Дэвид Геммел - Друсс-Легенда

— Погляжу, что там наверху.

Тот кивнул, и Эскодас, незаметно пройдя к лестнице, поднялся по ней. Узкие хоры тянулись вокруг всего зала. Дверей на них не было, и человек, сидящий тут, мог не опасаться, что его заметят снизу.

Зибен начал историю о герое, попавшем в плен к злобному врагу, и Эскодас стал слушать.

— Его привели к предводителю и сказали, что он останется жив только в том случае, если выдержит четыре испытания. Первое состояло в том, чтобы пройти босиком по горячим углям. Затем надо было осушить четверть самой крепкой водки Затем войти в пещеру и клещами вырвать больной зуб львице-людоедке. И наконец, он должен переспать с самой безобразной старухой во всей деревне.

Итак, наш герой стянул сапоги и велел принести углей. Он отважно прошел по ним и единым духом осушил четверть водки, а после, пошатываясь, ввалился в пещеру. Вскоре оттуда стало доноситься рычание, вой, грохот и визг.

Слышавшие это похолодели. Вскоре наш воин вышел наружу. «Ну а где же старушонка, у которой зуб болит?» — спросил он.

Хохот эхом отразился от стропил, а Эскодас только головой покачал в изумлении. В Капалисе воины часто перешучивались, но бывший при этом Зибен никогда не смеялся и не находил в этом ничего забавного. А теперь извольте — пересказывает то же самое, да еще с каким смаком!

Переведя взгляд на Кайивака, Эскодас заметил, что тот больше не улыбается, а барабанит пальцами по подлокотнику. Эскодас знавал многих злодеев, и некоторые на вид были что твои ангелы — красивые, ясноглазые, златокудрые. Но у Кайивака и обличье было злодейское. Одетый в черный колет Друсса с серебряными наплечниками, он порой протягивал руку, чтобы погладить черную рукоять топора, прислоненного к трону, — рукоять Снаги.

Внезапно он встал во весь свой гигантский рост и взревел:

— Довольно! — Зибен умолк. — Мне не нравится твое представление, бард, и сейчас я велю раскалить для тебя железную спицу. — В зале настала полная тишина. Эскодас достал из колчана стрелу и наставил лук. — Ну что, может, пошутишь еще малость перед смертью?

— Пожалуй, разок пошучу, — ответил Зибен, глядя в глаза безумцу. — Прошлой ночью мне снился сон, страшный сон: я оказался в аду, где пылает неугасимый огонь и муки длятся вечно. Устрашенный, я спросил одного из демонов-стражей: «Можно ли выйти отсюда?» Он ответил, что один способ есть, но никому еще не удавалось добиться успеха. Он проводил меня к двери в темницу, и сквозь решетку я увидел невообразимо мерзкую женщину: всю в проказе, в язвах, беззубую и старую, как само время. В остатках ее волос копошились черви. «Вот, — сказал демон, — если проведешь с ней всю ночь, тебе позволят уйти». И не скрою — я хотел попытаться, но тут увидел рядом вторую дверь и заглянул внутрь. И кого же я там увидел? Тебя, атаман. Ты предавался любви с одной из самых красивых женщин, которых я знал. И я спросил демона: «Почему это я должен любиться с таким страшилищем, когда у Кайивака такая красотка?» «Так ведь у женщин тоже должен быть способ выбраться отсюда», — ответил он.

Эскодас даже сверху заметил, как побледнел Кайивак.

— Твои смертные муки будут длиться вечность, — дрожащим голосом произнес атаман.

Эскодас оттянул тетиву... и замер. За помостом появился человек с грязными, спутанными волосами и бородой, с лицом черным от въевшейся грязи. Он двинул плечом в спинку трона, и тот перевернулся, скинув главаря с помоста. Кайивак головой вперед рухнул на стол, где стоял Зибен.

