Дарья Вишневская - Забытая сказка

— Я думаю, что мы не зря сюда притащились, — сказал он.

Несмотря на то что смутные подозрения и вечное ожидание подвоха все еще терзали Грэта, поразмыслив, он кивнул.

Наутро все вервольфы и вампиры спали либо прощались с насиженным местом — впереди был пусть и недолгий, но далекий путь.

И когда луна поднялась над Катарией и Грэт высунул нос из берлоги, он увидел огромное количество волков. Вампиры поднимались над землею, и Грэт присоединился к ним, поглядывая сверху вниз на подрагивающий серый ковер. Жаль, не было на их пути деревень, иначе ждала бы их жителей незабываемая ночь…

Эта ночь была сумрачна. Где-то внизу ухали филины, выли волки, шептались верхушки деревьев под прохладным ветерком. А для вампира это была симфония тоски.

Грэт несся впереди всех, изредка поглядывая вниз, на вервольфов. С необычайной грустью он вдруг подумал о том, как давно не видел он света. Три столетия прошли мимо Грэта и осели в глухих глубинах его памяти, ничем не затревожив мертвое сердце. Воспоминания прежней, смертной жизни теперь казались настолько далеки… Грэт порой сомневался, а с ним ли было это все?

«Я понял, что приобрел бессмертие, но какую цену за него заплатил, я не пойму никогда», — подумал Грэт и глянул на свои руки. Разве это руки сына лесника, пусть даже и стал он потом гениальным вором? Неужели когда-то эта бледная кожа, сквозь которую видны жилы, была загорелой? Неужели эта холодная тьма стала ему родной?

— Прочь размышления, — с некоторой злостью выкрикнул Грэт, но ветер не донес его слов до остальных, поэтому они и не поняли их смысла и не спросили своего главаря о нем.

А вскоре на фоне седеющего неба он увидел башни Сетакора…

Обычно спокойный Юлиус этой ночью не скрывал своей радости. Ему не было причин ненавидеть Вирта, но он был привязан к Упырю и Ванессе, а те презирали сына Первоначального. К чему это все? Да зачем думать? Вирт — чудовище, и справедливо избавить замок от него… в конце концов, как приятно ощущать, что дело, в которое вложено столько времени и сил, идет к завершению…

Мида сидела у него на коленях и грела руки, держа их у камина. Юлиус обнял ее и поцеловал ледяными губами.

— Мы разделим вечность.

Мида улыбнулась. В десятилетнем возрасте отнята она была у матери, тогда же стала служанкой этого сурового вампира… но шесть лет назад смогла растопить эту суровость.

Упырь ходил по комнате туда-сюда, пытаясь скрыть свое волнение, и в царящей здесь тишине было слышно, как скрипит деревянный пол под его сапогами.

Путаные тени носились по стене, временами проясняясь. Вот Ванесса встала с кресла и подошла к мужу — ее тонкий профиль упал рядом с его, костлявым и кривым.

— Я пойду к себе. Не думаю, что мое участие понадобится, — спокойно сказала вампирша, ее голос был как всегда шелестящ. Какой-то ноткой он напомнил Юлиусу давным-давно слышанный плеск Ниаса о песчаный берег.

— Ступай, дорогая. — Упырь поцеловал ее в лоб, и две тени на стене распались.

— Миду забери, — окликнул Ванессу Юлиус.

Вампирша обернулась и устало, как показалось Юлиусу, посмотрела на человеческую девушку.

— Идем… — прошептала Ванесса, поднимая свои строгие глаза к каменному потолку замка.

Мида соскользнула с колен Юлиуса и тревожно глянула на него — вампир улыбнулся. Успокоившись, девушка последовала вслед за Ванессой…

Через полчаса в комнату пришел Маро, ухитрившийся спрятать Марета за пазухой. Впрочем, увидев мальчишку, Юлиус подумал, что, в общем, и немудрено — он был худ и очень мал для своих двенадцати.

«Человеческие детеныши плохо растут без света…»

Узкое лицо Марета не выражало ни тревоги, ни заинтересованности в своей судьбе — оно было безразличным.

— Тебе что, все равно, что с тобой будет? — спросил Юлиус под треск камина, призванного согреть ребенка.

— Я буду королем. — Марет глянул на него и улыбнулся. Его глаза были светло-светло зеленые, как две ледышки.

Кто-то постучал в окно.

— Это я, Грэт, — голос его звучал глухо, — мои вампиры и вервольфы Гектора ждут только вас.

— Подожди, Грэт, мы сразу отправимся в спальню Вирта, чтоб прикончить его.

Грэт кивнул.

Вампиры выплыли в ночной воздух и заскользили, точно по невидимому мосту, к самой вершине Главной башни.

Под ногой Грэта лопнуло стекло, и осколки ворвались в комнату. Жена Вирта пронзительно завизжала.

— Ты что себе позволяешь, выродок? — злобно спросил Вирт влетевшего Упыря.

Упырь медленно отошел от окна к стене.

— Запомни, один из самых преданных слуг твоего отца — не выродок, и не тебе, ничтожество, говорить со мной. Взгляни, мой господин, в вечную тьму, что ты видишь там? Уж не вервольфы ли идут снимать с тебя корону?

Вирт замер. Хоть в душе его и происходила, наверное, тяжкая борьба, лицо осталось бесстрастным.

— Будьте вы прокляты. Не продержится долго замок… — прошептал он и хотел выпрыгнуть в окно, но путь ему преградил Юлиус.

Тогда Вирт, взревев точно зверь, толкнул Юлиуса, и тот, ударившись виском о подоконник, потерял сознание. Вирт же перепрыгнул через его тело и исчез в темноте.

Упырь кинулся за ним.

Шум… голова раскалывается… кто-то тянет за рукав. Юлиус разлепил глаза и увидел перед собой вечно спокойное лицо Ванессы:

— Он забрал Миду… Упыря и остальных отвлекли другие…

Юлиус подскочил и через выбитое окно увидел, как Вирт бежит по крыше, вековая черепица трещит под его ногами, а за собой он тащит упирающуюся Миду — быть может, он рассчитывал пить ее кровь, когда покинет замок.

Собственная мертвая кровь вскипела в Юлиусе, и он из окна прыгнул на крышу и бросился следом за Виртом.

А вокруг царила суматоха. Верфольфы выли, точно тоскующие волки, вампирши визжали, Грэт внизу что-то кричал…

Юлиус не мог видеть, что с другой стороны замка наперерез Вирту летят несколько вампиров, он мог и хотел видеть лишь самого короля и девушку, которую он тащил.

Напрягая всю силу своих вампирских мышц, Юлиус почти догнал Вирта, ему оставалось до него каких-то четыре локтя, когда король поднял голову, заметив наконец Юлиуса. Злобная усмешка поплыла на его тонких губах, в тот же миг он демонстративно разжал руки, толкнул Миду, и девушка, не удержавшись, покатилась по черепице вниз.

Руки Юлиуса зачерпнули пустоту, на мгновение он закрыл глаза, потом вновь глянул вниз, где, распластавшись на черной траве, лежала, раскинув руки, маленькая белая фигурка. Сознание Юлиуса точно рухнуло следом.

Не говоря ни слова, с ледяным спокойствием Юлиус шагнул к ухмыляющемуся Вирту и вонзил меч ему в сердце, прекрасно понимая, что вреда не принесет, затем вытащил и вновь вонзил.

Вирт, опустив голову, смотрел на появляющиеся в его груди раны.