Антон Грановский - Посланники тьмы

– Княгиня! – выдохнул он.

Женщина разомкнула сухие губы и тихо сказала:

– Ты сильно изменился с тех пор, как я видела тебя в последний раз. Зачем ты вернулся в княжество?

– Я должен был это сделать. – Глеб вдруг заволновался. – Пресветлая княгиня, передай князю Егре, что в городе творятся странные вещи! Чует мое сердце – быть большой беде!

Княгиня сдвинула брови и ответила тем же тихим, невыразительным голосом:

– Егра уже больше года не приходит в себя.

– Как? Кто же тогда отдал приказ о моем... – Глеб осекся и пристально вгляделся в лицо Натальи. – Вот оно что, – выдохнул он.

– Не вини меня, Первоход. Я вынуждена поступать столь жестоко. Бояре не знают, что Егра не в себе. Я подпускаю к нему только верных и проверенных лекарей.

– Значит, все его приказы...

Она кивнула:

– Да. Их отдаю я.

В глазах Глеба затеплилась надежда.

– Тогда, быть может, ты прикажешь освободить меня? – боясь спугнуть удачу, спросил он. – Что-то темное прорвалось в город из Гиблого места. И я могу... я должен остановить это.

Губы Натальи дрогнули. Она качнула головой и тихо сказала:

– Нет, Глеб. Я не могу. Егра никогда бы не поступил так.

– Ты боишься, что бояре заподозрят неладное?

– Да.

Несколько секунд Глеб молчал, вглядываясь в строгое, постаревшее от забот лицо княгини, потом сокрушенно проговорил:

– Егра ведь не болен. Он мертв.

Княгиня Наталья отвела взгляд и побледнела. Глеб перевел дух.

– Еще пара дней в твоем обществе и в обществе твоей любимицы Ядвиги, и я буду считать, что в мире не осталось нормальных женщин, – с горькой усмешкой сказал он.

Княгиня снова взглянула на него, и взгляд ее был полон безнадежной тоски.

– Глеб... Я ничего не могу поделать. Все происходит само собой.

– Но приказы отдаешь ты!

– Да, но... – Княгиня Наталья сбилась. – Я не знаю, как тебе объяснить. Егры нет, но его дух всегда рядом со мной. Я не властна над своими мыслями и словами. Он говорит моими устами, понимаешь?

– Отличное самооправдание. Возможно, Гитлер тоже считал, что его устами говорит покойная мамочка.

– Гитлер? Кто это?

Глеб дернул щекой:

– Неважно. Да и какая, к черту, разница. Теперь ты замучаешь меня в этом подземелье, да? И все это ради того, чтобы не оскорбить память покойного мужа и не дать боярам повода для подозрений. Ты всегда была сумасшедшей. Даже когда была княжной.

Наталья сжала в бледных пальцах платок.

– Не говори так, Глеб, – попросила она.

– Знаешь... – Он дернул щекой. – Иди ты к черту вместе со своим мертвым мужем. И Ядвигу с собой прихвати. Вы неплохо будете смотреться втроем.

Княгиня подняла к лицу платок и промокнула и без того сухие губы.

– Глеб, – тихо заговорила она, – если ты скажешь, где утопил громовые посохи, князь Егра помилует тебя. Я обещаю.

Глеб усмехнулся:

– Ты сама-то себя слышишь? – Он качнул головой и с досадой проговорил: – Везет же мне на сумасшедших баб.

Наталья подождала, не скажет ли он еще чего-нибудь, но, поскольку Глеб молчал, заговорила снова:

– Когда-то ты любил меня, Первоход. Почему же теперь ты так меня ненавидишь?

– Я тебя обожаю, – сказал Глеб. – А если ты поможешь мне отсюда выбраться, я оседлаю Росинанта, нарисую на щите твое лицо и отправлюсь крушить мельницы в твою честь.

