отточенная наваха рас­секла лицо Гретхен от уха до скулы, царапнув по кости. Рёв, кровиищ, болевой шок...

...И снова — пинок под зад. Мощный, акцентиро­ванный, от всей души. Дебелая немка улетела с края пирса не ласточкой — коровой. Плеск, крик, барахта­нье... потом тишина. Только бормотание волн, крики чаек и ленивый шёпот ветерка.

— Умойся, дура. — Кейс швырнула следом изъеден­ный оспинами клинок, подхватила с пирса своё добро...

и внаитно рассчеячась, только смех отдавал горечью. Сумочка оказалась пропорота, и из прорехи торчала та самая диадема. Изрядно покорёженная, снятая и уже мало напоминающая корону. Вот так-то. Оче­редной знак судьбы — никогда десятке не быть коро­левой. То есть стать можно, но быть — никогда...

— Ну и плевать, нам и так хорошо, — вслух про­говорила Кейс. Решительно мотнула головой и на­правилась по пирсу к своей яхте. На корме и на но­су кораблика блестели буквы, латинские, крупные, золотом: « Bianka р .

Утро нового дня князь Монакский встретил с чу­довищной головной болью. Он сидел в зашторенной комнате, тычась лбом в холодное мокрое полотени/е, и ни о чём не хотел думать, но думалось всё равно. Господи, с какой же дурой он связался... Ей предлагали руку, сердце и престол, а она сбежала с какой-то парой миллионов. Вот ведь куриная голова, дешёвка, горе-авантюристка.

«Нет, нет, всё что ни делается, всё к лучшему. — Князь медленно пил крепкий чай с сахаром и лимоном и горько сожалел о таком близком, желанном, не­сбывшемся и манящем. — Было бы гораздо хуже, если бы я в самом деле женичся на ней, на этой дуре, дешёвке, воровке, авантюристке ...»

Официального хода делу он решил не давать. Ве­ликий князь Монако обязан быть безгрешен и безуп­речен. Однако же и сидеть спустя рукава со своим горем он не намеревался. Князь Альберт подумывал бросить международный клич: «Полицейские всех стран, соединяйтесь/»

Да, да, пусть все Шерлоки Холмсы и Ноты Пин­кертоны съедутся для начала сюда, в Могшко, и, про­никшись глобальной идеей, договорятся объединить усилияЧтобы никакого больше аваюпюризма и во­ровства в международном масштабе. Чтобы грани­цы задерживали преступников, а не правосудие. Что­бы никаких больше обворожительных дур, ворующих короны империи... О-о-о Боже, до чего всё-таки об­ ворожительных...