Мария Семёнова - Ошибка 2012. Джокер

Вот только вместо ангелов с арфами и борода­того деда на облачке Фраерман увидел впереди на белом фоне муху. Она держала тот же курс, что и он. Аккурат в тот же самый, означенный в приказе квадрат...

«Ага. — Ефим закрыл высотный корректор, вклю­чил вторую скорость нагнетателя и на форсаже, сколько было в моторе сил, рванулся в погоню. — Так... Сейчас мы будем посмотреть, что это за насе­комое...»

Муха превратилась в бабочку, а потом — в не­взрачную птаху. Фраерман наддал ещё и изумлённо выругался: ох и ни хрена же себе, птичка Божия! Над смутно розовеющими облаками плыл МЕ-323 — огромный транспортник, способный нести в своем чреве роту солдат1. «Странно только, почему такая дура и без прикрытия? Идеальная ведь иизкоско- ростная мишень...» Впрочем, ire такая уж идеальная. Вон сколько понатыкано стволов. Если что, мало не покажется — авиационный пулемет MG-15 в умелых руках к веселью не располагает. И даже в не очень умелых...

«Ладно, сволочь, будет тебе сейчас привет от тё­ти Хаи...» — усмехнулся Фраерман. И пошёл резко вниз — занырнуть в мёртвую зону, под брюхо су­постату. Привычно взял ручку управления на себя, плавно сбросил газ... и неожиданно услышал голос в телефонах — далёкий, будто с того света:

— Девятый, это «Лето»! Девятый, это «Лето». Доложите обстановку.

— «Лето», это девятый. Вошёл в квадрат, вижу цель, — доложил Фраерман.

Услышали ли его?.. Эфир неожиданно заполни­ли хрипы и свисты, а потом разразилась тишина, дай-то Бог, чтобы не могильная. И одновремен­но случилось нечто совсем уже удивительное — огромная туша транспортника начала светиться. Самолётигце от носа до хвоста окутался призрач­ным голубоватым сиянием, от вида которого у Ефима, прямо скажем, пробежал по спине холодок. Огни святого Эльма? Или нечто ещё более инте­ресное?..

В сером небе под Луной ни дать ни взять плыла исполинская крестообразная гнилушка

Фраерман зарычал, оскалил зубы и положил па­лец на гашетку. «Ну всё... ку-ку...» Силуэт «Мес- сершмитта» стремительно близился, с жуткой неот­вратимостью заполняя собой прицел. Вот сейчас пулемётные трассы дымными скальпелями взрежут бледно-голубое брюхо, без пощады вывернут наиз­нанку, не разбирая живое от неживого...

«На, гад, получай!» — утопил гашетку Фраерман...

Удивился, выругался, перезарядил оружие, опять надавил на спуск.

Ничего не происходило. Совсем ничего. Ни при­вычного таканья, ни огненных трасс, ни разлетаю­щихся в стороны дымных шмотьев обшивки. Ни на­дёжная пушка ШВАК, ни проверенные временем пулемёты ШКАС почему-то не желали стрелять!

А светящаяся многотонная громада всё ближе, ближе, ближе...

— Чёрт. — Фраерман резко вынырнул из-под «Мессера», лихо заложил вираж, на форсаже при­строился в хвост. — Ну?..

И опять - ничего.

Ни длинных трасс, ни дымных разрывов, ки жад­ных оранжевых языков... Зато по фюзеляжу и кры­льям «Яши» побежали пульсирующие опш. Миг — и он окутался розовым сиянием, таким же ярким, как голубой ореол «Мессера». Видно, не даром Гад Со­ломон рисовал где ни попадя свои странные знаки...

