Макс Фрай - Чуб земли. Туланский детектив

Господин Комос, как обычно, ждал меня на крыльце своего дома. Выглядело это как жест вежливости, но я прекрасно понимала: просто он желает убедиться, что я выполнила раз и навсегда данное обещание и приехала одна. И правильно делает: дамочкам, вроде моей леди Мисы, веры нет. Сегодня клянется торжественно хранить тайну до скончания дней, а завтра пятерых подружек притащит знакомиться — и хорошо еще, если не отца со старшим братом!

С виду мой поставщик сладких грез совершенно не был похож на Мастера Совершенных Снов — ну, как их обычно представляют. Считается почему-то, что все члены этого почтенного цеха — пожилые люди, красивые и хрупкие, как дорогие игрушки, бледные от постоянного пребывания в полумраке своих спален, с тихим голосом, отрешенным взором и ласковыми, как у знахарей, манерами.

Ага, как же. Этот тип был высок, как потомок Эхлов, [9]пузат, краснолиц и громогласен, как завсегдатай «Джубатыкского фонтана» — при том что я никогда не замечала, чтобы от него пахло спиртным. Просто натура такая, бывает. Он вечно слонялся по дому без тюрбана, ослепляя клиентов сиянием своей ярко-алой лысины, даже в сад в таком виде выходил. А может быть, и на улицу — кто его знает?..

При всем при том была в неуклюжих манерах лысого Комоса какая-то старомодная галантность. Он сразу казался — даже мне! — не чужим человеком, чьи услуги, между прочим, стоят немалых денег, а кем-то вроде доброго дядюшки из провинции. Грубый, смешной, нелепый, но свой в доску, уютный, безопасный, заслуживающий доверия. За таким как за каменной стеной. При его профессии — очень важное качество. Потому что сон — такое дело: вроде бы пустяк, но не из всяких рук его примешь. Ох не из всяких… А от этого жуткого краснорожего Комоса — да с удовольствием! Такой вот феномен. Сама поражаюсь.

— Ну что, незабвенная, соскучилась? — улыбнулся он, помогая мне выйти из амобилера, который я, следуя традициям этой растяпы, леди Мисы, припарковала на краю его клумбы, раздавив парочку декоративных грибов.

Следуя все тем же традициям, я затараторила, не давая ему открыть рта: «Ах, я!.. Так извелась!.. Ничего не радует!.. Даже сны!.. Снится! Всякая гадость! Сегодня вообще! Приснился! Мой папочка! Совсем голый! Такой! Стыд и ужас!.. Зато! Мне! Вчера! Подружка! Такое рассказала! ТАКОЕ!!!»

Все это я успела не только выпалить одним махом, но и повторить раза четыре, пока мы шли в гостиную. Там я быстренько изложила Комосу свою легенду о любопытной подружке и ее престарелой родственнице, выслушанную и одобренную высоким начальством всего два часа назад.

Пока я тараторила, он все больше мрачнел. Когда я наконец умолкла, печально покачал головой.

— Бедная девочка. Скорее всего тебя обманули. Таких талисманов просто не бывает.

Сказать, что я была разочарована, — значит ничего не сказать. Я, конечно, не надеялась, что Комос выслушает меня и скажет: «А, ну это пара пустяков, будет тебе такая подушечка», но я очень рассчитывала на его совет и помощь в поисках изготовителя колдовской вещицы.

— Как это не бывает?! — возмутилась я. — Очень даже бывает! А что тут такого?!

