Александр Доставалов - Ожог от зеркала

Никита вытащил из-за уха синхронизирующий кристалл.

Некоторое время он молчал, медленно прихлебывая пиво. Тарас, под впечатлением вновь пережитого, разминал правую кисть. Боль как будто появилась снова. Может быть, так оно и было. Превозмогая себя, Тарас скрутил голову сушёной рыбке. Добраться бы... Но не добраться. Это он ощущал каждой клеточкой обожженного магией тела.

Наконец его цветный резюмировал:

– Завсегда ты в чужую историю встрянешь.

Тарас задумчиво кивнул.

– Теперь чего уже. Теперь прорвались. – Он сноровисто вскрыл рыбке брюхо, разделил ребра и в несколько движений снял кожу вместе с чешуей. Никита молча следил за препарацией.

– Ты считаешь, я не прав?

– Прав, конечно. За тебя мне стыдно не было, и показать запись можно кому угодно. Но, думаю, мы с тобой хорошо попали.

Тарас впился крепкими зубами в ребра, затем отхлебнул пивка. Он переживал меньше своего цветного.

– Ничего. Все ж таки обошлось.

– Сварог не выдаст – свинья не съест, – хмуро сказал Никита. – Но это пока.

Тарас с видимым удовольствием сделал ещё несколько глотков. Последние дни он порозовел, к нему возвращался вкус к жизни.

– Вот и ладушки. Думаю, этим вся бодяга и закончится.

Никита с сомнением покачал головой.

– Я видел того, в карете. Ты, наверное, и внимания на него не обратил.

– И что? – Тарас действительно плохо запомнил парня в карете.

– Они были парой. Цветной парой. И мне кажется, это были валчи.

Тарас поморщился. Про валчей он слышал много всякой всячины, но особо эти легенды не сортировал. В Твери можно было жизнь прожить и ни разу с этими уродами не встретиться.

– И что же? – Рыба начала споро разбираться на плавники и мясные волокна.

– А то, – Никита допил пиво, но, похоже, только протрезвел от последней порции, – что в покое они тебя не оставят.

Молчаливый вопрос Варьки Тарас проигнорировал. Его подруга всё ещё сердилась.

– Слушай, весь день только пиво, нет ли у нас чего-нибудь... После боёв так есть охота, – ловко ушёл от разборок школяр. Хозяйка комнаты пихнула его в спину, и Тарас понял, что на этот раз успел вовремя. На столе дымилась сковородка, полная восхитительной смеси жареной картошки и лука со свининой. В баночке томилось несколько соленых огурцов. Зная манеру своего парня, Варя не стала перебарщивать с сервировкой – отложила себе немного аппетитного жарева, пододвинула ему сковородку и пошла ставить чайник. Стол между тем оставался в поле зрения хозяйки. За несколько мгновений её отсутствия Тарас дважды промахнулся – его наглая вилка вместо сковороды скользнула в тарелку и подцепила там кусочек поподжаристей.

– Ай-ай-ай, – попыталась укорить его Варька, но это плохо получилось.

– Чего, картошки жалко? – уничижительно спросил Тарас.

– Да нет, не жалко, но...

– То есть не жалко? – снова спросил Тарас, цепляя ещё кусок для верности. – Мне ведь нужно силы восстанавливать.

– Не жалко. Мне для крокодилов ничего не жалко.

– Ну, вот я и взял. Я знал, что тебе не жалко. Мне нужно понажористей питаться, – объяснил школяр.

– Мне для тебя и полной сковородки не жалко. – С этими словами Варвара взялась за деревянную ручку и замахнулась на Тараса так, что школяра и стол щедро обсыпало картошкой.

– Огурчик хочешь? – как ни в чем не бывало спросил Тарас, невинно хлопая ресницами. В пальцах у него крутился зелёный огурец в пупырышек, на волосах лежали два поджаристых ломтика.

– Совести ни на ноготь. – Варя шмякнула об стол сковородкой, смахнула с Тараса картошку и впихнула её ему в рот. – Ешь, крокодил. Понажористей.

Школяр, жуя, сгреб все, что ещё было возможно, в зону активности своей вилки, быстренько порезал огурец и проложил его кружки по краешку, а затем щедро отложил Варваре почти половину.

– Понял. Сделал глубокие выводы. Три дня мою посуду. Аки пчёл.

Варя только вздохнула. Тарас благостно открыл рот наподобие птенца. Варька пихнула туда кусок картошки. Благодарно жуя, Тарик подтянул себе свининки.

– А будешь дальше шляться со своим Никитой... – Его подруга попыталась развить локальный успех.

– Лебёдушка, закрой свой клювик, – безмятежно сказал Тарас. Дожевал кусок, вытер губы и поцеловал Варькино плечо, с которого уже стянул халатик. Та возмущенно его отпихнула и независимо уселась на кровать.

Закинув ногу на ногу.

В результате горячее доели холодным.

На практике отрабатывали пальпирование струн. Уловить нюансы столь тонкого движения очень сложно, но в Колледже существовал особый кабинет. В центре на специальном возвышении инструктор показывал тему. А его активированные ощущения передавались каждому из находящихся в классе школяров. Повторить, однажды почувствовав, намного проще. Подключалась так называемая мышечная память.

Аффектация внимания, теплый шарик, колючий шарик, растереть руки, сложить их лодочкой, медитационный вдох, выдохнуть холодом, мысленно напиться, пальцовка, перещелк... И вот она, под ногтем... Соскочила. Тарас взмок, но со второго раза как будто получилось. По третьему получилось точно. Кроме всего прочего, такая «молчаливая» практика хорошо сохраняла информацию – объяснить это движение словами было практически невозможно.

Когда школяр почувствовал, что струна отработана, он зафиксировал пасс специальной иглой – для этого требовалось проколоть палец, выдавить каплю крови, смешать с радужным порошком и втереть в дёсны. Поначалу пёстрый или бесцветный порошок постепенно набирал определённый цвет, с каждым годом становившийся всё более отчётливым. У Тараса и Никиты это были фиолетовый, лиловый, иногда сиреневый оттенки.

Школяр осмотрелся. Кроме него, с заданием справились ещё трое. Остальные продолжали пальпировать, сосредоточенно глядя на инструктора.

Следующим по расписанию было право.

– Одно из основных отличий рабства второго рода – это отдаленная от конкретных людей «книжная законность». Многие государства Европы прошли через это убожество. Указы, подуказы, толкования к ним множатся и составляют десятки, сотни специальных томов. Разобраться в них простому человеку невозможно, потому появляется каста профессионалов, «специалисты», которые не занимаются более ничем другим. Так называемые юристы. Это особый цех, защищенный не только профессиональной этикой, как любая специальность, но и законом, поскольку именно эти ребята курируют его толкование. Простой человек в суд почти не ходит – понимает, что свои интересы надо защищать самому, а государство в этом деле не помощник. Любому государству до простого человека дела нет. И нашему тоже. Почему? – Лектор указал рукой на длинноволосую девушку, та с готовностью подскочила.