«Дьявол...» Перестав насиловать гашетки, Фра­ерман мастерски вышел из атаки и на миг — боль­ше время не позволяло — сделал паузу, прокачал сложившуюся обстановку. Вот он, заданный квад­рат, вот она, искомая цель... Ну а вот она — система вооружения. Вернее, вог оно её отсутствие как та­ковой. Плюс мистическая хрень, о которой по воз­вращении лучше вовсе не заикаться. Ибо такого красному соколу и в горячечном бреду видеть не полагается.

Фраерман выругался и включил радию на пере­дач}'.

— «Лето», это девятый. «Лето», это девятый. На­хожусь в квадрате, вижу цель, иду на таран. «Лето», как поняли меня?

— Девятый, девятый, вас... - сквозь визг и ши­пение пробилось в эфире, затем всё заполнил сии- лый свист, раздалось какое-то рычание, и связь сно­ва благополучно оборвалась, как отрубленная топо­ром. Вот так. Ни связи, ни оружия, ни поддержки. Только светящаяся махина и категорический при­каз: любой ценой. «Понятное дело какой...»

Фраерман плавно прибавил ходу, до боли заку­сил губу и, удивляясь в душе, почему в него не стре­ляют, начал заходить «Мессеру» в хвост.

Таранить врага он решил «рубанием», то есть по­средством лопасгей вращающегося винта. Так есть шанс выжить. Или дотянуть до своих с покорёжен­ным пропеллером, или, на худой конец, выброситься с парашютом'. Хотя внизу мало что оккупированная территория, так ещё и болота Худо-бедно проходи­мые только лютой зимой.

Облачная полоса внизу между тем неожиданно кончилась, и стало видно, что с земли аккурат по курсу в небо поднимался пульсирующий световой столб. К нему-то гигантским мотыльком на огонь и летел вражеский транспортник, но это новое чудо

Фраерман отметил лишь краем сознания. Ему пред­стояло сейчас уравнять скорости с «Мессершмлт- том», подняться над ним и, приблизившись почти вплотную, рубануть винтом по его хвостовому опе­рению. И хорошо бы ещё рассчитать своё положе­ние так, чтоб осколки вражеской машины причини­ли «Яше» как можно меньше вреда...

— Господи, благослови! — Фраерман плавно за­шёл слева и начал потихоньку сокращать дистан­цию. — А не благословишь, — добавил он сквозь зу­бы, — так жди в гости...

Он ждал треска, вибрации, ужасающего удара..[68]Действительность оказалась ещё страшней. Только лопасти «Яши[69] коснулись хвоста «Мессершмитта», как раздался чудовищный звук — между самолёта­ми словно молния проскочила Оглушило громом, хлестнуло световой волной и так вмазало невиди­мой кувалдой, что Фраерман потерял сознание. Ему показалось, что на него обрушилось небо.

Когда он очнулся, самолёты па дат и. «Яша» — с достоинством, оставаясь на крыле, «Мессер» — в истерике, неизящно кувыркаясь. Вокруг разливался мерцающий свет, обманный, неестественный, какой бывает только во сне. И действительно, Ефим слов­но во сне увидел купола парашютов, крылатую ма­хину без хвоста, а на земле, откуда собственно, и шёл свет, — какое-то строение, похожее на крепость. Ветер относил парашютистов на восток, «Яшу» та­щило куда-то к югу, «Мессер» же валился прямо на крепость. Другого места ему, фашисту, было, конеч­но, не найти.

«Ну всё, кости за борт», — спохватился Фраер­ман. Взялся за подвижную створку, дёрнул... и внутренне похолодел. Заело! Механизм аварийного сброса фонаря тоже отказался срабатывать,.. Зем­ля, деревья, болото и кусты поднимались к небу с бешеной скоростью. В это время раздался взрыв, ярким сполохом блеснуло пламя — «Мессеру» при­шёл конец. И разом наступила обычная полу­тьма северной ночи. Пульсирующий свет потух без следа.

Фима выхватил табельный ТТ, клацнул стволам об оргстекло кабины, резко, с бешеной силой нада­вил на спуск... Раз, другой, третий, четвёртый...