— Пойми, незабвенная, — строго сказал Комос. — Одно дело — сны. Не так уж трудно сделать, чтобы человек увидел во сне все, что пожелает. И совсем другое дело — наваждения. Сделать то, о чем ты говоришь, вообще невозможно. Где это видано: чтобы к тебе наяву живой человек приходил и никто, кроме тебя, его не видел?! Призрак — пожалуйста, сколько угодно. Я этим не занимаюсь, но знаю мастеров. Но чтобы наваждение даже на ощупь было человеком, да еще и по́том пахло, как настоящий мужчина, — нет, невозможно. Обманула тебя подружка. Посмеяться хотела над чужой печалью. Стерва она, не водись с ней. Хорошие люди так не поступают…

Он бы еще долго рассказывал мне о недостатках моей вымышленной подружки, но я, вконец ошарашенная его твердолобостью, взвыла:

— Да как же «невозможно», когда я сама!.. — И осеклась. Поняла, что наговорила лишнего, вышла за рамки легенды. Теперь придется выкручиваться.

— Как это — сама?! — обалдел Комос. — Ты ж говоришь, подружка рассказала…

— Она меня в гости вчера позвала, когда родители увезли бабку в «Сытый скелет» ужинать, — нашлась я. — И ключи заранее припрятала, так что мы пробрались в старухину спальню. Нашли эту подушку и сами попробовали, по очереди. Он к нам обеим приходил и разговаривал, и по голове гладил — больше мы ему ничего не разрешили. Такой ласковый, красивый мальчик, только глупости болтает: «сладенький пирожочечек», «медовенький лягушоночек», — старухе так нравится, наверное… А ты мне теперь говоришь «невозможно»! Думаешь, дура, да? — И я состроила обиженную мордочку, коронный трюк моей леди Мисы. Я этой мордочкой до сих пор горжусь, вершина моих актерских возможностей.

Лысый Комос схватился за голову. Сидел, молчал, раскачивался из стороны в сторону. Кажется, мой рассказ действительно был для него не просто новостью, но и серьезным шоком.

— Узнаю, кто это делает, своими руками придушу, — вдруг сказал он. — Или в Дом у Моста отведу, хотя мне туда лучше бы не соваться… Но плевать, отведу!

Мы с леди Мисой временно объединились. То есть теперь я была такой же дурищей, как она: ничего не понимала. Ничегошеньки.

— По-по-почему вдруг такие строгости? — запинаясь спросили мы, хлопая прекрасными глазами, бессмысленными, как у дешевой куклы.

— А потому что скверное это дело, — сурово сказал Комос. — Нельзя так поступать. Одно дело — сон хороший посмотреть, а потом проснуться и жить дальше. И совсем другое — заводить себе такую игрушку наяву. Нехорошо это. Против природы и порядка вещей. — Ему явно не хватало слов, чтобы объяснить мне причины своего возмущения, но он очень старался. — Понятия не имею, кто мог такое соорудить, — добавил он. — Видать, большой мастер. Только не знаю, дурак он или мерзавец?

— И чего ты злишься? — Я понемногу пришла в себя и начала понимать, что задание мое, скорее всего, провалено. — Я бы все равно покупала у тебя сны, даже если бы раздобыла такую подушечку. Так что тебе это не в ущерб…

— Много ты понимаешь, — отмахнулся он. — Думаешь, человек кроме своей выгоды ни о чем не беспокоится?

— А о чем еще тебе беспокоиться? — буркнула я.

Тут мы с леди Мисой опять были вполне солидарны. Она сердилась, что вместо желанной игрушки ей предлагают бессмысленные нравоучения; я была вне себя от мысли, что расследование мое зашло в тупик. Но обе мы испытывали к лысому Комосу примерно одни и те же чувства.

— Злишься, — вздохнул он. — Ну не серчай, леди. Яне хотел тебя огорчать. Но послушай, что я тебе скажу, и запомни хорошенько. Ни один Мастер Совершенных Снов не мог изготовить вещь, о которой ты рассказываешь. Во-первых, нас этому не учат. А во-вторых, существует наиважнейшее для нас цеховое правило: мы не вмешиваемся в человеческую жизнь. Только в сны — да и то лишь потому, что люди ленятся делать это сами. Каждый мог бы стать для себя Мастером Совершенных Снов — это куда легче, чем делать подушки для других. Обучение стоит не дороже, чем дюжина моих подушек, но никто не хочет трудиться. Вот и ты не захотела, когда я предлагал, помнишь?