Дети немилости

— Глупая, — укоризненно сказал Лонси. — До мяса рассадила, и делаешь вид, будто ничего нет. А если загноится?

Неле моргнула и нахмурилась. Глаза у нее были красивые — светло-сиреневые, в мохнатых темных ресницах. Единственное, что в ней было красивого.

— Я жаговор прочитала, — полушепотом ответила она, наклонившись к нему с лошади.

Лонси с неудовольствием поджал губы. Велел ей сидеть тихо и вытянул над раной два пальца.

Заговор девчонка, может, и прочитала, но силы в нем не было никакой. Еще из школьного курса истории Лонси помнил, что дикарям известна только Первая магия, а потом об этом же рассказывал в университете этнограф. Лектор, знаменитый исследователь, много времени проведший в экспедициях, говорил, что и это убогое знание не стоит переоценивать. Сплошь и рядом отсталые племена путают живой амулет с простым украшением, работающую словесную схему — с поэтическим заговором. Впрочем, сфера воздействия Первой магии узка, возможности ее скромны, а первобытная вера обладает такой мощью, что подчас различие в эффективности незаметно…

«Но пустую палку с боевой ручницей они никогда не путают», — нагло заметил тогда с последнего ряда жирный Оджер Мерау. Лонси, прилежно строчивший, вздрогнул и обернулся, ища грубияна гневным взглядом. Мерау его не заметил; Лонси надеялся, что магистр осадит хама, но тот только добродушно хохотнул и сказал: «Вы правы, коллега. В свою очередь, не стоит недооценивать здравый смысл, распространенный среди отсталых племен…»

Лонси закусил губу, отгоняя воспоминания, и вздохнул.

— Чего это? — донесся настороженный шепот Неле. — Чего у меня там?

Подняв голову, маг ободряюще кивнул.

— Ничего особенно плохого, Неле, — сказал он. — Но твой заговор — нерабочий. Смотри внимательно, сейчас я закрою рану.

— Ой, — неожиданно переполошилась горянка, — что это… что ты… что мне делать-то?

— Ничего, — улыбался Лонси. — Сиди тихо.

Лошадь, почуявшая силу магии исцеления, стояла как вкопанная, даже ушами не шевелила. Лонси подумал, что не станет прописывать жесткий лимит, пускай лошадке тоже перепадет. На что — на что, а на это сил у него хватит… Жаркий воздух под пальцами превратился в прозрачную глину. Медленно, с усилием Лонси вывел на ней основной элемент заклятия; рука его оставляла голубоватый светящийся след, заметный даже сейчас, в пору макушки дня, и видеть это было приятно. Потом маг быстрыми, доведенными до автоматизма движениями дочертил над коричневой от запекшейся крови лодыжкой простую схему и, сосредоточившись, замкнул ее.

— Ох, — сказала горянка. — Ой-й…

И, забыв о его предостережении, переломилась в талии, мало не ткнувшись носом в собственную ногу. Сковырнула сохлую корку, провела ногтем по гладкой белой коже, снова восторженно ахнула. Остаточная энергетика заклинания погасла. Чалая кобылка Неле переступила на месте и ударила копытом. В плечо Лонси сзади ткнулась морда второй кобылы: та, кажется, тоже хотела приобщиться полезному воздействию.

Маг улыбнулся и потрепал свою серую по щеке.

— Да-а… — протянула Неле. — Вот оно как…

— Хочешь, научу? — спросил Лонси. — Это просто.

— Конечно! — обрадовалась Неле, и лошадь под нею сдала назад, чуть не ударив мага копытом.

— Потом, — сказал Лонси, смущенно опустив взгляд. — На обратном пути, ладно? Только… Неле, подержи мою лошадь, пожалуйста. А то я на них плохо забираться умею…

Горянка засмеялась, не в пример дружелюбней, чем прежде, и ловко поймала серую под уздцы.

— Давай, — поторопила она. — Блажные вы там, в Ройште… Как это вы — без лошадей?..

— А вот так, — пыхтел Лонси, ловя ногой стремя, — без… лошадей… не нужны… они, я же… не знал… что тут окажусь…

Наконец, он влез в седло и с помощью Неле взялся за повод. «Ну что, едем?» — едва не сорвалось с его губ, когда маленькая жесткая ладонь накрыла вдруг его руку.

— Лонши, — едва слышно проговорила Неле, не торопясь трогать с места, — тут тени…

Сиреневые ее глаза сощурились, взгляд устремлялся куда-то в золотящиеся под солнцем заросли. Судя по выражению лица Неле, она решила отплатить Лонси услугой за услугу, но о чем зашла речь, маг не понял.

— Кто? — довольно громко удивился он, пытаясь разобраться, как поворачивать кобылу.

— Тшш! — сморщилась горянка. — Тени тут. Тени Ройшта. Не видишь?..

«Тени Ройста? — недоумевал Лонси, оглядываясь. — Она имеет в виду, что тут аллендорские земли, и сюда протягиваются тени столицы? Тьфу, даже я бы так вычурно не сказал…»

— Ладно, — разочарованно сказала Неле, пожав одним плечом. — Поехали, что ли.

Склон становился все круче, кобыла спотыкалась, из-под ее копыт с шуршанием бежали вниз мелкие камешки и песок. Солнце светило так ярко, что Лонси слеп; глаза болели от судорожного прищура. Голову напекало. Кляня себя за то, что поскупился на соломенную шляпу, маг накрыл макушку носовым платком — через полчаса платок остался на какой-то колючке, и Лонси совсем затосковал. Горянка на своей чалой ускакала куда-то вперед, так что и не приметить ее было среди кустарника. Лонси рысью ездить не умел, по этой тропе — никогда не решился бы. Ему было неловко и страшно.

— Неле, — наконец, сдавшись, окликнул он. — Юцинеле!

— Что? — донеслось издалека.

— Держись ближе!

— Тропа ужкая. Да жду я тебя, жду…

Серая кобыла снова споткнулась, Лонси не успел увернуться от колючей ветви, протянувшейся поперек тропы, и получил царапину на скуле. «Издевательство», — тоскливо подумал он. Почему именно ему судьба удружила таким невезением?..

Юцинеле ждала за поворотом, бросив поводья на луку. Чалая стояла, помахивая хвостом, и общипывала листья с низенького деревца.

— Ты уж не ускакивай далеко, — жалобно попросил Лонси. — Моя еще и спотыкается все время. Боюсь, сбросит.

Неле покосилась на безразличную ко всему кобылу.

— Да не бойша, — сказала она. — Каприжничает она, дурит. Жарко, уштала. Держи повод крепче. На штанциях лошади вшегда уштавшие, свежей не было. Ты что, Лонши, и правда верхом никогда не еждил?

Лонси тяжело вздохнул.

— Три раза ездил, — признался он, не видя смысла лгать. — Из них два раза — когда в детстве на ярмарке катался.

— Ну и блажные вы там в Ройште, — с удовольствием сказала Неле, как будто сама не прожила в Ройсте почти два года. За это время всякий успел бы разобраться, что в обычае у жителей столицы, а что — нет. Горянка все прекрасно понимала, просто вырастала в собственных глазах, подтрунивая над бедным магом. Что ж. По крайней мере, она больше не надувалась, как рыба-шар, и не играла в молчанку. Так все-таки было веселей.

Лонси вымученно улыбнулся Юцинеле, почти величественной в седле. У него нестерпимо болели спина и ноги. Горянка засопела, поняв все по его лицу.