Далин Андреевич - Слуги Зла

Подходя к жилищу, Дэни думал, что уже на удивление освоил орочий стиль общения. Незнакомцы, не знающие языка, похоже, совершенно адекватно его понимают – а он сам способен проникнуться симпатией к незнакомцу и выразить эту симпатию классическим местным способом.

Дэни вошел в жилую пещеру и увидел чудовищно странную картину. Напротив очага, под принесенным откуда-то светящимся шаром, молодой орк с короткими темными волосами и множеством стальных колечек, продернутых через уши, брови и кожу скул, резал раскаленным ножом щеку Задиры. Задира сидел, вцепившись в собственные колени до белизны костяшек, с лицом, выражающим боль и сосредоточенность; он выглядел столь занятым, что Дэни, несмотря на первое душевное движение, не вмешался, а стал дожидаться конца операции.

Спустя несколько минут Дэни понял, что порезы на лице Задиры располагаются в виде орочьей руны, и тихо поразился – а орк, вырезавший знак, намазал место пореза какой-то густой темной смесью. И только закончив, оба орка обратили внимание на Дэни.

– Задира, – сказал Дэни, – зачем это?

Задира криво ухмыльнулся, стараясь не двигать кожей порезанной щеки.

– Это знак "урк-хторр", "победа", – сказал он самодовольно. – На удачу. Шикарно? – и двинул резавшего его щеку пониже ребер. – Точно останется надолго, Змей? А то у некоторых через пару месяцев пропадает…

Змей ответил тычком в плечо, вытащил из рукава отполированную серебряную пластинку и показал Задире, как зеркальце:

– Не стирай мазь. Ты же видел мою работу. Останется навсегда, будь уверен.

Задира подвинулся к свету, рассматривая отражение.

– Шикарный подчерк, – сказал он с оттенком зависти. – Отлично вышло. Сейчас.

Он вернул пластинку, порылся в торбе со своим имуществом, хранимой в нише, и вытащил пару человеческих золотых монет. Змей взял их и осклабился:

– Напрасно не хочешь колечко в бровь, – сказал он. – Красиво и выглядит круто. Можно с рунами "огонь" и "ветер". На счастье.

Задира махнул рукой.

– Это вам, инженерам, можно всякие колечки и хвостики носить, а нам, солдатам – до первого боя. Шрамы – другое дело. Они в драке не помешают.

– Как знаешь, – сказал Змей и ушел.

Задира с удовольствием растянулся на шкуре. Дэни сел рядом.

– Тебе своей физиономии не жаль? – спросил он. – Это же больно, я думаю.

– Зато шикарно, – отозвался Задира. – И… может, впечатлит кое-кого…

Шпильку, подумал Дэни и грустно улыбнулся. Следы пыток, вспомнил он. У орков чудные представления о красоте, но, в сущности, почему всем должно казаться красивым одно и то же? Ведь Шпилька кажется красавицей так многим, что впору менять мои собственные критерии…

– Может быть, и впечатлит, – сказал Дэни вслух. – Хотя, по-моему, ты и так вполне ничего, Задира.

Задира ответил дружеской ухмылкой и толчком в колено.

На следующий день Дэни сидел рядом с Пауком на горном склоне, над тем самым карнизом, который вел к роднику – Дэни нравилось это место, и Пауку оно, как видно, нравилось тоже. Обещанные Клыком октябрьские дожди не торопились; горное небо, высокое, совершенно чистое и яркое, оттеняло своей хрустальной синевой эльфийское золото далеких лесов. Дэни смотрел на этот позолоченный очарованный мир с ностальгической грустью; он не хотел быть врагом орков, но время от времени ему до тоски хотелось в Пущу, где равномерно разлитая по миру и смешанная с безобразием красота предстает в очищенном и концентрированном виде. Опираясь спиной на плечо Паука, твердое, как выступ скалы, но теплое даже через одежду, Дэни думал, что было бы любопытно показать созданную эльфами гармонию Пауку и послушать, что он об этом скажет. Он не так уж мало понимает…

– А в эльфийском лесу вообще бывает осень? – спросил Паук, будто отвечая мыслям Дэни. – Или там всегда лето?

– Бывает осень, бывает зима, как можно иначе, – удивился Дэни. – Осень… осень – время поющего золота. Пуща осенью так прекрасна… и печальна… Листья падают медленно и часто, все золотое, все багряное, все пурпурное, все шелестит, повсюду покой… пока не наступит зима, не покроет все инеем – и деревья становятся хрустальными колоннами, голубоватыми, прозрачными, а на ветвях иней кудряв и мягок, как серебряная пряжа…

– Угу. Золото, серебро… листья, ветки, снег, – Паук усмехнулся. – Ты много выдумываешь, Эльф. Видишь то, чего и нет – поэтому тебе и легко голову задурить. Действительно, как детеныш.

– А ты – такой прагматик…

– Ну и что. Я вижу то, что я вправду вижу. Я, скажем, вижу, куда ты годишься. Ястреб рассказывал, как он с тобой схлестнулся – ничего. Я думаю, с тобой можно идти. У тебя, по мне, только один серьезный недостаток – ты себе врешь, да так лихо, как иной человек другому не соврет.

– О да, ты у нас абсолютно объективен. Хорошо, и что твоя объективность вместе с практицизмом говорит о рыцарях Пущи? Ты думаешь, все они – бывшие люди?

– Угу.

– Но почему?

– Тоже мне загадка! – хмыкнул Паук, перекручивая веревочку. – Эльфы сами не воюют. Им бы все чарами и чужими руками. Если они, к примеру, не могут какое-нибудь там озеро опрокинуть, или устроить ураган, или еще какую-нибудь такую дрянь – тогда они людей отправят умирать. Но королевские, ясное дело, не всегда пойдут, у них ведь свой интерес. Значит, надо своих завести. Смазку для клинка, чтобы было не жалко. Ведь, в случае чего, можно и новых наделать…

– По-моему, у тебя все получается слишком просто, – улыбнулся Дэни.

– А что тут сложного? Твари – они твари и есть. Заманили и использовали.

– Хорошо. Допустим. А кто тогда – сами эльфы?

– Лешачка, – констатировал Паук, пожав плечами.

– Одна она?!

– Нет, наверное. Но она-то точно… Знаешь, Эльф, я ведь не в курсе, кто там в этом поганом лесу еще живет. Может, там еще толпа всякого сброда…

– Толпа. Поэты, менестрели, художники. Личная свита Государыни… Да, они – настоящие эльфы, я думаю. Они ведь, кроме чар и чудес, которые вам не нравятся, еще создают красоту и гармонию, Паук. Они – созидатели, а я-то так… смазка для клинка, как ты говоришь… Послушай, Паук, а может, они имеют право на то, что делают? Ведь они не просто так издеваются над кем-то из людей – им нужно, чтобы кто-то защищал красоту. Чего стоит поэт в бою? Его же убьют в первые же минуты…

– Угу. Они имеют право тебя ловить, отбивать тебе мозги, отводить глаза и посылать на смерть. Здорово.

– Дико звучит. Но, с другой стороны, чем я так уж ценен? Деревенский какой-то там плотник…Что такое моя жизнь по сравнению с Пущей?

– Угу. Что такое плотник какой-то, кузнец там, солдат – рядом с ними, вечными? Все равно ж подохнете рано или поздно, так лучше за них, чем просто так. Да? Хорошо они устроились: гномы на них работают, вы за них воюете, а они – знай, песенки поют…