Андрей Астахов - Воин из-за круга

– Она совсем дошла, – шепотом сказала Липка. – Мне пришлось уговаривать ее поспать хоть немного. Глядишь, сама захворает.,

– Умница моя! А Ратислав?

– Жар у него вроде спал, и поел он хорошо, с аппетитом. Жаловался только, что плечо болит, так я ему отвар дала, чтобы боль унять. – Липка заглянула в глаза ортландца. – Сивухой от тебя пахнет. Пил?

– Немного. Душа у меня не на месте. Все про Руменику думаю.

– Вот как? Про нее, не про меня твои мысли?

– Прости, милая. Я другое имел в виду. Понимаешь, в той войне, которую мы ведем, каждый из нас уже выполнил свою работу. Ты и твоя мать спасли Заряту, выходили его. Я помог вернуть его в этот мир. Ратислав убил белого воина и остановил бойню. Теперь очередь Руменики. И ей предстоит самое трудное. Вот что меня заботит.

– Думаешь, не сдюжит она?

– Не знаю. То, что ей предстоит совершить, потруднее любого поединка. А она всего лишь женщина. Юная и хрупкая.

– Думаешь, коли мы женщины, так и слабые? – Липка прижалась щекой к груди Хейдина. – Неправильно думаешь, сокол мой. Мы сильные. Посильнее иного мужика будем. В нас особая сила живет, которая нам от Бога дана. Что баба может пережить, не всякий мужик вынесет. Ты верь, справится она. Просто устала она малость.

– И я хочу так думать. Клянусь пряжей Атты, тебе тоже надо отдохнуть. У тебя круги под глазами. И утром тебя опять тошнило.

– Это не от усталости, – Липка лукаво улыбнулась. – Решила я не говорить тебе до поры, но, видно, придется. Это…

Продолжение фразы она сказала Хейдину шепотом на ухо, и щеки ее пылали. У ортландца потемнело в глазах.

– Это… правда? – только и смог сказать он.

– Как перед иконой святой. Дочка у тебя будет. Я уже два месяца, как чревата.

– И ты молчала? – Хейдин опустился перед Липкой на колени. – Славная моя, единственная! Солнце мое! Ты… ничего…

– Не могла. Я ведь и сама не знала толком. А в лесу этом волшебном мне мать открыла все. Сказала, дочь у нас будет с тобой. Рад ли?

– Рад? Счастлив! – На глазах ортландца заблестели слезы. – Я ведь и не надеялся уже, что когда-нибудь увижу собственное дитя! Липка, моя Липка! Да понимаешь ли ты, что ты сейчас мне говоришь?

– Понимаю. И счастлива так, что душа во мне поет. Обними меня покрепче. Пусть и Господь Бог за нас порадуется, что и душа, и плоть у нас едина.

– Теперь я могу умереть спокойно.

– Чур тебя! Не говори так. Ты жить теперь должен. Со мной, с дочкой нашей. Помнишь про дом с красной крышей, где много детей и где есть пруд с рыбками? Скоро мы увидим его. Война кончится, а мы останемся.

– Боги, откуда в тебе такая мудрость, такое спокойствие? Говоришь, будто свет в моем сердце зажигаешь!

– Я женщина, – сказала Липка и устало улыбнулась. – И я люблю тебя. Разве ты этого не знал?

Перед ними были ворота Гесперополиса.

Огромные, в тридцать футов высотой, несокрушимые, украшенные каменными статуями императоров Лаэды со времен Хейлера Праведника и окованные стальными клепаными листами, они были открыты. Но в воротах не было стражи. И на стенах никого. И на башнях. Самую мощную стену во всей империи никто не охранял, даже огни на вершинах башен не горели. Огромный город будто вымер. Этого безмолвия и безлюдья никто не мог объяснить. Оттого у многих появилось неприятное щемящее чувство, ощущение тревоги и ожидание опасности.

Маршал ди Мерат отъехал от своей свиты и направил коня к Руменике.

– Ваше величество уверены, что вам следует туда ехать? – спросил он.

– Уверена, маршал.

– Я бы посоветовал вашему величеству взять с собой хотя бы конное сопровождение. Никому неизвестно, что ожидает нас в городе.

– Не беспокойтесь. Мой дракон стоит целой армии.

– Других приказаний не будет?

– Если желаете, маршал, то можете следовать за нами. Хейдин!

– Руменика? – встрепенулся ортландец.

– Ты поедешь со мной.

– Конечно, милая.

Руменика оглянулась. Ратислав стоял между воинами и смотрел на нее, будто ждал, что она его позовет. Но Руменика только улыбнулась ему. Перевела взгляд на кружившегося в небе Заряту. На душе сразу стало спокойнее. И за себя, и за Ратислава.

– Едем! – скомандовала она и ударила Габара пятками.

Хейдин ехал по правую руку от нее – молчаливый и сосредоточенный. Они проехали по каменному мосту, ведущему к воротам, потом въехали в створ ворот. Их сразу обступили полумрак и холод. Сразу за воротами начиналась обычно многолюдная и оживленная улица Процессий, ведущая прямо к Красному Чертогу. Она была пуста, хотя до захода солнца еще было далеко. Над черепичными крышами домов возвышались белые башни дворца – два великана, сверкавших на солнце своими позолоченными верхушками. Улица пошла в гору, но по-прежнему была безлюдна. Даже ставни домов, выходивших фасадами на улицу, были закрыты. Лишь несколько раз перед всадниками промелькнули тощие уличные собаки и с тревожным лаем поспешили спрятаться в темных переулках. Руменике казалось, что из-за ставен на нее смотрят испуганные и любопытные глаза, однако никто не спешил выглянуть в окно, окрикнуть их, объяснить, что же происходит. И лишь у въезда на Большой рынок они увидели первого на своем пути человека – грязного, нечесаного, одетого в лохмотья, заросшего клочковатой бородой и с безумными глазами.

– Куда едете, люди? – проскрипел нищий. – Кто вы?

– Мы едем к императору, – Хейдин бросил нищему монету. – Что тут происходит?

– Разве вы не знаете? Император умер. И город его умер. Все мертвы.

– Что ты такое говоришь?

– Уезжайте отсюда, если вам дороги ваши жизни. Единый оставил Гесперополис. Теперь это царство смерти.

– Но ты же жив?

– Я! – Нищий засмеялся. – Я никому не нужен. Даже халан-морнахам не нужна моя жизнь. Они тут повсюду. Скоро они будут править этим городом.

– Это халан-морнахи заставили всех спрятаться?

– Вы не видели того, что здесь происходило последние дни, а я видел. Не приведи Единый мне еще когда-нибудь увидеть подобное! Только вот Единый меня не слышит. Высшие силы оставили этот город, будь он проклят! Эти твари появлялись на улицах и убивали всех, кого могли настичь. Единый покарал императора за святотатство. Никому не дано оживлять умерших, только Единому!

– Что случилось с императором?

– Я же сказал, он мертв. Глупые люди, уносите свои ноги из этого города, пока не наступил закат!

Руменика пришпорила коня и поехала вперед. Хейдин поехал за ней, чувствуя на спине взгляд нищего. Они ехали по рыночной площади, мимо пустых лавок и торговых рядов. Руменика помнила это место совсем другим – шумным и запруженным народом. Теперь тут было так тихо, что любой звук отдавался эхом от стен домов. Когда они выехали на середину рыночной площади, к ним присоединился Зарята.