Чумазый вскинул вверх сверкающий топор, и голос его разнесся по всему залу:

— Не хочешь ли послушать, как я молю о смерти, сукин сын? Эскодас усмехнулся. Бывают все-таки в жизни стоящие мгновения, подумал он.

Взяв топор и ощутив в руке холодное черное топорище, Друсс почувствовал прилив сил. Будто огонь хлынул по его жилам, согрев каждую мышцу и сухожилие. Он точно возродился заново. Никогда еще Друсс не знал столь восхитительного чувства. Легкость и полнота жизни переполняли его, словно паралитика, вновь обретшего власть над своими членами.

Он расхохотался на весь зал при виде Кайивака, который копошился на полу среди кубков и тарелок. Атаман разбил лицо в кровь, рот у него перекосился.

— Отдай топор! — заорал Кайивак. — Он мой! Разбойники смотрели на него в удивлении. Они ожидали неистовой ярости, а между тем в голосе их свирепого главаря слышалась чуть ли не мольба.

— Возьми его сам, — сказал Друсс. Кайивак в нерешительности облизнул свои тонкие губы и вдруг завопил:

— Убейте его!

Разбойники повскакали на ноги. Один выхватил меч и бросился к помосту, но чья-то стрела вонзилась ему в горло. Воины, замерев, принялись оглядывать зал в поисках скрытого стрелка.

— И этому-то человеку вы подчинялись! — нарушил тишину голос Друсса. — Вот он стоит, весь в подливке, и боится сразиться со своим пленником, которого держал в темнице на хлебе и воде. Тебе нужен топор, Кайивак? Я повторяю: иди и возьми его. — Друсс вогнал Снагу в доски помоста так, что топор затрепетал, а сам отошел в сторону.

Кайивак внезапно подскочил к помосту и прыгнул на него. Он был громаден, плечист и могуч, но прямой удар левой первого машрапурского бойца разбил ему рот, а боковой правый врезался в челюсть, как молния. Кайивак слетел вниз и грохнулся спиной об пол. Встал он быстро, но теперь взошел на помост по ступеням.

— Сейчас я тебе покажу, недомерок! Я вырву твою требуху и заставлю тебя ее съесть.

— Не дождешься. — Друсс ступил навстречу Кайиваку и снова нанес прямой левой — прямо в сердце. Великан зарычал и правой сверху ударил Друсса по лбу, заставив его отступить. Левая рука с растопыренными пальцами устремилась вперед, целя Друссу в глаза. Друсс нагнул голову, и пальцы уперлись ему в лоб, распоров длинными ногтями кожу. Кайивак сгреб его за рубашку, но истлевшая ткань лопнула, и он отлетел назад, а Друсс нанес два сокрушительных удара ему в живот. Чувство было такое, словно он бьет о стену. Великан со смехом ударил снизу вверх, едва не подняв Друсса на воздух. Из сломанного носа хлынула кровь. Кайивак ринулся вперед, но Друсс отступил в сторону и подставил ему ногу. Атаман грохнулся на пол, но тут же вскочил.

Друсс начал уставать — сила, подаренная топором, шла на убыль. Он сделал финт левой, и Кайивак, уклонившись, нарвался на боковой правый, разбивший ему нижнюю губу. Друсс добавил еще — и слева, и справа. Из правой брови Кайивака потекла кровь, он отступил. Потом освободил губу, насаженную на зубы, ухмыльнулся окровавленным ртом — и выдернул Снагу из пола.

Топор сверкнул красным огнем в свете факела.

— Вот тебе и конец, недомерок! — прорычал Кайивак. Он поднял топор, но Друсс подпрыгнул и правой ногой пнул его в колено. Сустав оглушительно треснул, великан с воплем повалился, выпустил топор. Снага, взвившись в воздух, перевернулся, устремился вниз и угодил Кайиваку прямо между лопатками, разрезав колет и кожу. Атаман, извернувшись, высвободил лезвие из тела, и Друсс забрал топор себе.