Дети немилости

Слова замерли у меня на устах.

Бесчисленные осколки смальты сложились в мозаику. Лаанга, Онго, Эррет, Итаяс, Младшая Мать, герои южных легенд — ни один шаг, ни одно сказанное слово и прочитанная строка не были случайны. Вспомнилось предположение, что события высшего года представляют собою схему гигантского заклятия. Это и в самом деле было так, но суть заключалась в другом. Когда маг намерен отменить или преобразить действие заклинания, он пишет схему, неизбежно включающую в себя элементы той, которой она противостоит. Высшему году в нашу эпоху противостало заклятие столь же величественное и неохватно огромное. И схема этого заклятия только что была дописана и завершена.

Я понял.

— Пора возвращаться! — с усмешкой сказал Кайсен.

Нас с нетерпением ждал Эрисен.

Я обменялся парой реплик с тенями, разрешив им удалиться, и обернулся к принцу-консорту. При виде Атергеро у него глаза полезли на лоб, он смешался и подобрался ближе ко мне. Кажется, чудеса, окружавшие меня сплошь, произвели на рескидди впечатление. Никак он решил, что я хозяин этих чудес… Итаяс поймал мой взгляд и подмигнул. Я не без труда сдержал усмешку.

— Морэгтаи! — провозгласил Эрисен, вложив в одно слово все испытываемые им чувства.

— Позвольте представить вам небезызвестного Атергеро, — учтиво сказал я и все же улыбнулся.

Атергеро непринужденно уселся на клумбу и завертел лохматой головой, разглядывая царский сад. Состояние его рассудка, сказать по чести, меня несколько озадачивало. Демон старшего поколения не мог уступать человеку в разумности, и я не слыхивал, чтобы они сходили с ума. Впрочем, особенностями психики демонов можно будет поинтересоваться чуть позже.

Юцинеле осторожно погладила Атергеро по спутанным патлам. Тот утробно заурчал.

— Так что же, — недоуменно уточнил Эрисен, — Гентереф вне опасности?

— Да. Можете успокоить градоначальника.

— Хотя бы скажите, что мне объявить общественности! — сдаваясь, взмолился принц. — Я понимаю, что Башня Бездны, различные феномены, Восточные острова, но…

Я поразмыслил.

— Силы магов союзной Уарры вовремя пришли на помощь, — предположил я и тут же поправился: — Нет, это не лучший вариант. Аллендору разумнее сообщить, что у магов Рескидды имелись старинные методики работы с демонами, подобными Атергеро. Поэтому, когда выбора уже не было, пришлось воспользоваться ими.

— И что дальше? — тревожно спросил Эрисен.

Меньше всего мне хотелось сочинять очередную фальшивку. Я понял, что делать с истиной, и только она занимала меня сейчас. Но принц-консорт требовал ответа. Я покосился на счастливого как щенок демона; тот назойливо ластился к княжне Таянри, одновременно ухитряясь бесстыже почесываться. Юцинеле хихикала. С усмешкой я подумал о том, какую власть красота имеет над силой — и меня посетило озарение. Совсем недавно я собирался предоставить в распоряжение рескидди кое-какие разведданные Западного луча. «Правду говорить легко и приятно», — назидательно сказал я сам себе, а Эрисену предложил:

— Пусть газеты усомнятся в том, что Атергеро — действительно Воин Выси. Настоящий Воин ни при каких обстоятельствах не напал бы первым. Трагический инцидент под Гентерефом, полагаю, должен навести общественность на определенные мысли. Заявите, что не можете отдать демона в руки некомпетентных людей. Третьего «случайного» нападения допустить нельзя.

Эрисен отступил на шаг; на лице его выразилось потрясение.

— А ведь вы правы, — сказал он.

«Разумеется, прав», — мысленно заметил я.

— Тогда где истинный Воин? — вслух подумал принц.

Итаяс, маячивший рядом с сестрой, ухмыльнулся, но под моим взглядом мгновенно сделал каменное лицо.

— В этом контексте, — сказал я многозначительно, — мне совершенно непонятна агрессия Аллендора. Мы в Уарре могли объяснить для себя причину их показательных маневров и форсирования военных разработок. Высь демонстрировала силу Бездне. Но зачем провоцировать Древний Юг?

Эрисен помрачнел.

— Я боюсь, что конфликт еще далеко не исчерпан, — сказал он и вдруг добавил с сердцем: — Побери бесы все эти магические циклы с их законами! Я вижу настоящее положение вещей, Морэгтаи, и оно мне не нравится. Слыхал я, знаете ли, о гипотезе, что нет в природе никаких циклов. Право, я склонен в это поверить.

Я помолчал. «Как бы то ни было, во многом Эрисен прав», — пришло на ум.

— Есть время подготовиться к войне, принц.

Усы Эрисена печально опустились.

— Как ни горько это сознавать… Я оставляю вас, Морэгтаи. Сегодня вечером или завтра пришлю человека. Нам многое нужно обсудить.

Я кивнул.

Проводив принца взглядом, я подошел к настоящему Воину. Итаяс ухмылялся, довольный, как сытый кот. Некоторое время мы смотрели друг на друга.

— Ты знаешь, — наконец, сказал я.

— Знаю, — кивнул Итаяс и не удержался от самодовольного: — Я с самого начала это знал.

Атергеро заворчал и вытянулся поперек клумбы, укрывшись рукой от яркого солнца. Юцинеле присела рядом с ним, с любопытством поглядывая на нас, но очевидно не прислушиваясь. Она гладила Атергеро по голове. Тот блаженствовал. Послушный и любящий демон рядом вселял в девушку уверенность, она уже не тушевалась и не бледнела.

Итаяс посмеивался.

— Ты хитер, — признал я. — Пожалуй, даже слишком. Но я не гневаюсь.

— Я счастлив, — горец расплылся в улыбке. — Ты оказываешь нам честь, император. Но не думай, что оказываешь нам благодеяние. Лациаты называют меня Демоном. Скоро они увидят, сколько в этом истины.

— Вот как?

— Я дам тебе великий дар, — сказал Итаяс, глядя мне в глаза с усмешкой скорее лиса, чем барса. — Сейчас — Таян и Кэтукам, к зиме склонится Ора, весной — Имарикам и Дзерасс.

Брови мои поползли вверх.

— Это обещание?

— Это предсказание.

Я немного подумал.

— А что скажет твой отец?

Итаяс пренебрежительно фыркнул.

— Я вижу его сердце. Он смирится. Золотая клетка лучше железной.

— Ты неласковый сын, — усмехнулся я.

— Я не питаю почтения ни к пышности, ни к знатности, ни к старости. Только к доблести и мудрости, император.

Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, улыбаясь. «Кажется, это было что-то вроде лести», — решил я; бескомпромиссность горца меня забавляла. Оставалось тайной, когда он успел переменить свое мнение, но издевательские подначки сменились фамильярным расположением. Чтобы избежать неловкости, приходилось отвечать тем же; счастье, что у нашей беседы не было свидетелей, кроме безумного демона и Юцинеле, которую нарушения этикета не смущали. «Если Итаяс действительно с самого начала все знал, — занимал меня вопрос, — тогда почему… Нет, мысли пророка понять невозможно».