– Насмешник, – тихо проговорила княгиня. – Все такой же насмешник. Что ж... – Она поднялась со скамьи. – Ты сам волен выбирать свою судьбу. Скажешь, где утопил ольстры, и будешь прощен. Не скажешь – Ядвига сотворит с тобой такое, о чем и подумать страшно.

Глеб усмехнулся:

– Да уж, я наслышан о ее подвигах.

– Слухи не врут, Глеб. Так ты не скажешь?

Он покачал головой:

– Нет.

Еще несколько мгновений княгиня стояла рядом с решеткой, будто надеялась, что Глеб внезапно передумает, затем повернулась и молча зашагала к двери.

– Наталья! – окликнул ее Глеб, схватившись руками за прутья решетки.

Она остановилась. Обернулась и выжидающе взглянула на Глеба.

– Прикажи меня отпустить! – в отчаянии проговорил он. – Я не обманывал тебя, когда говорил, что горожане в опасности! Нечто страшное бродит по городу и убивает людей! Времени мало! Если я не остановлю это...

Глеб осекся, наткнувшись на холодный взгляд княгини.

– Не унижай себя лукавством, Первоход, – сухо отчеканила она.

Плечи Глеба поникли.

– Значит, не отпустишь? – хрипло спросил он.

Она покачала головой:

– Нет. В отличие от тебя, ходок, я не вольна в своих желаниях. В моих руках бразды правления княжеством. А вокруг меня слишком много тех, кто хочет эти бразды отнять.

– Понятно, – сокрушенно проговорил Глеб. – Борьба за власть. Все как всегда. Ладно, ступай в свой крысятник. Но если соседний князь вновь захочет перерезать тебе глотку, не зови меня на помощь.

– Мне жаль, – сказала княгиня, повернулась и растворилась в сумраке каменного коридора.

Глеб закрыл глаза. А когда снова открыл их – рядом с клеткой, на деревянной лавке, сидел, прикрыв в дреме глаза, охоронец. Дюжий парень с копной русых волос, торчащих из-под шелома, и конопатой рожей.

– Эй, друг, – тихо окликнул его Глеб.

Охоронец взглянул на Глеба.

– Чего шумишь?

– Княгиня ушла?

– Ушла.

Глеб облизнул потрескавшиеся, разбитые губы сухим языком и попросил:

– Мне бы водицы.

– Не велено, – грубо ответил парень. – Скажешь, где утопил громовые посохи, дам тебе попить. Не скажешь – помирай от сухоты.

Глеб вздохнул.

– Веселые у вас тут нравы.

Он снова закрыл глаза.

– Слышь-ка! – позвал охоронец.

– Чего?

– Держи!

Парень протягивал ему кружку с водой.

– Так ведь не велено, – хрипло проговорил Глеб.

– Не велено, – согласился парень и опасливо покосился на неразличимую во мраке каменного коридора дверь. – Попей чуток, а после никому не сказывай. Иначе мне конец.

– Не скажу, – пообещал Глеб и приник губами к краю оловянной кружки.

– Не пойму я, чего ты упрямишься? – глухо спросил охоронец. – Замучает тебя Ядвига. Ведь не золото же ты там утопил. Всего лишь громовые посохи.

Глеб усмехнулся:

– А ты почем знаешь? Может, и золото.

Парень удивленно и недоверчиво взглянул на Глеба.

– Брешешь, – вымолвил он.

– Может, брешу. А может, нет.

Еще несколько мгновений охоронец недоверчиво и подозрительно взирал на Глеба, затем ощерил большие, редкие зубы и сказал:

– Ну, и сколько у тебя там золота?

– Сколько золота? Да с пуд, наверное.

– Пуд? Целый пуд золота? – Охоронец наморщил лоб, попытавшись вообразить себе этот золотой пуд. Однако воображения, чтобы представить этакое богатство, охоронцу не хватило.

– Столько золота во всем княжестве не наберется! – объявил он. – Брешешь, да? Ведь брешешь?